Я опустила взгляд к полу.

— Ты этого не рассказывал, — ответила ему.

— Давай ещё честнее, Долли, — он устало хмыкнул, — до восемнадцати лет воспитателем и примером для подражания для тебя была моя мать. После я понял, что тебе необходим воздух и немного уверенности. Случилось грандиозное комбо! Ты вопьёшься в меня клыками, стоит мне слегка дать слабину! Пусть неосознанно, но всё же. Вспомни шум, который что я поднял из-за тех дурацких обоев в детской, — он кивнул, — я только через сутки понял, что твои заплаканные глазки заставили меня почти орать на мою мать, Долли. Кричать. Просто потому, что вы обе хотели командовать, а конкурентка не давала.

Я была с ним несогласна. Альба тогда вообще никого не спрашивала кто что хочет — делала, как ей вздумается. А там был мой выбор!

— Нужно было съезжать уже тогда, — я отвернулась от него.

Эксаль кивнул.

— Не спорю, — он опёрся на свою стойку, — так же, как и ты не должна была не споришь с моей правдой о тебе. Я не виню тебя в том, что ты мило пробираешься ядом в чьё угодно сердце и контролируешь его, — смешок, — тут я внёс огромную лепту. Но давай ты хотя бы признаешь это. Я признаю, что был с тобой мягким до прискорбия, а ты тайно командовала.

Я возмущённо на него посмотрела.

— Это неправда, — сообщила ему, — я просто не хотела, чтобы мной помыкала Альба!

А она лезла во всё и всегда. Вот кто проникал в чужие сердца.

— Да что ты говоришь, любимая, — смешок от мужчины, — а она хотела того же с твоей стороны. Но смысл в том, что между вами застрял я.

Я не знала, что ответить. Теперь я чувствовала, будто ничего сама не видела. Казалось, что ему всегда было всё равно. А тут…

— Мама не даст вам ужиться, — довольно покивала Карина, — и я рада, что у неё открылись глаза на эту змею, — она хмыкнула, — осталось понять и тебе, брат.

— А я понимал это сразу, — хмыкнул Эксаль, — и волна твоего ехидства только подкрепляет моё решение — мы переезжаем в любой выбранный Долли город. На тебе остаётся развлечение нашей матери, Карина. Так уж и быть финансовая сторона вопросы будет на мне.

Из коридора послышался шум. Кажется, Альба пыталась пробежать мимо охранников в зал.

— Как видите, мама под впечатлением, — рассмеялся Эксаль, — Долли, давай договоримся на перемирие. Твои условия?

— Я хочу дождаться всех свидетелей, — огорошила его, — чтобы услышать полную историю со всеми… фактами, — я скисла под его суженными глазами, — понимаешь, я тебе верю, — пока он поднимал бровь, — и, наверное, больше потому, что мне страшно и одиноко, а ещё я тебя люблю, поэтому в голову лезут всякие мысли, которые тебя оправдывают и я… я очень хочу чтобы всё было правдой, но мы… да, ты решаешь проблемы, которые у нас были, но… главную ты пропускаешь мимо ушей.

Он внимательно меня разглядывал.

— Ты начинаешь что-то решать, только когда я совсем уже… — мой выдох, — устала. И ушла, пытаюсь развестись или начинаю… плакать.

Мужчина медленно и задумчиво кивнул.

— Ладно, — неожиданно спокойно согласился он, — семейный психолог, ты и я. Решение всех проблем, — смешок, — хотя у меня всё ещё есть уверенность, что переезд подальше от «раздражителей» избавит тебя от терзаний.

Я пожала плечами. Мне было страшно от того, что он так легко шёл на мои просьбы. Даже казалось, что он врал.

— Однако, больше интриги в том, что ты жаждешь услышать слова свидетелей, — Эксаль кивнул, — и дело явно не в криках ярости от моей мамы, так? — он снова махнул в руках листками с нашей с Хьюго перепиской, — он писал тебе, что «знает о твоём муже всё». Грехи, да? Это смешно, Долли. Он пытается убедить тебя, будто я делал то, что делал он. Как тогда в коридоре, помнишь? Не смог втолковать мне и принялся за тебя. По крайней мере это единственная адекватная версия происходящего, которую я могу выдать. В остальных я пытаюсь понять, какого хрена он так активно настаивает на общении с моей женой, пока его собственная об этом не знает, — смешок и поворот к креслам, — да, Карина. Есть желание прочесть и удостовериться в виновности твоего благоверного?

