С а з о н о в. Мы прибыли в срок!
Пауза.
Н а т а ш а. А где Железный Тарас?
С а з о н о в. Это — я!
Наташа, Орлов и Ротман с любопытством разглядывают Сазонова.
К о ч е т. Вы же назвали себя Сазоновым?
С а з о н о в. Это моя фамилия, товарищ Кочет! Приступаем к делу… Я обдумал ваши предложения…
К о ч е т (всматривается в третьего спутника Тараса, перебивает Сазонова, не отрывая глаз от бородатого). На одну минуточку… можно вас…
С а з о н о в. Меня?
К о ч е т. Да, да!
Они отходят в сторону.
Кто этот человек? Очень знакомые черты…
С а з о н о в. Моя правая рука, бывший прокурор вашего района, товарищ Марычев!
К о ч е т. А как он к вам попал?
С а з о н о в. С первых дней. Рассказывал о ссоре с вами… Предложил организовать отряд по примеру секретаря райкома Кочета… Великий воин, доложу я вам, Степан Григорьевич! По справедливости, его, а не меня надо было железным назвать…
К о ч е т. Благодарю, Тарас Борисович! (Идет к Марычеву.) У нас получилось недоразумение, товарищ Марычев.
М а р ы ч е в. Никакого недоразумения не было, товарищ Кочет!
К о ч е т. Я погорячился.
М а р ы ч е в. А это всегда напрасно, Степан Григорьевич!
К о ч е т. Но вы, наверно, сердитесь…
М а р ы ч е в. Уже нет!
К о ч е т. Надеюсь, вернетесь к нам…
М а р ы ч е в. Не надейтесь, Степан Григорьевич! Сейчас отряд Тараса Борисовича я не оставлю… А в свое время на партийном собрании поговорим! (Отходит.)
Р о т м а н. Здравствуй, Марычев!
М а р ы ч е в. Здоров, Абраша! (Наташе.) Не узнала меня, Наташенька? А я помню тебя! «Не стучите трубкой, товарищ прокурор!»
Н а т а ш а. Мы думали…
М а р ы ч е в. А вот не надо было думать!.. Начинайте, Степан Григорьевич!
К о ч е т. Предполагался созыв широкого совещания всех начальников, но потом решили предварительно собраться сами… Выберем председателя?
Р о т м а н. Обязательно! Предлагаю товарища Сазонова…
Все бесшумно хлопают в ладоши.
К о ч е т. На этой кандидатуре и остановимся. Кто за? Прошу поднять руки.
Все поднимают руки.
Р о т м а н (поднимая обе). Голосую двумя!
О б е р - л е й т е н а н т. Так и держите их!
Он показывается слева. За ним, с направленными на партизан автоматами — отборные г е с т а п о в ц ы. Пауза. Слышен рев подлетевшей к церкви мощной автомашины. Партизаны стоят с поднятыми руками. Обер-лейтенант идет навстречу п о л к о в н и к у М а к е н а у и возвращается вместе с ним и его а д ъ ю т а н т о м.
М а к е н а у. Обыскать!
Оружие у партизан отобрано моментально.
Опустить руки!
О р л о в (идя к Макенау). Господин полковник! Ваше приказание выполнено!
М а к е н а у (забыв о своем высоком звании, обнимает и целует Орлова). Рад видеть вас живым и здоровым, дорогой Альбрехт! (И обернувшись к обер-лейтенанту.) Вот как надо работать! Учитесь, молодой человек!
Обер-лейтенант подвигает полковнику большое удобное кресло. Макенау садится, осматривается и улыбается.
Представьте мне ваших друзей, лейтенант!
О р л о в. Знаменитый Железный Тарас! Эти двое бородатых из его шайки! Прокурор Марычев! Мой друг и начальник товарищ Кочет!
М а к е н а у. О, мы знакомы! Вы, кажется, мечтали о третьей встрече, Кочет?
Кочет молчит.
О р л о в. Это Ротман! Иудей! Наташа — мой друг и первая помощница. Для связи с вами я пользовался ее рацией.
Н а т а ш а. Мерзавец!
