— Папа и брат обещали его убить, если он меня бросит, — вспомнила я.

Эскаль уронил голову на стойку, издав длинное и насмешливое «Хрю-ю-у».

— А ещё я… — по спине прошёл холод, — я когда уходила, то сказала ему, что напишу в заявление полицию на его маму и на то, что она сделала, — я повернулась к нему, — я только хотела пригрозить. Я точно не буду ничего писать!

Мужчина лениво положил голову на согнутую в локте руку.

— Это все мои к-хм… причины с тобой не разводиться, дорогая? — он смотрел на меня с издевкой, — или у тебя есть что-то более гениальное?

Я надула губы. Это было обидно. Настолько, что я не удержалась:

— Часть твоей этой… компании принадлежит нашей дочери. Ты сам её переписал. А если опекуном буду я, то ты потеряешь большую кучу денег!

Судья подняла бровь.

— Вот это уже более правдоподобно, — сказала она.

— Ты не учла того, Долли, — усмехнулся муж, — что дети останутся со мной при нашем разводе. У меня есть доход, автомобиль и… силы для того, чтобы заниматься этими детьми.

Я дёрнула головой.

— У меня тоже есть деньги! — фыркнула я, — и… часть компании, пока наша дочь не вырастет!

Эксаль засмеялся, а после стал деланно серьёзным и восхищающимся — то есть издевался:

— Ты даже изучила вопрос, Долли! Какая ты продуманная, умная и… хм. Знаешь, есть только пара проблем. Первая — ты не умеешь и не понимаешь вообще ничего, что связано с бизнесом. Твоё появившееся недавно умение махать пальчиком тебе не поможет, — улыбка, — второе — при условии, что Холли магическим образом останется с тобой при потенциальном, я бы сказал фантастическом разводе, то я остаюсь опекуном в той же степени, что и ты. А значит… господи, это смешно… а значит имею столько же прав на подаренную мной часть компании. Поняла? — с насмешкой, — и третье, самое ироничное, Долли — а ты за эти две недели хоть раз задумалась откуда на твоей карточке появляются деньги для новых побегов от меня по городу? Вам нужно было где-то жить, на что-то есть, ездить, покупать игрушки, вещи, это платье? Что сейчас на тебе, — он подался в мою сторону, — ты же не взяла с собой ничего тяжелее обручального кольца, которое сейчас крутишь в пальчиках. Я тоже не хочу расставаться с ним, Долли. Мне с ним хорошо, так же, как и тебе. Разве я хоть раз сделал тебе плохо?

По щекам рванули дорожки слёз. Я помотала головой.

— Т-только когда ц-цел… с той д-девушкой, — всхлипывала я, — и я не хочу уходить, но ты… ты её любишь, да? Я тебе теперь нужна только, как… снова няня?

Эксаль покачал головой с улыбкой.

— Только как жена и мать моих детей, Долли, — уверенное, — давай забудем про этих проклятых нянь и вернём всё, как было. Я пошлю Роберто за вещами на снятую тобой квартиру, дети уже дома, теперь там не хватает только тебя.

Я расширила глаза.

— Ты забрал их? — меня почти трясло.

Мужчина кивнул.

— Им явно лучше, чем в непонятном месте с… непонятными людьми, — сдерживался Эксаль.

— Они с той самой… там? — не поверила я.

— Они с моей мамой, — сквозь зубы процедил он.

Я почти задохнулась:

— Ты с ума сошёл?! — была в ужасе я, — а… а если она…

— Мы с ней поговорили, и она приняла тот факт, что поступила неправильно, — выпрямился мужчина, — давай закроем эту тему. Она меня раздражает.

Сердце колотилось как бешеное.

— Ко всему прочему она там не одна, — добавил он, — мама наняла новую няню.

Это вызвало у меня нервный смешок. Эксаль зло на меня посмотрел.

— Ей почти шестьдесят. Для твоего успокоения.

— И что же всё-таки произошло, истец? — уже сама сгорала от нетерпения судья, — вы только запутали суд своими словами.

Я кивнула. И продолжила.

«Я вошла в дом, закрыв за собой дверь и тяжело вздохнув. Работать полную смену было ну очень тяжело. Стрелки часов показывали двенадцать ночи, спина, как всегда, болела, а голова разрывалась на части. Пришлось ещё и пешком тащиться, потому что последний автобус уехал.

