От падальщиков все же пришлось отбиваться. Не в привычной манере, конечно. Обидеть чужаков уродцы не пытались, но черный пес настолько завладел инфантильным сознанием этих существ, что они поплелись вслед за друзьями. Оглянувшись, Игнар поморщился. Близость гниющих тел не радовала своим запахом. Он пару раз махнул стволом автомата прямо перед темными лицами. Никакой реакции. Достал клинки, постучал плоскими сторонами. Звук обратил на себя внимание. Но с противоположным эффектом – теперь падальщики потянулись изломанными пальцами к оружию воина. Этого допустить Игнар не мог, угрожающе замахнувшись, он попытался отогнать людей. Но те лишь подняли руки выше.

– Ты, вроде с детьми хорошо ладишь, – Мирай усмехнулся попыткам побратима отвадить от них падальщиков, – надо их чем-то заинтересовать, пугать бесполезно,.

Праведник залез в рюкзак и достал три пачки пайка. Серебристые обертки мелькнули в ярких лучах солнца, глаза во впалых глазницах тут же сосредоточились на новой игрушке. Мирай опустился на колени и разложил все три брикета на пыльном дорожном покрытии. Вскрыв по очереди каждый из них, он встал и отошел на пару шагов. Падальщики замерли. В тусклых глазах застыл интерес – брикеты от соприкосновения с воздухом начали разбухать. Воздух наполнил синтетический аромат тушенных овощей. Мыча, уродцы присели и начали тыкать пальцами в паек. Вязкое вещество оседало на коже и манило специально созданным для этого ароматом.

– Сработало, – Игнар спрятал клинки в плотно прижатые к бедрам ножны, – двинули, пока они заняты.

– Да, пошли, – сверившись с картой, праведник мотнул головой в сторону юга, – нам туда.

…

Солнце медленно двигалось к правому плечу, тени постепенно удлинялись, больше ничего странного путники не заметили. Лишь атмосфера, что воцарились вокруг, дарила непривычное их миру спокойствие. Чувства наполнились полноценностью бытия. Казалось чуть-чуть, и ты осознаешь причину существования. Мирай глубоко втянул жаркий воздух, ноздри расширились. Прикрыв глаза, он убрал изображение карты и сосредоточился на внутренних ощущениях. Невидимая нить напряглась и потянула в нужном направлении. Рядом, водя ушами бежал пес. Следом бесшумно ступал побратим. Мирай присмотрелся. Знойная дымка пустыни на горизонте приобрела вполне отчётливые очертания. Постепенно пески расступились, выпуская из своих недр невысокие скалы. Буро-оранжевый песчаник внизу вторил цвету пустыне и плавно темнел к вершинам. Возвышающиеся над поверхностью отвесные стены были бы неприступны, если бы не обвалившиеся от времени слои породы. Они создавали вполне удобные ступени, что позволяли подняться наверх.

– Нам туда? – Игнар закинул голову, капюшон скользнул на спину. Солнце обожгло и без того белые жгуты волос со вплетенными в них деревянными бусинами.

– Да, брат, – праведник поднял очки. Раскосые глаза задержались на каменистых выступах. Те выглядели надежно

– Я почему-то не удивлен, – воин усмехнулся, – и почему чистота стремится подняться в горы… Долины ваши укрепленные, теперь этот святой.

– Не подняться, брат, уединиться, – взгляд Мирая тоже скользнул вверх по горным ступеням, – порой чистота требует одиночества.

– Да ну тебя, – Игнар тряхнул головой, бусины с глухим звуком стукнулись друг о друга, – это же скучно.

– Тому, кто познал внутренний мир, скучно уже во внешнем, – праведник усмехнулся и подойдя к скале провел ладонью по шершавой каменистой поверхности.

– Да, ладно… И что там такого может быть интересного внутри, – в глазах воина зажегся азарт, – смотри даже Шорох ухи навострил.

Пес и вправду присел на задние лапы и внимательно слушал хозяев. Острые кончики ушей слегка подрагивали.

– А это у каждого свое, брат, – Мирай потрепал пса по жесткому гребню, ладонь задела металлические шипы на ошейнике, – Господь в сердце безграничен. Мне Он откроет одно, тебе совсем другое.

