Голос Афанасьева: «Ну вот, еще одна радость!»
Пауза.
Куракин опускает голову. Орлов идет мыть руки, через плечо видит Куракина.
О р л о в (вытирает руки, смотрит на часы и как ни в чем не бывало говорит). Чем собираетесь нас кормить, товарищ Куракин? Уже время обеда!
Все удивленно поднимают головы.
К у р а к и н. Я не прикидывал, товарищ старший лейтенант, потому что не знаю, будет ли… обед. Ведь еще что-нибудь может случиться…
О р л о в. А я вам предлагаю продумать меню.
К у р а к и н. Есть продумать меню!
О р л о в. Что там у вас имеется?
К у р а к и н. Придется ограничиться одними консервами, так сказать, холодной закуской. В общем, кое-что найдется. Если разрешите, я сам соображу.
О р л о в. У кого есть чистая тетрадка?
Б е р м а н. Пожалуйста. (Протягивает тетрадку.)
Орлов берет складной стул, садится к столу и начинает что-то писать.
Г р у ш е в с к и й (сидящему рядом Панычуку). Слушай, Паша! А может, неожиданно… началась?
П а н ы ч у к (флегматично). Что?
Г р у ш е в с к и й. Какая-нибудь провокация! Ведь лезут же эти паразиты!
П а н ы ч у к (с невозмутимым спокойствием). А кто его знает! Время серьезное! (Подумав.) Нет, не посмеют.
Г р у ш е в с к и й. Ведь наглецы! Что в Корее творят! Ужас! Даже на китайские города налетают…
П а н ы ч у к. Потому что цепляются за каждый клочок азиатской земли… Ох, не хочется им из этих богатых стран уходить… Конечно, Трумэн и компания на всякую авантюру способны…
Г р у ш е в с к и й. Неужели их война ничему не научила?
П а н ы ч у к. Не научила — так научим! Повторение — мать учения!
О р л о в (не отрываясь от записей и не поворачивая головы). О чем разговор, товарищ Панычук?
П а н ы ч у к. Да все о том же, товарищ старший лейтенант. Так сказать, о бытие!
Орлов кивает головой и продолжает писать. Тишина.
О р л о в (кладет карандаш, встает). Ну, как самочувствие? (Пауза.) Я спрашиваю: как самочувствие?
Г р и г о р ь е в. Вы к кому обращаетесь, товарищ старший лейтенант?
О р л о в (молча смотрит на старшину и подходит к Берману). Как вы, товарищ Берман?
Б е р м а н. Почти нормально, товарищ старший лейтенант.
О р л о в (двигаясь дальше). Джибели?
Д ж и б е л и. Я ни на что не жалуюсь.
О р л о в. Добро! (Подходит к Грушевскому.) А вы?
Г р у ш е в с к и й. Можете на меня рассчитывать, товарищ старший лейтенант!
О р л о в. Как себя чувствуете, торпедист Панычук?
П а н ы ч у к. Я, товарищ старший лейтенант, пока еще ничего такого особого не чувствую. Несу службу — и все!
О р л о в. Хорошо! Я хочу напомнить вам: мы — советские военные моряки, носители лучших традиций русского флота! Сохранить себя и наш корабль для Родины, верить в свои силы и до последней минуты поддерживать друг друга, поддерживать любой ценой, — вот наша святая обязанность.
Д ж и б е л и. Иначе и быть не может, товарищ старший лейтенант!
О р л о в. Отлично. Это, собственно говоря, все, что я хотел вам сказать.
В люке появляется К у р а к и н.
К у р а к и н. Обед готов к раздаче, товарищ старший лейтенант. Разрешите начинать?
О р л о в. Начинайте.
Г р и г о р ь е в (подает команду). Приготовиться к обеду!
Все встают.
К у р а к и н (передавая Орлову две тарелки). Филе из осетрины, соус бордолэз. Беф-бульи с маседуаном из овощей.
О р л о в (улыбается). Никогда не знал, товарищ Куракин, что мясо с горохом можно назвать столь непонятно!
