Что-то слабо верится. Я спросил об этом у парня, с которым дрался в прошлый раз. Оказывается, казармы и вообще все, кто тут находится — запас.

— Если вы запас, то где остальные?

— Как где, барин? Двое ваших дядюшек держат рубежные крепости на переднем крае. Ну и остальные родственники со своими отрядами не вылезают с походов.

— Значит, деньги на всё это, — я обвёл рукой территорию поместья, — оттуда?

Бойцы странно переглянулись и посмотрели себе под ноги.

— Наше дело маленькое...

— Да ладно, можешь говорить свободно, я не лижу задницу Яну, сами знаете.

— Большая часть — да, — посмелее сказал молодой воин. — Есть ещё ткацкая фабрика, ну и торговля.

— Ясно, — ответил я, а потом вдруг вспомнил кое-что. — Ты сказал торговля — ей занимается мой дядя, этот как его, — я пощёлкал пальцами. — Альберт, да?

— Ага, да.

Мы ещё немного почесали языками, и я отправился в раздумьях ужинать. Надо же, я-то думал Альберт — типичный нахлебник, бабник и кутила, а оно вон как оказалось. Я даже проникся к нему некоторым уважением. Правда одевается он как клоун.

Точнее, как б/ушный метросексуал. Видно, что раньше дядя производил фурор своей внешностью, но сейчас постарел, подурнел, но привычка цепляться за молодость осталась. Что поделаешь, все мы не без греха. Надо будет с ним перетереть — он может быть ключиком к моим будущим легендарочкам.

На следующий день я решил выбраться в Хаттарун. Сутками сидеть в поместье скучно — это поначалу кажется нормальным, но потом все эти рожи так задалбывают, что хочется куда-то сбежать. Ларл, само собой, отправился со мной.

Мы походили по рынку, я всё больше стал ориентироваться в местных ценах и так скажу — крестьянскому люду на татуировки, заклинания и прочие понты класть большой и жирный.

В особых случаях церковь выделяла одну ячейку простолюдину за недюжинные заслуги, можно сказать, подвиги. У Ларла было две тату. Когда он был маленьким, его дед служил в рубежниках и спас загулявшего в пустыне строптивого малолетнего аристократа.

В то время он уже хотел отойти от дел. Отдавать право на тату сыну было глупо — тот бухал, не просыхая, а вот внуку самое то. Так и получил Ларл на халяву вторую ячейку. За это его и брали в группы, где все мальчишки имели лишь по одной. Но потом он задолжал кучу денег и в итоге не смог покупать порошок и чертежи для охоты.

У деда моего спутника был и другой вариант. Таких, как он, выискивали аристо и за бесценок выкупали чертежи с легендарным порошком. Продажным церковникам тоже башляли. Вот и получалось, что все довольны. А зачем бедняку все эти штуки? Рисковать своей жизнью каждый раз в рубежной зоне? Да ну его. К тому же постоянная заправка порошком требовала трат. А денег и так нет...

В общем, я их отлично понимал и тут выбор у каждого свой. Не все хотят быть героями. А вот бизнес с такими перепродажами чужих чертежей процветал.

Церковь была очень богата. Причём это семь разных верований, объединённых под одним стягом. Бюджет общий. Как он распределялся, я не в курсе. Зато знаю, что бабки там водились, мама не горюй. Одни порталы чего стоили.

Мы купили перекусить и отошли в тенёк. Лето скоро закончится, уже август, но всё равно пока что жарко. По хлебальнику Ларла тёк соус из местного аналога шаурмы.

— Свинья.

— Шам такой.

В кармане четыре арканума. Завтра планировали выбраться на охоту. Пока мы так стояли и никому не мешали, наслаждаясь прелестями фастфуда, к нам подкатила закрытая белая карета и остановилась. Я как раз дожёвывал огромный кусочек с мясом и овощами.

Дверца открылась и оттуда показалась сначала остроносая кожаная туфля, а затем и нога в белой штанине. Вскоре весь хозяин этой дорогущей малышки предстал передо мной.

— Гордей Громов, — он не спрашивал, а утверждал, голос чем-то напоминал наждачку — точно так же сипло шуршал, — и его шавка.

