«Нет в мире ничего лучше свободы!» – говорим мы.

«Нет в мире ничего лучше служения Великому Духу!» – говорили индейцы.

Таково было наше различие. Пока мы были свободны, они надевали на себя цепи поклонения идолам и духам. Считали они, что цель их – принести земле мир, мир через священную войну, и потому в походы они отправлялись под древним символом примирения – пацификом. Славили они духов и говорили, словно бы у всего сущего есть свой дух, а над каждым духом – дух выше, выше них – три главных духа и выше всех – Великий Дух, их прародитель.

Сражались они с бандой Песчаных Псов, что обитали в Пустыне. То были безумцы, почитающие своего лидера как отца, а боль – как просвещение. Считали они, что чем больше боли почувствуешь сам, тем больше боли сможешь причинять своим врагам. Наносили они себе страшные раны и закалили этим тело и дух свой.

Война между двумя бандами шла долго, пока наконец Атаман Сет, чьё имя мы помним, не повёл Звезду в последний набег, прямо на логово Песчаных Псов, на корабль, что лежит посреди дюн и зовётся «Владыкой Пустыни».

Да восславятся свободные! Да чествуются сгоревшие! Да не забудем мы подвигов, совершённых людьми!

Запомните историю о последнем походе Вечерней Звезды!..

Через два часа войско встало.

Они остановились на вершине высокой песчаной косы с пологим спуском. В низине под ней одиноко лежал «Владыка Пустыни».

Он представлял собой проржавевший остов древнего боевого корабля. Некоторые огромные железные пластины корпуса сами упали со временем, какие-то оторвали его безумные обитатели ради того, чтобы переплавить в оружие. Из-за дыр, словно скелет, выглядывал каркас из балок и тёмные внутренности когда-то могучего судна. На палубе выстроились в ряд дальнобойные орудия, безвольно опустив книзу могучие пушки. По легендам, такое оружие раньше ровняло с землёй города, а теперь оно превратилось просто в декорацию, в отголосок былой мощи. Люди забыли, как ими пользоваться. Столько знаний было утеряно…

Возможно, это и к лучшему. По крайней мере, на данный момент Кана это вполне устраивало. Было бы хуже, если бы по ним начали палить из корабельных орудий на подходах к «Владыке».

Красные куртки Песчаных Псов сновали вокруг корабля, как жуки-гнилоеды у трупа убитого зверя.

Авангард был рядом с ордой. Атаман дал приказ, чтобы машины подождали лошадей на подступах к твердыне неприятеля. Он хотел, чтобы Вечерняя Звезда вступила в бой в единстве.

…И выстроились всадники Вечерней Звезды по склону огромной дюны, и оружие их пылало в свете яркого солнца. И выехал вперёд них могучий Атаман Сет, и вскинул он Кровавую Бойню высоко над своей головой. И сказал он:

– Великий Дух с нами, воины! Уже пять лет мы вели изматывающую войну с этими отбросами, что ожидают нас внизу. Пять лет мы проливали кровь как свою, так и чужую. Так пусть воцарятся Красные Пески! Зальём долину кровью неверных!

И вскричала орда, и заплясали солнечные блики на их холодных клинках. И рванулись они вниз, и кровь закипела в их венах…

Атаман лицом развернулся к «Владыке Пустыни». Он улыбнулся и схватил лошадь за поводья.

– Вперёд! – воскликнул он и ринулся вниз. – За Великого Духа! Хай-е-а!

И с дружным рёвом орда помчалась вслед за ним, как единая живая лавина из стали, людей, лошадей и машин.

– Хай-е-а! За Великого Духа!

Песок взметнулся вверх, затмевая солнце. Ревущие машины вырвались вперёд, и огромный грузовик ехал по центру, как вожак железной стаи.

– За Атамана! За духов! За Звезду!

С протяжным воем Песчаные Псы рванулись им навстречу верхом на мотоциклах. С грохотом орудийные платформы на крыше грузовика открыли огонь, вспарывая песок и людей.

Полетели автоматные очереди и плевки дробовиков. Машины Вечерней Звезды со всей яростью врезались в ряды Псов, сминая безумцев с пути, расшвыривая их технику в стороны.

