– Он был на стороне Примота – не платил Бенигусу Неро. Я боюсь, что Бенигус придет за ним и, если не получит своего, то убьет. Я советовал ему уехать из города, но он меня не слушает.

– Чепуха! Бени нет дела до него – Натан слишком мелкая сошка. Да почти все толстосумы скупали у него шмотки, но там не те деньги, которые могли бы заинтересовать Бенигуса. Он бы не стал рисковать ради этих грошей. Хотя я бы с удовольствием помял кулаки об его старую морду – уж больно он высоко задирал свой нос.

– Как бы там ни было, если не Бени, то люди Иллира им заинтересуются. Тут все предрешено.

– Твой старик никому не нужен. Успокойся.

– Оликус, это мое дело. Я готов заплатить. Для меня это важно.

Оликус нахмурился и поглядел на Онестуса.

– Никогда не замечал за тобой такой «заботы» о ком-то, – он тяжело выдохнул и, лениво почесав пузо, сказал: – Как скажешь, я сделаю это. Но это будет стоить тебе 200 ассов2. Золотом.

– Шутишь?

– Я похож на шутника?

– Это очень много. У меня есть только 50.

– Ты со мной торгуешься? Приходи, когда будет вся сумма.

– Давай хотя бы 100 ассов.

– 200.

– 150?

– Слушай, ты! – Оликус схватил Онестуса за грудки. – Я тебе ни какой-нибудь жалкий торгаш. Либо ты платишь 200 ассов золотом, либо я вышибу из тебя и твоего старичка всю дурь ради забавы.

– Понял-понял… – испугано завопил Онестус. Когда Оликус отпустил его, он поправил тунику и стыдливо огляделся по сторонам. – Можно хотя бы разбить на две части?

– Нет. Всю сумму сразу. Золотом. Приходи, когда будешь готов.

Оликус развернулся и ушел не прощаясь. Онестус еще какое-то время пребывал в размышлениях. Сумма была для него слишком большой. Раньше такие деньги он даже не считал, но сейчас они хорошенько помогли бы поправить его положение.

Когда Онестус вернулся домой, он обнаружил лачугу пустой. На очаге в большом глиняном горшке что-то кипело, пар пробивался сквозь щель из-под крышки. Онестус осмотрелся: ни детей, ни жены. Тасия собрала их одежду и куда-то ушла. Он хмуро покачал головой, догадавшись, что жена оставила его и ушла к легионеру Варию. Онестус знал о нем, но ничего не говорил. Ему важнее было, чтобы больше никто об этом не узнал.

Все-таки он нашел часть денег: в вещах ушедшей жены ему удалось найти некоторые ее драгоценности, подаренные им же. Тасия оставила все, что ей не принадлежало. Онестус, скрепя сердцем и с надеждой вернуть жену, когда он получит имущество Натана, отнес все найденное в местный ломбард. Он выручил девяносто один асс. Потом он отправился к некоторым своим знакомым и занял еще, но ему все равно не хватало около тридцати монет. Страшная мысль посетила его голову: что, если он займет оставшиеся деньги у Натана.

Онестус пришел к нему на следующий день. Как бы извиняясь, он остановился в дверном проеме лавки, дожидаясь приглашения. Натан искоса посмотрел не него и тихо проворчал:

– А, это ты, – Натан не отрывался от своего дела.

Он еще обижался на Онестуса, поэтому он сказал: «А, это ты», будто не узнал его по звукам шагов, хотя всегда узнавал до этого по тяжелой поступи по самому краю ступеней и скрипу третьей ступени. Так входил только Онестус. Натан продолжил:

– Я еще не успел подумать. Прошло всего пара дней.

– Я не за тем, Натан, – смущенно отозвался Онестус.

Натан озадачено поглядел на товарища. Тот будто не находил себе места, грузно стоял в проеме.

– Я тогда, пожалуй, погорячился.

– Возможно, – многозначительно ответил Натан.

Натан еще был под впечатлением от разговора с Онестусом и Поплом. Он действительно раньше не задумывался о том, как к нему относятся люди. Но после этого случая он стал более внимательно следить за реакцией окружающих его людей и замечать косые взгляды. Это немного пугало его, но этого не было достаточно, чтобы Натан стал меняться.