– И что же Он открыл тебе?

Игнар не часто интересовался у друга, чем он занимается во время медитации. Но атмосфера вокруг располагала к откровенности.

– Вообще-то о таком не принято спрашивать, – легкий смех сорвался с губ праведники, – но у меня нет тайн от тебя. Я пока только ищу связь с Богом. И пытаюсь понять, что же Он от меня хочет. А вот человек, к которому мы идем, он определенно должен слышать Господа в своем сердце.

Мирай поднял посох и, поставив его на первый выступ в виде ступени, уверенно двинулся вверх по естественному подобию лестницы.

Подъем оказался достаточно простым. Молодые натренированные тела легко справились с нагрузкой. Полоса препятствий в их родном монастыре отличалась куда более изощренными формами нагрузки. Мощные лапы Шороха отлично удерживали собаку на каменных выступах. Солнце еще не успело коснуться горизонта, как все трое преодолели последний уровень и выбрались на ровную макушку скалы. Ветер заиграл одежной. Накидка слетела с головы праведника, лучи отразились от выбритой смуглой кожи. Шорох поморщился и принюхавшись посмотрел вперед. В центре площадки стояло полуразрушенное здание. О том, что оно когда-то было Храмом, можно было лишь догадываться. Величественный купол венчал красивые резные колонны. В них угадывались очертания фигур людей и животных. Где-то это были сцены битв. Воины в богатых доспехах верхом на слонах поднимали вверх грозное оружие. В других местах фигуры застыли в причудливом танце, а кое где можно было угадать любовную сцену.

Мирай зачарованно осмотрелся и сделал пару шагов вперед. Накидка зацепилась за что-то острое. Храм окружали застывшие в разных позах статуи. В положении людей не угадывалось логики. Кто-то, грозно хмуря брови, доставал оружие. Клинок такого как раз и поймал край одежды праведника. Кто-то в ужасе закрывал лицо от одному ему известной беды. Кто-то в благоговейном трепете падал на колени. Объединяло их одно – невероятно искусное исполнение. Выточенные из камня лица сочились живыми эмоциями. Одежда развевалась на ветру. Мирай присмотрелся. Удивление застыло на лице праведника. По большей части это было знакомое тряпье и уродливая броня падальщиков. Не диких, что бесхозно ходили по пустыне. А тех, кто вполне организованными группами грабили и пожирали всех, до кого могли добраться. Все они были обращены лицом к одной главной статуе. Она коренным образом разнилась с остальными. В отличии от каменных изваяний, в мужчине можно было разглядеть оттенки цветов. Будто бы вековой слой пыли покрыл живую фигуру. Мужчина застыл в позе лотоса, руки сложены на коленях. Тело обнажено по пояс, грудь украшала лишь странного вида гирлянда. Будто время не дало свежим цветам засохнуть, а заточило их в плен камня. Лицо с прикрытыми глазами светится умиротворением и лишь огромный узел волос на голове кажется живым. Ветер будто играет кончиками тонких длинных, похожих как у побратима, жгутов.

– Я так понимаю, это и есть наш святой, – Игнар подошел к центральной статуе и дотронулся до дредов на макушке, – что-то он не кажется живым, – воин растер на пальцах темную пыль и поднес их к носу, – обычный камень, ничего особенного.

– Да, это он, – Мирай подошел к статуе, от нее исходила мощная энергетика, но жизни в ней праведник не чувствовал, – как жаль, вряд ли теперь он ответит на мои вопросы.

Праведник медленно опустился на колени и склонился в поклоне перед телом, что стало камнем и где совсем недавно обитала великая личность. Лоб коснулся земли, острая каменная крошка впилась в кожу, губы чуть слышно прошептали.

– Прошу одари меня своим благословением, помоги очистить сердце от мирских желаний и увидеть верный путь.

Тело праведника замерло на несколько долгих минут. Разогнув спину Мирай еще какое-то время смотрел в окаменевшее лицо, а затем не поднимаясь скрестил ноги перед собой и перевел взгляд в багровеющее небо. Солнце медленно ползло к горизонту.

– Что ж, заночуем здесь. Развалины исследуем на рассвете, а потом двинем дальше.