Мы стояли так больше пяти минут, думая явно об одном и том же, но не разрешая себе так делать. И не только из-за Альбы — за стеной от нас лежала не встающая Инес. Его жена. Мы и стоять-то так не могли.

— Твоя мама дала мне презерватив, — зачем-то разбила напряженную тишину я.

Что я хотела этим сказать?

— Только один? — хмыкнул Эксаль.

Губы сами по себе расплылись в усмешке.

— Я просто не знаю куда его деть, — пробормотала я.

Мужчина рассмеялся.

— Мысль про использование по прямому назначению мы отметаем? — выпрямился он.

Но всё ещё нависал надо мной. Очень близко, лицом к лицу. Я трусливо двинула руками вверх по его груди к плечам. Мне казалось, что я не дышала.

— Мне страшно, — одними губами прошептала я.

Он выпрямился, сделал вид, что ничего не произошло, только дернул мою юбку вниз, якобы поправляя, и кивнул. Отходить никто так и не стал. Как и отпускать друг друга.

— Мне казалось, что ты не опустишься до такого, — заставил нас повернуть головы к лестнице голос Хьюго, — всегда кичился тем, насколько ты благороден и правилен, а тут такая картина, — он усмехнулся, — зажимаешь няню своего сына, пока твоя жена умирает. Какая ирония!

Эксаль сделал шаг назад, отходя от меня. Без него стало как-то холодно и одиноко.

— Я пока только зажимаю, — смешок от мужчины, — а вот ты прямо и без стеснения изменяешь. Хочешь обсудить это? В семейном кругу.

Хьюго почти оскалился.

— Я только хотел сказать, что ты такой же, как я, — психанул он, — ничем не отличаешься. Не такой ты уж пример достоинства и чести, если делаешь как все.

Эксаль помотал головой.

— До такого, как ты, мне далеко, — пьяный смешок Эксаля, — Долли, пойдём спать. Видишь, меня успели осмеять и прировнять к нижней ступени эволюции.

Я помотала головой.

— Ты точно не такой, — пробурчала.

И пошла за ним следом, сжимая пальцами край его рукава. Пока Хьюго смотрел и ухмылялся. Он будто чего-то хотел. Сказать или сделать — не знаю. Зачем-то же он поднялся на второй этаж.

Я закрыла за нами дверь, мужчина подошёл к кроватке с малышом и улыбался. Франко сопел, видя свои детские сны.

— Температуры нет, — потрогал его лобик Эксаль, — нужно будет проверить перед сном.

Я кивнула и стала убирать с дивана раскиданные игрушки.

— Давай я помогу, — сел рядом мужчина, — съездим послезавтра в магазин. Эти кубики выглядят… словно они пережили несколько эпох.

Я улыбнулась.

— Помою завтра и всё, — решила проблему, — Франко сегодня ел шоколадку и обмазал со всех сторон, — смешок, — я так уже третий раз за эту неделю делаю.

Эксаль смотрел на меня внимательно, пока я говорила. И думал точно не о зелёном кубике в его руке.

— Мне тоже страшно, Долли, — его кивок, — страшно представить кем я буду после того, как испорчу тебе жизнь своим вниманием.

Я взглянула на него из-под ресниц.

— Если ты так решил, то значит это правильно, — дрожал мой голос.

Мужчина усмехнулся.

— Это значит только то, что я идиот, Долли, — отставил полную коробку на пол он и развалился на диване сам, — а ты дурочка, потому что поддаешься и соглашаешься с каждым тупым мусором, что донёсся из моего рта, потому что мозги перестали функционировать ещё полгода назад.

Я помотала головой.

— Ты всегда говоришь что-то умное и хорошее, Эксаль, — смутилась я.

Но взгляд от его глаз не отвела.

— Да-а? — рассмеялся он, — тогда снимай свою юбку и доставай презерватив.

Я сперва застыла. А после, заметив смех в его глазах, скривилась и упала на спину, как и он, плечом к плечу.

— Ты точно грубиян, — пробормотала я.

— Я больше не буду, если ты захочешь, — он стал серьёзным.

Я смотрела в белый потолок.

— Я хочу, чтобы ты продолжал, — прошептала для него.

И закрыла глаза.

— Прости меня, но я тоже, — хмыкнул он.

И я долго думала, что ему ответить. Тем более он молчал. А когда я повернула голову к нему через несколько минут и стукнулась с ним нос к носу, он уже сопел, как и его сын. Так же мило и любимо мною».

— Давай следующую часть своего рассказа без подробностей, — задумчиво попросил Эксаль, — хотя бы без того, где и кто кого зажимал.