Ларл подавился куском, и сок закапал на мостовую. Я безразлично жевал и рассматривал этого типа. Белая одежда указывала, что он из Гноевых. Хоть одет с иголочки, но лицо у него было столетнего алкаша — всё в каких-то буграх и складках, губы жирные, засохшие как выкинутые на помойку пельмени, шея красная, будто свиная ляжка, а волосы короткие, разбросаны по башке ёжиком.

Жертва радиации, одним словом.

— Чего тебе, дядя? — спросил я, когда проглотил последний кусок и вытирал руки платочком.

Да я дворянин — мне положено носить платочек.

— Садись, разговор есть, — он показал внутрь, а я поковырялся языком в зубах.

— Ларл, у тебя зубочистки нет? — тот только что справился со своим шаурмячным приступом и помотал из стороны в сторону головой. — Жаль, — а потом я снова повернулся к белокостюмному. — Говори тут — рядом никого. Или боишься обгореть на солнышке?

Не то чтобы я нарывался, но, когда твоего напарника с ходу называют шавкой, это как бы признак неуважения к хозяину — только я могу его так называть.

— Громов, ты, кажется, не понял — садись или мы тебя сами затолкаем, — сбоку уже нарисовалось по мускулистому молодцу.

Я невзначай положил ладонь на рукоять меча.

— Хочешь драки на глазах у всех?

— Да что мне все? Давай мы тебя по быстренькому закопаем за городом и пойдём, задерживаешь людей, — он протянул руку, чтобы схватить меня за шею.

Внешний вид, конечно, играл не в мою пользу — всё так же воспринимали, как малолетку, хотя мне уже давно восемнадцать. У Ларла с этим тоже, кстати, большие проблемы. Он совершеннолетний, а выглядел как сопливый мальчуган. Собственно и я ошибся с его возрастом, когда в первый раз увидел.

Небольшое движение и кисть местного «дона» оказалась на болевом, а сам он нагнулся вперёд, чтобы снизить эффект от нажима.

— Нет-нет-нет, — сказал я его хмырям. — Ещё шаг и я сломаю ему руку. Хорошие пёсики, лежать.

Детины играли желваками, один из них ударил по карете, чтобы отъехала в сторону. Возница дёрнул поводьями и пространство освободилось. Послышался звук доставаемых мечей. Ларл уже был наготове и тоже держал свой — только толку от него?

Вдруг рука Гноевского алкаша провернулась в суставе и выскользнула. Он отпрянул от меня и повертел кисть вокруг часовой стрелки, будто та была на шарнирах. Потом обратно всё вправилось как надо, а барон достал из нагрудного кармана чёрный флакончик, быстро приложился и махнул своим людям не срываться.

Я активировал сразу три татуировки. Глаза противника сверкнули зрением Агатоса.

— Интересно, очень интересно.

— Вальдемар, что с ними делать? — спросил детина в белом пиджаке.

— Ломать им кости, — после этого он как сова прокрутил свою башку набок, будто вправляя позвоночный столб — похоже на метаморфозную легендарную татуировку.

Я вытащил меч и сказал Ларлу не мешаться. Тот набычился, но без заклинаний мало что мог.

— Сейчас, — скомандовал я ему, и мы разбежались в разные стороны.

Чуйка подсказывала петлять — я хотел выбраться на открытое пространство, чтобы не упираться спиной в дом — так на меня просто навалятся толпой и отмудохают.

Огненный шар врезался в столб рядом со мной и разлетелся на искры. Я перекатился вбок, тату на гибкость, реакцию и выносливость уже были активированы.

Последняя, кстати, не панацея и отталкивалась от моих базовых показателей. С тремя врагами я рисковал встрять, второй огонёк обдал жаром, но среагировали усиленные рефлексы — успел пригнуться и тот полетел дальше.

Сам Вальдемар не спешил идти вперёд, отыгрывая роль артиллерии. Я вспомнил свои недавние рассуждения об атрибутах и на всякий пожарный включил легендарку. Меч покрылся огнём. В эту секунду на меня наскочил бугай номер один, широко раскинув лапищу. Всё никак не могу привыкнуть, что лезвия не режут в этом мире.

К бабке не ходи — оба с прорезиненной кожей. Пудовый кулак второго промелькнул рядом — я ушёл вбок. Сейчас всё решали секунды. Ещё бы парочку лишних тату и я бы смог что-то придумать, но те двое под «силой», «кожей» и «скоростью бега» — это то, что успел заметить.