И н о с т р а н е ц. Скучаете по семье?

Я п о н е ц. Даже кошка скучает по своим котятам!

И н о с т р а н е ц. Вы не просто военнопленные. Вами и вашими коллегами совершены тягчайшие преступления, и нет ничего удивительного, что мы вас посадили за решетку!

Я п о н е ц. Вы пригласили меня, чтобы напомнить об этом?

И н о с т р а н е ц. Нет. Слушайте меня внимательно, Идзико. Вы мне нужны.

Я п о н е ц. Я?..

И н о с т р а н е ц. Да. Обращаюсь к вам — самому крупному специалисту в японском флоте…

Я п о н е ц. Пожалуйста!

И н о с т р а н е ц. …с предложением. Мы даем вам подводную лодку. Вы сами подберете себе экипаж — офицерский, из тех самураев, которые сидят вместе с вами.

Я п о н е ц. Зачем?

И н о с т р а н е ц. На этой лодке, воспользовавшись маневрами советской эскадры, вы пойдете к русским берегам и разведаете подходы к военно-морской базе сорок четыре. На вашем корабле — никаких документов, ни одной книги, кроме русских. Банки с консервами будут иметь русские этикетки, команда наденет рабочие комбинезоны советского флота. Вы понимаете, зачем это нужно?

Я п о н е ц. О да! Предусмотрительность!

И н о с т р а н е ц. Совершенно верно!

Я п о н е ц. И это все?

И н о с т р а н е ц. Нет! Если вы оставите в русских водах… несколько мин, то мы возражать не будем! Если ваша экспедиция окончится благополучно и ни этих минах подорвутся русские корабли, вы и ваш экипаж получите полную свободу и по двадцать тысяч иен каждый. (Пауза.) Все ясно?

Я п о н е ц. Все. Можно вопрос?

И н о с т р а н е ц. Конечно.

Я п о н е ц. Если… мы откажемся?

И н о с т р а н е ц. Тогда всех вас завтра же перевезут на один остров. Там чудесные болота, которые надо осушить… Обыкновенно в этой каторжной колонии…

Я п о н е ц. …через пять-шесть месяцев умирают от малярии?

И н о с т р а н е ц. Да, примерно так. У вас имеются еще вопросы?

Я п о н е ц. Нет.

И н о с т р а н е ц. Если вы вздумаете перейти на сторону русских…

Я п о н е ц. Русские — наши враги!

И н о с т р а н е ц (мрачно). Если вы все же вздумаете это сделать, то помните: здесь остаются ваши семьи…

Я п о н е ц (вздрогнув). Понятно! (Снова спокойно). Всё?

И н о с т р а н е ц. Да.

Я п о н е ц. Хм! Не очень заманчивые перспективы!

И н о с т р а н е ц. К сожалению, генерал Макартур ничего другого не может вам предложить. Свобода или смерть!

Я п о н е ц. Ха! Это красивый, немножко революционный лозунг: свобода или смерть! (Пауза.) Я не могу сразу ответить, сэр! Должен посоветоваться с моими уважаемыми друзьями.

И н о с т р а н е ц. На размышление вам дается двадцать четыре часа. (Кричит в темноту.) Я закончил беседу.

Я п о н е ц (встает). До свидания, адмирал!

И н о с т р а н е ц. Надеюсь, что до очень скорого свидания, капитан.

Свет медленно гаснет.

Тишина. И в эту тишину начинает отчетливо проникать идущий справа равномерный гул мощных моторов. Медленно возникает свет. Первый отсек маленькой подводной лодки «Дельфин». Слева, у торпедных аппаратов, стоит дежурный матрос  П и в о в а р о в - п е р в ы й. Из соседнего, второго отсека появляется командир подводной лодки  к а п и т а н - л е й т е н а н т  А ф а н а с ь е в.

П и в о в а р о в - п е р в ы й (докладывает). Товарищ капитан-лейтенант! Вахтенный первого отсека матрос Пивоваров! За время моей вахты никаких происшествий не произошло!

А ф а н а с ь е в. Есть! (Осматривает первый отсек. Пауза.) А ну-ка, товарищ Пивоваров, уберите…

П и в о в а р о в - п е р в ы й. Есть убрать! (Быстро исполняет приказание командира — как пушинку поднимает очень тяжелый баллон со сжатым воздухом.) Готово, товарищ командир!