К у р а к и н. А так полагается. Я учился при кухне ресторана «Аврора». Ах, какие там были повара! Мы…
О р л о в. Продолжайте раздачу, товарищ Куракин.
К у р а к и н. Есть, товарищ старший лейтенант!
Кок выдает каждому порцию. Все расходятся по углам. Куракин с тревогой следит за тем, как команда будет принимать пищу. Но обед ни у кого не имеет успеха. Орлов видит это: он сам ест через силу.
(Обижается.) Обратите внимание, товарищ старший лейтенант: плохо едят.
О р л о в. Не понимаю, почему. Прекрасная пища. Рекомендую! Да и силы нам еще понадобятся… в любом случае.
Г р у ш е в с к и й. В глотку не лезет. Состояние какое-то напряженное, товарищ старший лейтенант. И хоть кричи «караул», а никто из нас ничем не может сейчас помочь нашим товарищам. Вот что меня злит больше всего…
О р л о в. Да, положение обидное. Но все-таки есть рекомендую побольше, товарищ Грушевский. Смотрите на мою тарелку — блестит, бриться перед ней можно. Как там с добавкой, товарищ Куракин?
Кок накладывает новую порцию в тарелку Орлова. Орлов ест «с аппетитом». Вся команда постепенно следует его примеру. Пауза. В соседнем отсеке, справа, будто начиная кипеть, бурлит вода.
Голос Афанасьева: «В первом!»
О р л о в. Есть в первом.
Голос Афанасьева: «Как чувствуете себя?»
Нормально. Сейчас пообедали.
Голос Афанасьева: «Завидую. Нам не до еды, да и продуктов не густо!»
А как обстановка в затопленном отсеке, товарищ командир?
Голос Афанасьева: «Я прекратил подачу воздуха: пробоина слишком высока. Будем пробовать помпами и воздухом вместе».
Пауза.
К у р а к и н (Григорьеву). А все-таки, отчего произошел взрыв? Может, нас ударили торпедой?
Г р и г о р ь е в. Кто? Детские вопросы какие-то…
О р л о в. Нет, это не детские вопросы, Фома Петрович! (Куракину.) Торпеда отпадает, товарищ Куракин. От прямого удара торпеды нас бы могло разорвать пополам! (Григорьеву.) Мы подорвались на мине. Это ясно! Но откуда здесь, на протраленном фарватере, оказалась мина?
Г р и г о р ь е в. Может, плавучая? Разве их выловишь? В прошлую войну японцы немало мин понаставили, да наши дорогие союзнички еще добавили, чтобы нам было труднее.
О р л о в. Не то. Японские минные поля находятся значительно южнее. В общем загадочная история!
К у р а к и н (поднимает голову, старшине). Вы… ничего не чувствуете?
Г р и г о р ь е в. А что?
К у р а к и н. Какой-то… странный запах…
Все молчат.
Острый запах… Неужели не чувствуете?
Г р и г о р ь е в (тихо). Чувствую. Это — хлор.
К у р а к и н. Вредный газ?
Г р и г о р ь е в. Пользы от него, конечно, не много.
К у р а к и н. А откуда он взялся?
Г р и г о р ь е в. Раз второй отсек затоплен, значит, вода попала в его аккумуляторы. От этого хлор сразу начинает выделяться… и распространяться по всей лодке… Он проходит через сальники в переборках.
К у р а к и н. Что же делать?
О р л о в (отвечает за Григорьева). Выполнять свой долг, долг советских моряков! Понятно?
К у р а к и н. Понятно, товарищ старший лейтенант!
Пауза. Тишина.
З а н а в е с.
Картина четвертая
Улица перед штабом дивизиона. Виден кабинет начальника штаба Михаила Денисова. У двери штаба П и в о в а р о в - в т о р о й, матрос на часах. У телефонного аппарата дежурный по базе л е й т е н а н т Е г о р о в. В кабинете о ф и ц е р ы базы, Л е н а.
