Раздается третий удар — снова по паровозу.
Света не видно, Степа?
С у с л о в. Темно, товарищ командир!
Снова открывается дверь паровоза. Ж у р б а втаскивает, тяжело раненного Г у с е в а. Устраивает его в правом углу — под башенку политрука. Кладет на шинель.
К о м а н д и р. Оставить паровоз! Дверь заложить! Журба — в цепь. Маша — к Антону Петровичу.
Журба закладывает дверь и ложится в цепь. Мария Павловна быстро подходит к умирающему машинисту, склоняется над ним.
Г у с е в. Так!.. Значит… напишешь домой… адрес в документах… Что, мол, жив, здоров… Первому моему шестнадцать лет уже… Напиши, что я велел идти добровольно… И чтоб скорей остальные подрастали…
М а р и я П а в л о в н а (перевязывая рану). Я все передам, Антон Петрович. Лежите спокойно.
Пауза. Снова далекий гром. И снова удар по паровозу.
(Смотрит на Гусева и говорит тихо мужу.) Он умер, Гриша.
К о м а н д и р. Это бывает — война, Машенька!
К о м и с с а р. Накрой старшего машиниста шинелью, Мария Павловна, и отойди оттуда; дай человеку покой.
П о л и т р у к (кричит). Тронулись с моего бока!
К о м а н д и р (бросается к глазку, поднимает руку). Спокойно. Подпустить! (Напряженно.) Слушай мою команду! (Надевает белые перчатки.) Правый борт по контрреволюции — огонь!
Заработал пулемет политрука. Стреляют бойцы.
Целиться лучше! Прекрасно. Бить наверняка! Патроны — жалеть!
К о м и с с а р. Близко подходят?
К о м а н д и р. Хорошо подходят! Офицеров снимать в первую очередь. Стой!
Политрук выключил пулемет.
К о м и с с а р. Если поднапрут, может, выскочить с лимончиками?
К о м а н д и р. Это против тактики ведения боя. Пока еще рано. (Жене.) Маша! У вас спустился чулок. (Снова комиссару.) Сейчас вылазка не может дать ничего полезного: прибережем на крайний случай! Спокойно!
П о л и т р у к. Снова пошли.
К о м а н д и р. С одного бока идут. Понятно. Спокойно. Огонь!
М а р и я П а в л о в н а. Куда мне, Гриша?
К о м а н д и р. Сидите спокойно! Без вас как-нибудь…
П о л и т р у к. Товарищ командир, совсем близко…
К о м а н д и р. Левый борт не оголять. (Смотрит в глазок.)
П о л и т р у к. Ленту!
Мария Павловна подает ему ленту. Политрук молниеносно перезаряжает пулемет; он снова заработал.
Сорок шагов: аж в пот ударило!
К о м а н д и р (приказом звучат слова). Ручные гранаты! Журба, Куликов! За мной!
Командир хватает ручные гранаты, открывает люк и прыгает. Куликов и Журба — за ним. Комиссар бросается на правый борт.
К о м и с с а р. Давай, Яша. Давай, давай! (Стреляет сам.) Своих не покалечь, политрук. Стоп! (Пулемет замолкает.)
С у с л о в (в отчаянии). А я, как дятел, здесь без дела торчу.
К о м и с с а р. Будет тебе дело, придет твой черед. Что там видно, Яша?
Мария Павловна обратилась вся в слух.
П о л и т р у к (прильнув к глазку). Здорово, понимаете, здорово.
К о м и с с а р. Что здорово, говори?
П о л и т р у к. Отступают они… Вот товарищ командир побежал.
К о м и с с а р. Куда побежал?
П о л и т р у к. Не видно теперь. (Протирает очки.)
К о м и с с а р. А другие?
П о л и т р у к. Все равно ничего не видно. Очень сильный дождь.
К о м и с с а р. Побежал? (Смотрит в сторону и наталкивается глазами на взгляд Марии Павловны; она почувствовала сомнение комиссара.) М-да. Тяжело нам придется, если белые про нас правду узнают…
М а р и я П а в л о в н а. Мой муж не может быть предателем. Вы же сами…
К о м и с с а р. А если он в плен попадет? Пытать начнут?
М а р и я П а в л о в н а. Все равно!
К о м и с с а р. Значит, ты, сельская учительница, дочь рабочего, ручаешься за своего мужа, бывшего царского офицера?
Пауза.
М а р и я П а в л о в н а. Да!
К о м и с с а р. Это хорошо! (Политруку.) Что-то тихо, Яша. Не видать наших?
П о л и т р у к. Ничего не замечаю. Наверно, грома ждут. Им все спокойнее под гром палить. А то, конечно, артиллерия — она слышна далеко.
К о м и с с а р. Хорошо бы побольше снарядов на себя принять. Может, не дошел Сико — хоть так наши услышат.
С у с л о в. Продержимся как-нибудь.
К о м и с с а р. Уж попляшут они от наших ребят! В дивизии три полка, парни — один в один. Половина коммунистов. (Смотрит на Марию Павловну.) Да, интересное положение.
Тихий стук. Мария Павловна бросается к люку.
М а р и я П а в л о в н а (кричит). Гриша!
К о м и с с а р (преграждая ей путь). Стой! (Подходит к люку, наклоняется.) Кто там?
Голос Журбы: «Это я, товарищ комиссар!» Комиссар отодвигает засов и быстро открывает крышку.
Ж у р б а (вскакивает в вагон, закрывает за собой люк, осматривается). Что, больше никто не вернулся?
К о м и с с а р. Ты первый, Зиновий!
М а р и я П а в л о в н а. А где Григорий Михайлович?
Ж у р б а (очищаясь от грязи). Товарищ командир, как мы только выскочили, бросил две гранаты и побежал. Потом бросил третью. Куликов тоже бросил. Я кинулся с ним влево…
К о м и с с а р. Ну?
Ж у р б а. Он метнул два раза, споткнулся.
Пауза.
Наверно, убили Куликова!
Пауза.
Значит, я один? (Сразу посмотрел на Марию Павловну.)
Мария Павловна повернулась и легла около башенки Суслова.
К о м и с с а р. А командир?
Ж у р б а. Ничего не знаю, товарищ комиссар. Куды в такой горячке по сторонам глазеть!
К о м и с с а р. Конечно! (Решительно.) Иди на свое место.
Журба ложится в цепь.
П о л и т р у к. Ползет кто-то.
Комиссар бросается к глазку.
Кажется, это Куликов. Иди, милый, иди… Опять упал! Он ранен… Конечно — ранен!
Ж у р б а. Позвольте, товарищ комиссар, вмиг его доставлю. Уж очень я счастливый, раз вернулся.
К о м и с с а р. Не позволю. Конец с этим разговором. Не могу людей зря расходовать. Не мои люди — революции.
П о л и т р у к. Лег лицом в землю. Кончено.
К о м и с с а р. Правильный был человек.
Ж у р б а (закладывая новую обойму). Вся обойма — имени крестьянина товарища Куликова.
С у с л о в. И моя лента того же имени. Молодец парень!
В а в и л о в. Первый люберецкий плуг — его семье…
П о л и т р у к (радостно). Опять сюда ползет! Жив!
Пауза. Стук в люк.
К о м и с с а р (наклоняясь). Кто?
