В замочной скважине послышался скрежет. Страх опять сковал тело девушки. Дверь распахнулась, в проеме показалась скрюченная фигура смотрителя. Капли свежей крови застыли на одежде мужчины. Анита вздрогнула – кровь была алая, значит резали чистокровных. Смотритель откинул в сторону окровавленный нож и шагнул к пленнице. Потемневшие глаза полыхали безумием. Взгляд застыл на тоненькой струйке, что струилась из свежей раны на руке Аниши.

Мирай медленно потянулся. Чуть раскосые глаза распахнулись и впустили во взгляд утренние сумерки. Праведник втянул остывший за ночь воздух, легкие обдало холодом. Сознание согрело присутствие близких. Игнар стоял чуть поодаль. Взгляд воина был устремлен вдаль. Шорох стоял рядом с ним.

– Удивительно, – Игнар почувствовал пробуждение друга, – даже следов не осталось.

Мирай поднялся на ноги. Подойдя к побратиму, он стал на краю утеса и осмотрел пустыню. Пески безмолвствовали. Сколько вчера продолжалось буйство природы праведник не помнил. Стоило утихнуть последним стонам, он без сил провалился в сон. А проснувшись увидел – пустыня безропотно приняла дань. Ее пески погребли все без остатка.

– Ты вчера отрубился, – воин повернулся. Белые жгуты волос отразили свет восходящего солнца. Покрасневшие от бессонной ночи глаза добавили жути в образ, – тяжело было?

– Да, – праведник не стал скрывать, – спасибо, что прикрыл.

– Ты знаешь, – Игнар подошел ближе, – я всегда рядом.

– Знаю, – рука Мирая опустилась на плечо побратима и сжала его, – иди отдохни, – друг попытался мотнуть головой, – иди, иди. Ты сейчас похлеще Шороха страх навести можешь.

– Так может оно и к лучшему, – широкая улыбка смягчила уставшее лицо воина, – распугаю всех по дороге.

– Некого пока распугивать, – Мирай покрепче запахнул накидку на плечах, – смерть собрала хороший урожай этой ночью.

– Это точно, – глаза Игнара заволокла темная поволока, тело вздрогнуло от воспоминаний, – ладно, буди как сочтешь нужным.

Побратим бросил под голову рюкзак и укрывшись теплой тканью погрузился в сон.

Праведник обошел бывшее пристанище древнего Храма. Мелкая каменная крошка заскрипела под ногами. Ни от строения, ни от статуй ничего не осталось. Здесь вообще ничего не осталось. Лишь воспоминания теплом согрели душу. Мирай непроизвольно остановился в месте, где долгие годы без движения провел древний мистик. Его тело сохранило юность, ум не утратил ясность, а вера с годами только крепла. Мираю столько не надо. Лишь вера. Вера, в то, что Господь укажет верный путь. Присев на камень, праведник скрестил ноги. Шорох пристроился рядом. Положив могучую голову на лапы, он прикрыл темные глаза. Спокойствие окутало утес. Сознание праведника привычно погрузилось в транс.

…

Жаркие лучи солнца прогнали утреннюю прохладу. Ночной ветер разогнал тучи – сегодня небо было необычно ясным. Нет, оно не приобрело того ясно голубого цвета, о котором Мирай читал в летописях. Грязно серое покрывало тянулось от горизонта до горизонта. Но тяжелых облаков не было и багряное светило предстало во всей своей красе. Большой тяжелый диск медленно поднимался. Тени становились все короче.

– Оно того стоило? – тихий голос побратима вывел Мирая из медитации.

– Да, брат, – праведник улыбнулся уголками губ. Брат был хорошо натренирован. Его пробуждение не смог бы уловить ни один прибор, – конечно стоило.

– Ты что теперь тоже так сможешь, – Игнар потянулся и приподнялся на локтях, – поклонишься, и все враги в камень.

– Нет, брат, что ты, – тихий смех сорвался с губ праведника, – моей духовной силы не хватит, чтоб вместить весь дар. Да и не мой это путь.

– А что тогда, – интерес в глазах побратима только еще больше разгорелся, – ты видишь душу?

– Хм, – Мирай на секунду задумался, фокус взгляда разошелся, в груди друга опять заблестела яркая искра, – я вижу ее сияние.

– И как? – побратим не удержался и провел рукой в районе сердца. Там, куда был направлен взгляд побратима.

