Толпа подалась вперед. Многие писали.

— Вообразите, — говорил Бранвелл, переминаясь с ноги на ногу и крепче сжимая кафедру, — вообразите первые кадры фильма, великолепный образчик колониальной фантазии. Под титры «Королева-креолка» возвращается в порт. Элвис, он же Рик, в парусиновых штанах и рубахе с открытым воротом стоит на палубе, одной ногой опираясь на планширь. Радист у руля. Вьетнамцы в ярких нарядах и конических шляпах исполняют на берегу национальный танец. Покуда они несут по сходням корзины с блестящими розовыми креветками, Элвис, счастливый американский полукровка, друг туземцев по всему миру, улыбается, сдвигает на затылок потертое капитанское кепи и поет под фонограмму «Меконг, любовь моя-твоя не понимай».

Бранвелл слегка качнулся за кафедрой и изобразил элвисовскую ухмылку. Из толпы донеслись не то чтобы совсем иронические повизгивания. Лоб у Бранвелла блестел чуть сильнее, он переминался чуть более беспокойно.

— Принадлежа к двум этническим группам, Рик, естественно, любит двух девушек: одну азиатку, другую белую. Однако с азиаткой он не просто пользуется колониальной привилегией белого мужчины по отношению к цветной женщине; явственно намекается, что он сам — Другой, хотя бы отчасти. Перефразируя Конрада, он «один из них». Его вьетнамская возлюбленная — Ло Фэт, узкоглазая восточная красавица (Нэнси Кван), дочь местного князька Дам Ян Ки (Сэм Джафф). После праздника, которым начинается фильм, Рик и Ло Фэт гуляют по окрестностям американской военной базы и поют любовный дуэт «Лунный свет, минное поле и ты». Комический фон создают надоедливый братишка Ло Фэт, Арвин, и Бони Джо, которые под ручку идут за влюбленными по самой кромке во-во-воды.

Смех в зале. Элвис, подумалось Нельсону, по-прежнему мил даже интеллектуалам. У кандидата подергивалась щека, руки сжимались и разжимались. Нельсон поудобнее прислонился к стене.

— Другая его возлюбленная — Сисси Уэстерморленд (Шелли Фабарес), гордая дочь американского полковника (Брайан Кийт). На военной базе происходит смотр художественной самодеятельности. Сисси исполняет номер в ритме шимми «Бикини Би-52», Рик, аккомпанируя себе на жестяном бочонке, поет «Дьенбьенфу», и они вместе оказываются в компании победителей под настороженным взглядом матери Сисси (Ив Арден). Весь этот эротический клубок, который завязывается между Элвисом и Сисси, Элвисом и матерью Сисси и даже между Элвисом и полковником Уэстерморлендом, наблюдают с бамбуковой крыши офицерского клуба Арвин и Бонн Джо. Они доносят Ло Фэт о шашнях Рика с круглоглазой.

Бранвелл перевел дыхание. По лицу его пробежала гримаса, пальцы, сжимающие кафедру, побелели.

— Тем временем, — продолжал он, облизнув губы, — Рика отводит в сторону агент ЦРУ (Пол Линд). Никто, кроме него, не знает, что Рик служил в секретной программе «Феникс» — проникал по ночам во вьетнамские деревушки и убивал вьетконговских офицеров. Цэрэушник требует, чтобы Рик исполнил еще одну миссию выше по ре-ре… — Бранвелл сглотнул, — реке, ликвидировал французского каучукового плантатора (Эцио Пинца), который помогает вьетконговцам.

Снова послышался гул: это было откровение, прорыв в трансгрессивную сторону Элвиса. Потребовался блистательный англичанин, чтобы показать американцам до-голе неведомую грань их собственной культуры. Гул был особенно громок справа от Нельсона, где сидел, кусая губы и выставя подбородок, Вейссман. С той минуты, как Нельсона вошел в зал, старик пытался подать ему знак. Он кивал, дергал себя за мочку уха, прикладывал палец к носу. Нельсон упорно не замечал. Тем временем Пропащие Мальчишки рядом с Вейссманом усиленно перешептывались, поглядывая на Бранвелла.

— Рик отказывается, — продолжал кандидат, потея и переминаясь, — но он у цэрэушника на крючке.

Цело в том, что Радист в тридцатых годах вступил в коммунистическую партию, и цэрэушнику это известно. У Рика нет выбора. Покуда баркас медленно пы-пы-пыхтит вверх по Меконгу и Радист у руля покуривает трубочку из кукурузного початка, Рик машет рукой сельчанам, которые идут с фонарями вдоль ре-ре-реки, и поет под гитару «Ты разбила мое сердце тьмы».

