— Ты перекручиваешь все в свою пользу!

— Это не отменяет, что я хотел, хочу и буду хотеть тебя.

Он резко потянул меня на себя, заставляя оседлать. Одеяло отлетело в сторону и обнажило грудь.

От воспоминаний сегодняшнего утра улыбка непроизвольно появилась на лице. Если бы Данталиан намеренно не игнорировал мои попытки наладить с ним контакт, то многое могло бы сложиться по-другому.

Мы молча стояли посреди заднего двора, прижавшись друг к другу. Возмущение плавно перетекло в принятие и умиротворение. Он прав. У меня не получится себя защитить, даже если руках окажется нож.

Сейчас я действительно ощущаю заботу.

— Прокатишь меня до места, которое хотела показать?

— У меня нет прав, Данталиан.

Хоть дорога на кладбище не проходит через центральные улицы города, как быть с неожиданно появившимися на пути животными или людьми?

— Их сделать не долго, а сейчас тебе нужно будет только рулить — остальное этот красавец берет на себя.

Я мягко выскользнула из объятий и переплела наши пальцы.

— Позже, ты покажешь, как с этим, — кивнула на автомобиль, цвет которого все еще порождал смех, — справляться. Поехали, иначе станет слишком жарко.

Потянула его к белому Ferrari, который, почему-то стоял отдельно от всех.

Без лишних слов и возражений Данталиан запрыгнул в водительское сидение и завел двигатель. Я пристально наблюдала за его движениями, чтобы после не опозориться. Прежде мне и не приходило в голову наблюдать за такими мелочами, но и тогда не было собственной машины.

— Куда едем?

— Я скажу где поворачивать, — сказала я, пристегиваясь. Хотя, уверена, что он поймет дорогу уже на середине пути. — Со двора сразу налево.

Данталиан вырулил с импровизированной парковки особняка и устремился по асфальтированной дороге все дальше от города.

Я, как под гипнозом, наблюдала за умелыми движениями рук и пальцев. Кожа на костяшках натягивалась каждый раз, когда он сжимал руль, а вены на руках ярко выделялись на солнце. Мне безумно нравится Данталиан в роли водителя, пусть и довелось мне это видеть лишь дважды.

Я задержала свой взгляд на прямых чертах, щетине, которую он так и не убрал утром, подбитой губе. Все еще хотелось вернуться в невероятно теплый и уютный кокон его рук и не вылезать оттуда до конца недели. Я правда не знаю, в какой момент внутри стало теплиться это чувство, но оно заставляет чувствовать себя счастливой.

— Не боишься, что увезу тебя туда, где никто не найдет? — нарушила тишину. Технически, он сам может отвезти нас в любой темный уголок штата.

— Вдвоем? Вдали от всех? — Данталиан демонстративно задумался. — Трепещу.

Закусила губу, чтобы не дать улыбке стать еще шире. Я бы тоже не отказалась уехать далеко. Никаких взглядов и осуждений. Только мы.

В этом плане я скучаю по уединенности борделя, где он забывал про работу, а я не могла никуда уйти. В какой-то степени дом Кастро тоже является неким островком отчужденности, из которого можно не выходить, но именно там солдаты будут в первую очередь искать своего Босса. Моего Босса.

— Здесь направо.

Данталиан выгнул правую бровь при виде съезда на бездорожье и кинул быстрый взгляд на меня.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

Как бы эта машине не заслуживала скоростные шоссе, мне приходится везти нас по беспутью, чтобы продлить интригу.

— Ты и правда хочешь увезти меня в лес? — с улыбкой спросил он, поворачивая.

— Как-нибудь с другой раз.

Кладбище Palm Eastern находится не так далеко от особняка, как от центра города, а если свернуть на тропу для любителей пикника, то можно вообще попасть сюда за несколько минут.

— Выглядишь взволнованно, — еще один косой взгляд в мою сторону.

Потому что так и есть!

— Это очень значимое для меня место… И для тебя, думаю, тоже.

Только сейчас мне пришло голову, что парни могли приезжать сюда к родителям и увидеть то, что мне бы хотелось показать. Возбужденная идеей приехать в это место, я совершенно забыла спросить бывали ли они тут после возвращения.