— Я сказала про коридор только потому, что нас там распугал Хьюго, — напомнила ему, — и я не стала говорить, как именно ты меня зажимал, — только подумала сама.

Из-за чего почти вся покраснела.

— Долли, я настаиваю на чём-то вроде краткого «Восемнадцатилетие, ночь, случайность». На этом всё, — под смешок своей сестры, — да, Карина, тебе можно снова держать своего мужа вместе с мамой. Ты справилась со своей задачей, пусть и слегка не так, как было нужно.

— Ответчик, со свидетелями общаюсь я, а не вы, — осуждающе поджала губы судья, — как и приглашаю и отпускаю, — тяжёлый вздох, — однако… это всё, что вы хотели сказать, свидетель?

Карина усиленно думала.

— Вы можете сесть на кресла позади вас, а когда будете готовы, подайте мне знак, — судья.

Девушка кивнула, зыркнула на меня и сделала как сказали. Она терпеть меня не могла.

— Следующий вопрос, — снова судья, — к-хм… ответчик. Ваши слова. «Восемнадцатилетие»?

Эксаль расплылся в ехидной улыбке.

— Преступления в моих действиях не было, — широко улыбался он, — можно считать, что успел начаться новый день. Времени было несколько позже полуночи.

Женщина строго на него смотрела.

— Знаете, ответчик, я ежедневно встречаю в этом зале плохих людей. Не обязательно мужчин — женщины иногда поступают невыносимо, однако… вы же понимаете, в чём именно вы виноваты. За что вас нужно судить по правде.

— Это я, — пробурчала я, — он ко мне не подходил, как тогда в коридоре.

— И впервые мне не хочется спорить, — кивнул муж, — вернее, я официально признал бы случившееся случайностью.

Судья закатила глаза.

— Ещё более важным следует обозначить то, что в вашем рассказе, истец, и в комментариях ответчика всё идёт невероятно гладко, — помотала головой она, — слаженно. Между вам нет ничего, что привело бы вас сюда с теми претензиями, которые есть у вас сейчас друг к другу. А значит… что стало камнем преткновения?

Мы переглянулись. Кто, а не что. Его мама. И мы знали это оба, но сколько бы не обсуждали — он убегал от правды, а я продолжала терпеть. Сейчас сил это делать уже не осталось.

— Переписка, — Эксаль напомнил присутствующим о листках в его руках, — Хьюго начинает диалог, ты пытаешься отказаться от беседы. И, — смешок, — я, конечно же, успею надавать ему по шее за то, что он ни разу не говорил про меня подобного мне же, но тут смысл в другом, Долли. Ты молчишь. Не отвечаешь ему, когда он рассказывает тебе про твою «плохую» жизнь в браке со мной. Что не так?

Я поджала губы.

— Он не писал, что ты плохой, а… — «то, как ты поступаешь со мной иногда».

Неприятно.

— Если я говорила тебе, что мне что-то не нравится, то ты меня игнорировал, — прошептала я, — не всегда, но часто. Меня это обижало, а ты делал вид, что ничего не случилось.

— Например? — скрестил на груди руки мужчина, — Долли, подумай теперь насколько всё вышло хм… «обижающе» для меня: ты обсуждаешь наши проблемы с каким-то придурком, в то время как я даже не знаю об этих проблемах! Когда ты пыталась со мной что обсуждать? Напомни.

Зубы скрипнули.

— Я перестала это делать, потому что ты бы ничего не ответил, — пробурчала я, — тебе было всё равно, а я не хотела расстраиваться сильнее.

Он постучал пальцами по своей стойке.

— Заблокируй его, — сузил глаза Эксаль, — прямо сейчас. Давай. Я жду, — смешок, — мы оба знаем на кого именно ты должна была мне жаловаться, но прими и мой вариант развития событий — моя любимая жена, стоило ей забеременеть, стала… как бы выразиться помягче… хм… капризной. Решила устроить перестановку, накупила множество вещей, — он рассмеялся, — начала гнездоваться. За что естественно была похвалена и поглажена по голове не менее сотни раз. А вот после занятия для бурной деятельности закончились, поэтому она решила слегка повоевать с моей мамой. Случилось — с кем не бывает. Однако тут сошлись два камня. И никак не могли разойтись, а значит с моей стороны был несдвигаемый компромисс для вас двоих. «Ничего не ответил»? Я стоял меж двух огней! Контролировал вас двоих, пока в ход не пошла тяжёлая артиллерия, и вы обе не стали делить дом, меня, деньги и чёртов город! Так давай, — он подался в мою сторону, — скажи мне ещё раз, что я ничего не делал. Подожми губки, сострой бровки и скажи, насколько тебе было тяжело терпеть безразличного мужа.