Бранвелл переступил с ноги на ногу, сжал и отпустил кафедру. Взглянул на дверь, словно прикидывая расстояние. Облизнул губы. Акулло, сидящий рядом за столом, поднял графин, предлагая налить воды. Бранвелл побледнел еще сильнее и энергично замотал головой.

Один из Пропащих Мальчишек что-то с жаром зашептал Вейссману на ухо. Соседи зашипели. Акулло услышал шум и потемнел лицом, поняв, кто возмущает спокойствие. Отыскав взглядом Нельсона, декан мотнул головой в сторону Вейссмана. Нельсон указал на себя, поднял брови и губами спросил: «Я?» Акулло сердито кивнул. Нельсон очень медленно начал протискиваться через толпу.

— Рик не знает, — продолжал Бранвелл дрожащим голосом, — что Ло Фэт на самом деле — полковник Вьетконга. Уворачиваясь друг от друга в рукопашном сражении у американского посольства, они напряженным дуэтом исполняют «тет-а-тет». Тем временем Арвин пытается взорвать Радиста, для чего подсылает на «Королеву-креолку» Бонн Джо, вооруженного ручной гранатой. Однако Арвину неизвестно, что еще во время гражданской войны в Испании. Радиста завербовала советская разведка…

— Простите! — выкрикнул Вейссман, вставая. — Я не могу это так оставить.

Почти все повернулись к нему. Декан снова взглянул на Нельсона. Пропащие Мальчишки втянули головы в плечи, как черепахи.

Нельсон очень медленно двигался по проходу.

Бранвелл тяжело дышал в микрофон и потел. Он облизывал губы и ритмично сжимал край кафедры: сожмет-отпустит, сожмет-отпустит; затем, прикрыв ладонью микрофон, прошептал так, что услышали в последнем ряду:

— Может, сделаем перерыв, Антони?

— Держись, Дэвид, — сказал Акулло, — это на секунду. Бранвелл закусил губу.

— Мне крайне неприятно сознаваться перед почтенным обществом, — объявил Вейссман из публики, — что я, увы, не знаком с элвисовской классикой. Однако мне стало известно из надежного источника… — Он указал на Пропащих Мальчишек, которые еще глубже ушли в панцирь, — что фильма, который вы интерпретируете, попросту не существует.

Акулло, открывший было рот, снова его закрыл.

— Мне сказали, — продолжал Вейссман, перекрикивая нарастающий гул, — с высокой степенью уверенности, что Элвис не снимался ни в одной картине про Вьетнам.

Все взоры перешли с Вейссмана на кандидата. Нельсон остановился послушать, что тот ответит. Акулло повернулся к Бранвеллу, который судорожно утирал лоб рукавом.

— Ну, если, говоря «существует», — выдавил Бранвелл напряженным голосом, — вы спрашиваете, были ли эти сцены сняты на пленку при жизни Элвиса, то ответ отрицательный. Не были.

Все затаили дыхание.

— Однако в более значительном и резонансном смысле, — продолжал кандидат, побелевшими пальцами стискивая кафедру, — «Да здравствует Вьетнам» — абсолютно реальный текст, который каждый вечер крутят в кинотеатре американского сознания.

Толпа разом выдохнула. Все головы повернулись к Вейссману, который натянуто улыбался.

— Но где я могу посмотреть этот фильм?

Бранвелл за кафедрой повел бедрами вправо-влево.

Несмотря на свои муки, а возможно, и по их причине, он начинал злиться.

— Просто закройте глаза, профессор, — рявкнул он, — и откройте свой разум Zeitgeist'y.

— Нельзя толковать картину, которой не существует! — завопил Вейссман.

— Ее «существование»… — Бранвелл указательными пальцами изобразил кавычки, — в том узком смысле, в котором вы употребляете это слово, никак не влияет на мое прочтение.

Одобрительный гул. Даже Акулло расслабился; он откинулся на стуле и с довольным видом взглянул на Вейссмана, который не нашелся, что ответить, и стоял, как дурак, с открытым ртом.

— Быть может, вас убедит ссылка на классический авторитет, — продолжил Бранвелл, потея. При слове «классический» зал дружно грохнул. — Как насчет Оскара Уайльда? «Точно описывать то, чего никогда не было, не только истинное призвание историка, но и неотъемлемая привилегия всякого деятеля искусства или культуры».