Он даже подошёл к ней, чтобы отдать бумаги.

— Может ему стало её жалко? — пробормотала девушка, — он же не видит, что она та ещё сволочь. Как и ты, брат, повелся на её смущение и слёзки. Тьфу!

Она продолжила ворчать уже тише, читая переписку с листов. Эксаль же как-то странно улыбался.

— А я не против свидетельства Хьюго, — пожал плечами он, — мне крайне интересно, что он скажет про меня. Вернее, про мои деньги — его только это волновало. Не твоя «жестокая обманщица судьба», а именно деньги. Причём мои, твои и наших детей, — он воспрял от мысли, — Долли, идея! Не хочешь няню? Отлично, это не обязательно. Выберем для Франко детский сад, с посещением, когда нам будет удобно. Я буду отвозить его и привозить, а ты решать проблемы с его адаптацией.

Я была в ужасе.

— Он очень плохо к такому отнесётся, — помотала головой, — он же ещё маленький и…

— Обговорим это после заседания, — он был доволен.

А значит уже всё решил. Я нахмурилась. И хотела бы подумать о малыше, вот только над головой висела другая проблема. Ещё и Эксаль снова был уверен, что ничто и никогда нас не сможет разлучить. Я, если честно, сама в этом уже сомневалась.

— Отличные планы, ответчик, — кивнула судья, — но вернёмся к заседанию. Свидетель высказал нам свою точку зрения, поэтому я с чистой душой могу настоять на продолжении истории от вас, истец. Итак. Восемнадцатилетие, — косой взгляд на Эксаля, — как бы прискорбно это не было. Что вы помните об этом дне?

Я кивнула. Я помнила многое. И больше, конечно же, по эмоциям, но самое главное… если Эксаль тогда сказал, что понял, что хочет жениться на мне, то я… как бы злобно это не звучало, поняла, что преграды в виде Инес, мнения Роба, странностей Альбы и ещё чего-то вообще не важны по сравнению с тем, что я к нему чувствую. Да, только восемнадцать. Да, девять лет разницы, но… у меня уже тогда несколько месяцев как перед глазами была розовая пелена любви.

«С самого утра капал дождик. Мерзкий такой, но удивительно приятный, потому что Альба уехала с самого утра за тортом, на столе в комнате Инес лежала кучка подарков, чтобы Франко не принял их за свои игрушки, а мы с малышом рисовали цветными карандашами на стопке листков, пытаясь не делать это на стенах и на мне. Выходило красиво и красочно, а ещё весело. Разрисовывать няню было одним из любимейших занятий Франко.

В соседней комнате упал стакан, отчего мы с малышом посмотрели друг на друга и встали почти враз.

— Посидишь в кресле? — спросила у него, пока он хмуро подходил к закрытой сейчас двери.

Он не любил ту комнату. Тёр носик от запаха лекарств и… болезни, а ещё боялся Инес. Словно она была для него каким-нибудь монстром из-под кровати, только на ней.

А сама девушка чаще всего молчала, почти не шевелилась и почти всегда спала. Сейчас её призыв меня был очень странным.

— Пить, — прошептала она.

Обычно с ней сидел её врач, но сегодня он должен был уехать на пару часов.

— Да, сейчас, — взяла ещё один стакан взамен разбитому я, — Франко, только не ходи сюда — здесь везде стекло.

Он бы и не пошёл. Не знаю зачем я это сказала.

— Ты не так плоха, как я думала, — она медленно пила, пока я собирала куски стекла, — а я никогда бы не подумала, что буду завидовать тебе.

Я удивилась. И промолчала.

— Терпеть не могу детей, — шептала она, — даже своего… не смогла принять. А ты такая заботливая, — она кашляюще посмеялась, — что ко мне, что к нему, что к… моему мужу.

Она сузила на мне глаза. Я подняла голову от пола. Сердце быстро колотилось в груди.

— Камеры, — объяснила она, — вчера планшет с ними ты оставила у меня, — смешок, — ты заняла моё место.

Франко хмурился на нас с кресла в углу.

— Мама? — позвал меня он, заставив Инес усмехнуться.

— Всё хорошо, — выдохнула я, — я сейчас.

Девушка с кровати снова стала уставшей и темнолицей собой.