М а к е н а у. Ого! У барышни много темперамента! Я чувствую, что его хватит на добрую роту моих солдат… Они так нуждаются в женской ласке… Ну что ж, они ее получат!
О р л о в (с издевкой). Таким образом, перед вами лучшие люди этой страны, отборные сливки партизанского общества, господин полковник!
М а к е н а у. Благодарю вас! Так вот, друзья мои! Будь вы другими, я, быть может… Но вы — неисправимы! Вы не хотите счастливой жизни под сенью германского флага… (Вдруг зло.) Я вас повешу, как уже повесил многих из вас… (Ротману.) А тебя, собака… (он ткнул стеком в грудь инженера) …тебя я распну на кресте!
Р о т м а н (кланяясь). Мерси за такое внимание…
Тарас и его бородачи стоят как окаменевшие. Склонив голову набок, старик через пенсне с любопытством разглядывает полковника.
С а з о н о в (вдруг). Нехорошо! Некрасиво! Взять всех — и повесить! Очень некультурно!
М а к е н а у. Что поделаешь! Ну, вот и все! Пришла зима, а с ней и ваш конец! Как говорят наши друзья итальянцы: финита ля комедия.
Он произносит последнюю фразу с итальянским акцентом и хочет уже встать, когда Кочет делает шаг вперед.
Хотите что-нибудь сказать?
К о ч е т. Да, хочу! Самое святое в нашем деле, господин полковник, это — вера!
М а к е н а у. Вы же безбожник! Вы растоптали религию, Кочет! Зачем вспоминать о ней… Разве коммунисты молятся перед смертью?
К о ч е т (продолжая) …самое святое для нас, это — вера в победу над вами, вера в свою страну, в нашу армию, которая бьет ваши непобедимые доселе дивизии, вера друг в друга… Вы правильно сделали, подослав к нам Орлова, — ведь мы люди доверчивые…
С а з о н о в. Эх, Степан Григорьевич!
К о ч е т. Мы поверили Орлову и попали в ловушку!
О р л о в. Я этим горжусь, идиот!
К о ч е т. Но «комедия» еще далеко не окончена! Страшно вам бороться с нашим народом… Мы — неробкие противники! За одну нашу смерть — вы ответите десятью! Оглянитесь, полковник! Трупы ваших солдат гниют по дорогам, ими покрыта вся наша земля.
М а к е н а у. Кочет! Скорее! Скучная речь! Моя охрана не понимает по-русски. А меня агитировать — стоит ли?
К о ч е т. Я двадцать шесть лет служу партии и своей стране! И какой-то немчик решил меня перехитрить? Смешно, честное слово… Извините меня, но вы хоть и полковник, а дурак!
Ротман вдруг рассмеялся. Жутко звучит его смех под сводами церкви.
М а к е н а у (вздрагивает. Подавшись вперед, приказывает Ротману). Замолчи, падаль! Или я тут же… (Но сдерживается. Снова откидывается в кресло и — уже спокойно.) Продолжайте, Кочет! Договаривайте! Но помните: я считаю количество сказанных вами слов! Перед тем как повесить, я прикажу выпустить из вас кровь: по стакану за слово!
К о ч е т. И это учтем! В общем, я все сказал, и пора кончать эту петрушку. Вы — звери, которых надо истреблять как бешеных псов! (Показывает на темные лики святых.) Богу стыдно за вас, немцы! Сотни загубленных вами женщин и детей требуют мести! «Отомстите!» — кричат наши друзья: твой муж, Маруся Глущенко, твой отец, Саша Русов, и многие другие, казненные вами…
М а к е н а у (Орлову). Он, кажется, сошел с ума. С кем он говорит?
К о ч е т. Невинные души зовут вас на суд. Они здесь, в этих могилах… Итак, суд начинается! Вставайте, мертвые!
Распахиваются царские врата — два пулемета направлены на немцев. На хорах — г р а н а т о м е т ч и к и Маруси Глущенко. Поворачиваются большие портреты святых: а в т о м а т ч и к и Саши Русова. В нишах — б о й ц ы - п а р т и з а н ы. Ощетинилась церковь оружием. Мертвая тишина.