Спустя небольшой тряски по ямкам и бугоркам, мы наконец въехали на полностью пустую парковку прямо у больших входных ворот. Руки Данталиана сжали руль еще сильнее, чем это было, когда мы ехали по бездорожью. Его зубы были крепко сжаты, и я уже почти пожалела, что выбрала сегодняшний день для поездки сюда.

— Мы можем вернуться, — положила свою руку поверх его, которая казалась ледышкой. В конце концов, табличка никуда не денется.

Данталиан повернулся ко мне и натянул на лицо невеселую усмешку.

— Кладбище? Не самое популярное место для свидания.

— Люблю удивлять, — я потянулась к его щеке и оставила там легкий поцелуй. — Если тебе тяжело туда идти, то мы можем уехать. Это подождет.

— Я никогда не был тут, — тихо признался он. — Несколько недель назад смотрел на эти ворота, но так и не смог войти. Может, мне просто хочется думать, что они где-то на отдыхе, поэтому не рядом.

Сердце болезненно сжалось.

— Но ты меня заинтриговала, поэтому, когда, как не сегодня?

Данталиан резко открыл дверь и вышел на улицу. Я поспешила за ним, хватая за край футболки, чтобы остановить решительный шаги к железным воротам.

— Нам придется стоять рядом сними. Ты точно готов?

Теперь мне это кажется самой дурацкой идеей за последнее время. Надо было рассказать так, а не везти на кладбище и сдирать защитную корку с ран.

Он обхватил двумя руками мое лицо и посмотрел куда-то вглубь, в самую душ, глаз.

— Я должен был это сделать еще тогда. С тобой мне спокойнее.

Я приободряюще улыбнулась и повела его к воротам. Выглядели они, честно говоря, не лучшим образом. И я имею в виду не их состояние, а дизайн. Ощущение, будто эту калитку создавали специально для фильмов ужасов.

Жуткое зрелище.

Мы шли вдоль вереницы памятников в абсолютной тишине. Только едва ощутимый ветер и птицы нарушали этот покой.

Я крепче сжала его руку, напоминая о том, что готова пройти вместе с ним через это. Он в ответ провел большим пальцем по моей коже, завершая наш немой разговор.

Спустя какие-то несчастные мгновения мы остановились у могилы его родителей, которая всегда выглядит безупречно. Никогда не интересовалась кто содержит садовника в этом месте или, может, кто-то из солдат по собственной инициативе тут убирает, но за четыре года я не видела лишнего листочка или мусора.

Данталиан неотрывно и не моргая смотрел на памятники. Мне остается лишь догадываться, что сейчас происходит в его голове. Ощущает ли себя сломленным? Доволен ли, что солдаты не забыли и в честь них поставили целый памятник? Жалеет ли о чем-то?

Кадык судорожно дернулся, оповещая, что если я не сделаю то, за чем пришла, то потеряю Данталиана в борьбе с самим собой.

Взяла в руки его лицо, как это делал он минутами ранее, и повернула на себя.

— Мне очень жаль, что так получилось из-за моей семьи, и я правда искренне скорбела за всеми вами, — ком снова образовался в горле, а может и вовсе не уходил со вчерашней ночи. Я шумно набрала в легкие воздух для дальнейшей речи. — Кто бы что ни говорил…

— Ты никогда не была ни в чем виновата, — прервал Данталиан незапланированный монолог. От боли, что горела во его взгляде мне захотелось взвыть. — Твое заточение… Я пытался спрятать тебя от тех, кто жаждал отомстить, но… это было не лучшим решением по отношении к тебе.

Горькая слеза скатилась по щеке. Судьба распорядилась так, и я благодарна ей, что за столько лет мы смогли обрести покой. Надеюсь, что он будет долгим.

— Это не то, что я хотела показать, — прошептала и отошла в сторону.

Маленькая деревянная табличка — все, что мне было тогда доступно —, которую я закрывала спиной, выглядела не так красиво, как памятники старших Кастро, да и, к счастью, в ней уже нет смысла. Маркер, которым были написаны имена, со временем растекся и впитался в древесину, однако буквы все еще отчетливо читались.