– Красиво, – не стал лукавить праведник, – еще я вижу нити твоих желаний.

– Да, ладно, – Игнар усмехнулся, – можно подумать, ты без этого не знаешь, чего я хочу, – дружный смех разлился над плато. Воин поднялся на ноги и тряхнул длинными волосами, – а Шорох…, – побратим подошел ближе, рука прошлась по колючему гребню пса, – его желание видишь? Дай, угадаю, жрать небось хочет.

– Все немного сложнее, – Мирай расфокусировал взгляд, искра в груди пса не столь яркая, была погружена будто в кокон, – животное ограничено инстинктами. С какими желаниями родилось, такие и несет по жизни. Человек же имеет право выбора. У кого-то он больше, у кого-то меньше. Но он есть всегда.

– Погоди, – Игнар приподнял ошейник пса и почесал огрубевшую кожу, – но ведь бывают безвыходные ситуации.

– Это внешнее, брат, – праведник подтянул к себе рюкзак, – внутренний выбор всегда остается за тобой – принять волю Господа или озлобиться. Мы сами в ответе за то, насколько темными становятся наши помыслы, – Мирай улыбнулся и достал пару прихваченных вчера банок, – а вот поесть думаю стоит.

Щелкнул рычажок, над плато разлился приятный запах. Шорох приподнял голову, нос пса двинулся вслед за дозой.

– Что тоже нравится, – праведник высыпал пол банки прямо под нос собаке.

– Ничего так, – побратим согласно кивнул, – жаль больше не захватил… теперь уже вряд ли что осталось от станции то…

– Все с собой не унесешь, – Мирай отлизал пальцы и потянулся к бутылке с водой, – ничего еще что-нибудь найдем.

– Так куда двинем? – воин тоже поделился с псом своей порцией и легко сжал опустевшую упаковку. Рука скользнула в нагрудный карман и достала небольшую походную зажигалку, Тихий щелчок и пламя легко охватило тонкий пластик.

– Думаю, надо вернуться к каравану, – Мирай, сполоснув руки и лицо, перекинул бутылку побратиму. С ними идти безопаснее.

– Ты уверен? – Игнар скептически приподнял брови, – караван лакомый кусок, да и капитан сказал, что подождет нас всего пару часов. А он слова своего держится.

– Старина Беркли осторожен, будто пустынная ящерица, – голова праведника качнулась, поднявшееся солнце отразилось в натянутых на затылок очках, – после ночной бури он не сразу двинется в путь. А мне сердце говорит – надо вернуться.

…

Корн сплюнул. Вязкая слюна, полная песка повисла на уцелевшем куске бетона. Арматурины ржавыми ребрами торчали из обломка и причудливыми тенями плясали на блестящем от утреннего солнца песке. Он вывел банду в рейд и целый день околачивался около базы караванщиков. На этот раз торговцы были слишком хорошо вооружены и слишком внимательно следили за пустыней. Шанса подобраться к ним главарь падальщиков не нашел и отступил. Но вернуться назад в бункер не успел. Поднявшаяся вечером буря не дала шансов на продвижение. Она то шансов и на выживание не оставляла. Такого Корн еще не видел. Стихия будто сошла с ума. Падальщик хорошо знал эти места и рванул в уцелевшие неподалеку развалины. Старые здания не выдерживали атаки камней с неба и одно за другим падали под напором чудовищного ветра. От диких воплей вокруг стыла кровь в жилах. Животные сошли с ума, завывания и скрежет смешивались с предсмертными криками. Не отправиться на тот свет им помогли подвалы. Падальщиков было много. Обезумев, они рвали друг друга на куски. лишь бы скрыться в спасительном мраке нижних помещений.

Корну было плевать на них. Куски мяса. Расчистив себе путь широким изогнутым ножом и выпустив пару пуль, он засел за тяжелой дверью. Безумие накатило и на него. Из тьмы подвала к нему тянули руки жуткие видения. Вопли снаружи и внутри головы не давали уснуть. Лишь под утро он забылся на короткий час. А когда проснулся все стихло. Главарь размял затекшие конечности и достав пистолет открыл дверь. В нос ударил запах железа и гнили. Повсюду валялись тела его бывших подчиненных. Точнее их остатки. Главарь поморщился. Эти твари были хороши, пока не теряли голову от вида и запаха крови. Корн прошелся по коридору и оценил потери. Хм, не так уж и много.