— Вернулась, шлю… — не смог договорить пьянющий брат на своей кровати, — где ты всё время шляешься, скотина ты подзаборная? По мужикам скачешь? Так я тебе щас…

Он попытался встать. Не смог и сразу сдался, продолжая что-то бормотать про меня.

— Мама тоже пила? — подошла к столу и посчитала бутылки, — и бабушка, получается…

Я закатила глаза. Заглянула в холодильник, разочаровалась пустыми полками и устало пошла в другую комнату. Там всё было ещё хуже — вещи были разбросаны по полу и кроватям, стоял запах отвратительный перегара, и если бабушка ещё смогла доползти до кровати, то маме было плевать — она начала раздеваться, но не закончила. Пришлось её прикрыть, чтобы никто не видел. На моей же кровати спали две сестрички, обе заплаканные и обе брошенные мной.

— Вы пропили те деньги, которые принесла я, — упала рядом с сестрами я, — как же я устала.

Спать пришлось на второй половине кровати, чтобы не тревожить детей. На утро будильник на телефоне мамы разбудил весь ещё сильнее пропахший дом.

— Чертова жизнь! — ругалась, вставая с пола, мама, — какого… Долорес! — заорала она.

Я протёрла глаза.

— Чего? — пришлось встать, пока не заснула снова.

Всё тело болело.

— Где ты шлялась вчера ночью? — не могла встать она, — помоги, че не видишь, что я… сучка тупая.

Пришлось идти к ней.

— Я не успела на автобус, — занялась самой младшей я, чтобы не будить Агату — у неё последнее лето перед школой.

— Так успевай в следующий раз! — застегивала свой халат мама, — ещё заплатили? Ты обещала.

Я работала у той семьи уже месяц. А хотелось остаться там жить. Но кто бы мне разрешил?

— Сигареты закончились, — бросил смятую пачку прямо на пол Пабло, — кто из вас пойдёт в магазин? В прошлый ходил я, теперь пусть Долорес — ей всё равно делать нечего.

Я не выдержала:

— Курите только вы с мамой, а идти должна я?! Я работаю, ясно? А вы пьёте и даже за детьми посмотреть не можете! — повернулась к брату, — ты вообще сказал, что больше к нам не придёшь! Так что пошёл в жопу — иди сам себе покупай на свои заработанные! Ты вообще бросил…

Заставил замолчать меня удар по лицу. Хлёсткий и отрезвляющий. Пальцы брата впились в волосы на голове, заставляя из глаз брызнуть слёзы, а меня почти завыть от боли.

— Думаешь взрослая стала? Типа указывать мне можешь?!

Сердце билось от страха.

— Я больше не дам вам денег! — почти плюнула ему в лицо.

Мама среагировала мгновенно: её тяжелая рука разбила нос Паба. Меня почти выдернули из его рук.

— Тебе непонятно сказали, дебил? — меня впервые за несколько лет её теплые руки прижали меня к груди, — иди на проституток своих руки поднимай! А Долорес… — она наклонила лицо ко мне, — он больше не будет, — на меня подули запахом перегара, чуть не спровоцировав рвоты, — ты и сама знаешь, не надо провоцировать этих… мужиков! А он весь в папашу… кто же его другим родил бы? М? Ну ничего, хватит реветь, надоела! — она оттолкнула меня и пошла на кухню, — деньги отдай мне в руки — Паб их сразу спустит, если опять на столе оставишь. И давай быстрее, я его хоть за пивом пошлю. Ну!

Я вытерла лицо.

— Если вы не будете следить за детьми, то я больше не дам, — протянула ей из кармана, — не надо всё спихивать на Агату.

На меня посмотрели, как на дуру.

— Тебя кто-то спросил? — прорычала она.

Я хмыкнула.

— Тот, у кого я работаю, сказал, что сделает мне карточку для зарплаты, чтобы деньги были там, а не… наличными, — я видела, как это не нравилось маме, — я сделаю её и не дам вам пароль, чтобы покупать все самой, — я вышла на кухню первая, — и вы оба знаете, что если меня бить, я всё равно буду молчать. А значит и денег у вас не будет, только продукты, всё для мелких и… ладно, на сигареты мне не жалко.

Что брат, что мама стояли и видимо думали, насколько я конченная.

— Я тебя выгоню из дома, — спокойно давила мать.

Я пожала плечами.

— Тогда у вас вообще ничего не будет, ни еды, ни денег, — радостно улыбнулась тому, насколько умно всё придумала.