А ф а н а с ь е в. Хм! И силенка же у вас!

П и в о в а р о в - п е р в ы й. Все у нас такие.

А ф а н а с ь е в. Да, ваш брат тоже, знаете…

П и в о в а р о в - п е р в ы й. Я, товарищ командир, не о брате говорю. На нашей лодке слабых нет… Вот Фома Петрович в солдатской стойке двухпудовой гирей свободно крестится.

А ф а н а с ь е в. Здорово! (Останавливается у телефонного аппарата аварийного буя, снимает трубку, прикладывает к уху, продувает.) А почему треск?

П и в о в а р о в - п е р в ы й. Я ежедневно проверяю аппарат, товарищ командир.

А ф а н а с ь е в (снова продувая). А все-таки треск имеется! В мембране! Телефон аварийного буя должен работать безотказно. Разберите его и удалите шум.

П и в о в а р о в - п е р в ы й. Есть! Разрешите сейчас?

А ф а н а с ь е в. Да, пожалуйста! (Уходит во второй отсек.)

Пивоваров-первый открывает крышку аппарата, вывинчивает части, кладет их в карман, аппарат же ставит на место. Продолжает стоять вахту в первом отсеке.

Пауза.

Через переговорную трубку доносится приказание: «Очередной смене приготовиться на вахту!»

Пауза.

«Очередной смене приготовиться на вахту!» Правая дверь открывается, и один за другим в отсек входят матросы  Г р у ш е в с к и й, Д ж и б е л и, Б е р м а н  и  П а н ы ч у к.

Б е р м а н. Вот и все! Закончили плаванье. Дальше дежурим на берегу.

Д ж и б е л и. Я тоже так думаю. Вы, конечно, довольны, товарищ Грушевский?

Г р у ш е в с к и й (взволнованно). Очень!

П а н ы ч у к (вдруг). А это еще неизвестно…

Г р у ш е в с к и й. Что именно?

П а н ы ч у к. Что не придется в море дежурить. На флоте о некоторых вещах не принято говорить с полной уверенностью. Командир нашей лодки, например, сроду не скажет: «Я приду туда-то в шестнадцать тридцать».

Б е р м а н. А как же?

П а н ы ч у к (многозначительно). Он скажет: «Я надеюсь прийти!»

Пауза.

П и в о в а р о в - п е р в ы й. Слушай, товарищ Грушевский…

Г р у ш е в с к и й. Да.

П и в о в а р о в - п е р в ы й. Сделай одолжение, подежурь за меня в отсеке.

Г р у ш е в с к и й. Ну вот! (Берману.) А ты говорил, что дежурить больше не придется.

П и в о в а р о в - п е р в ы й. Всего несколько минут. Мне надо только наладить…

Г р у ш е в с к и й. Давай, но прошу — поскорей. (Становится на место Пивоварова-первого.)

П и в о в а р о в - п е р в ы й. Я моментом! (Быстро уходит.)

Матросы расходятся по отсеку. Джибели причесывается. Берман устраивается поудобней около своего шкафчика и, вынув оттуда тетрадку, начинает что-то писать. Панычук направляет бритву. Входит  с т а р ш и н а  Г р и г о р ь е в. Он сразу же проходит к торпедным аппаратам.

Г р и г о р ь е в. Аппараты сухие?

П а н ы ч у к. Так точно!

Г р и г о р ь е в. Проверим! (Проверяет аппараты. Видит Бермана.) Как свободное время, так все пишет и пишет. Неужели у вас такая обширная родня, а?

Б е р м а н. Это так… личные записи…

Г р и г о р ь е в. Дневник ведете, что ли?

Б е р м а н. Нет, не дневник.

Г р и г о р ь е в. А что же тогда?

П а н ы ч у к. Очередное задание выполняет!

Г р и г о р ь е в. Пока общие фразы. Нельзя ли конкретней?

П а н ы ч у к. Можно, Фома Петрович. Мы же все учимся на заочных курсах…

Г р и г о р ь е в (глядя под аппарат). Это плохо!

Г р у ш е в с к и й. Что плохо: что учимся?

Г р и г о р ь е в. Нет, что грязь под аппаратом. Раньше чем готовиться к увольнению и наводить на себя красоту, надо ее навести в своем заведовании! А ну-ка, прекратить бритье!

П а н ы ч у к. Есть, Фома Петрович! (Грушевскому.) Пошли, Саша!