Кан мчался вместе с индейцами навстречу буре. Боевые кличи он уже не выкрикивал. Он был сосредоточен, рука – тверда. Погибнуть в первом натиске – смерть позорная и бесславная. Он для себя такой не допустит.

Псы палили по машинам из всего, что у них было. Летели бомбы, и разрывались снаряды. Один из джипов, отмеченных пацификом, разлетелся в клочья от брошенной вовнутрь взрывчатки. Псы бились как безумцы. С клинками наперевес они бросались на лобовые стёкла, разбивали их ногами и вгрызались в водителей. Другие байкеры кружили вокруг стальных зверей, решетя их пулями, лишали колёс и лишь затем шли в ближний бой.

Грузовик Вечерней Звезды в центре битвы стоял как крепость на колёсах. Очереди с орудийных платформ сбривали Псов ещё до того, как те успевали подбегать, а на капот, обмотанный колючей проволокой, уже намоталось четверо несчастных.

И вслед за авангардом спустились всадники. Единым фронтом, единой чёрной волной, ощетинившейся оружием. Вперёд понеслись всполохи ружейных залпов и стрелы, индейцы вопили и кричали:

– Хай-е-а! За Великого Духа! Мир через войну!

Псы бросили джипы индейцев и на мотоциклах погнали в сторону волны всадников. Мотоциклы на лошадей. Клинок на клинок. Смерть на смерть.

И так, с грохотом и рёвом, две армии сошлись.

…И началась так кровавая битва, и длилась она день и ещё ночь. Рубились они не на жизнь, а на смерть, и, чёрт возьми, никому из наших не пожелал бы я тогда оказаться там! Пески покраснели от крови, а утроба «Владыки Пустыни» гулко скрипела, скорбя о павших в том бою…

Кан выхватил пистолет из кобуры и выстрелил, поразив пробегавшего мимо Пса в голову. Затем он выстрелил ещё раз – в этот раз мимо. Поднявшаяся пыль мешала прицелиться, поэтому он резко запихнул оружие обратно в кобуру: патроны надо экономить.

Индейцы перед ним сомкнулись с Псами в бою. Топоры падали на головы байкеров, тела убитых немедленно втаптывали в песок лошади, обращая в изуродованную кашу. Псы палили вокруг себя из того, что было, попадая как во всадников, так и в лошадей. Животные падали, их седоки вскакивали с земли и с оголёнными кинжалами бросались на убийц.

Кан погнал лошадь галопом и взмахнул мечом. Лезвие прошлось по шее мотоциклиста, и Пёс упал с байка с отрубленной головой.

Индейцы отчаянно прорубались к кораблю. Их первый натиск был могуч, но затем он завяз в толпе байкеров, и начался жестокий бой, мясорубка, без какого-либо изящества или схемы. Индейцы падали и поднимались, сбивали Псов с мотоциклов, всаживая в них топоры, пули и стрелы. Кто-то на лошади и с автоматом выпустил огненную очередь по толпе Псов, и четверо тут же, как подкошенные, упали на песок. А потом тому стрелку пробили голову залпом из дробовика, и индеец упал в мешанину из тел и копыт, цепляясь руками за лоб…

По левое плечо от Кана наступали Кроваворукие. Безмолвный вихрь серых мечей с яростью прорубался через ряды обезумевших Песчаных Псов. Спешившийся Багровый Мясник на острие атаки широко размахивал своим огромным клинком, снося головы и отрубая руки. Пули и клинки проходили мимо него, словно какая-то мистическая сила берегла его от смерти.

И то же самое можно было сказать про Атамана Сета.

…Верхом на своём скакуне, с Кровавой Бойней и дробовиком, Атаман вдохновлял своих воинов биться дальше. Был он воплощением своего духа войны – так хорош он был на поле брани. Его могучий топор опускался и поднимался, и кровь покрыла древко до того самого места, где его сжимал кулак Атамана. Дробовик радостно грохотал, отнимая жизни и калеча врагов.

– Хай-е-а! За Великого Духа! – кричал он.

– За Великого Духа! – ревели в ответ индейцы…

Взмах, уворот, выпад, ещё уворот… Кан сошёлся с одним из лидеров Псов. Скалящийся череп на маске байкера удивительно напоминал Кану того стрелка, которого он ранил тогда, в пустыне.