Онестус нерешительно вошел вглубь лавки.

– Я не буду настаивать на том, что говорил. Я был не прав. Ты сам должен все решить. Да, я не прав, – Натан внимательно смотрел на Онестуса. – Я и сам оказался в затруднительном положении, поэтому и погорячился, – торговец жалостливо посмотрел на Натана. – Моя Тасия, она так страдала, живя в той лачуге…

– Страдала? – перебил его Натан.

– Позавчера она ушла. Я ее больше не видел.

– Как? Куда? – воскликнул Натан.

– Без понятия! – тихо прошипел Онестус. – Но тише-тише! Никто не должен знать.

Конечно, он знал, куда ушла жена, но ни за что в жизни не сказал бы хоть кому-нибудь правду. Для Онестуса важнее всего была его непоколебимая репутация среди торговцев Эзилата. Он так долго ее растил, что не мог представить, как она когда-то рухнет.

– Как я тебе сочувствую…

– Не надо, – вдруг неожиданно твердо сказал Онестус. – Если я сейчас поправлю свое положение, она сама вернется, но мне нужны деньги…

– И сколько же тебе нужно?

– Я перебрал все, что у нас осталось, и все продал. Мне не хватает всего лишь пятьдесят ассов. Я бы смог купить захудалый домик на окраине Эзилата.

Он, конечно, понимал, что захудалого домика на окраине Эзилата будет недостаточно, поэтому не видел в этом решения своей проблемы. Руфс с каждым шагом приближался к своей главной цели, хотя пелена от осознания величины проступка застилала рассудок.

– Это не так много! Я бы мог тебе помочь.

– Правда? Боги, Натан! Что ты за человек!

Натан, недолго думая, вскочил со стула и побежал на второй этаж, где располагалась спальня. Там стоял сундук с деньгами. Он был так рад помочь близкому человеку, что совсем позабыл о неприятном осадке после их последнего тяжелого разговора. Он только и думал: «Что же ты сразу не сказал сделать так!»

Натан вручил деньги товарищу, и они обнялись, как раньше, хотя Онестус в глубине души чувствовал неуемную вину. Он вбивал гвозди в гроб дружбы с Натаном один за другим. Руки его тряслись, но желания остановиться уже не было.

Собрав всю сумму, Онестус стремглав покинул Натана и на следующий день вновь встретился с Оликусом. Центурион принял деньги и, ехидно подшучивая над торговцем, отправился обратно в казармы. Он не собирался марать свои руки, а решил приказать кому-нибудь из воинов навестить портного. У новой власти с подачи таких, как Онестус, возникало много вопросов к подобным отщепенцам, как Натан, пользовавшихся благами при правлении Энрике Примота. В сотне Оликуса был один человек, который без лишних вопросов посадит в темницу любого только за то, что человек хорошо отзывается о Примоте.

Прошла пара дней с тех пор, как Онестус занял у Натана денег. Больше он не навещал приятеля и старался не показываться ему на глаза. Натан, из-за того, что заказов в последнее время не было, изменил ритм своей работы. Он приходил к себе в лавку, быстро делал дежурные дела и устраивался в теньке на скамье под навесом у входа в мастерскую. Так он проводил обычно около часа. Портной просто сидел, опершись на дощатую стену. Отсюда он мог преспокойно наблюдать за течением жизни вокруг, не вторгаясь в не, не становясь участником событий. Но в последнее время интересных событий на улице происходило мало. Вести о войне в Эзилате быстро распространилась по землям вокруг: торговцы, искатели приключений, наемники и просто путники стали остерегаться дорог, ведущих туда.

В это утро на небе не было ни облачка, приветливо пригревало яркое мартовское солнце. Птицы пели как оголтелые, и пахло набухающей почками весной. Натан полюбил такие утренние часы, наполненные ласковой теплотой. Именно ради них он и сидел на скамье. Но в этот день все пошло наперекосяк.

Натан размышлял над словами Онестуса и Попла и вдруг стал осознавать, что действительно мало уделял внимания другим людям. Он стал оглядываться вокруг и обратил внимание, что у него есть соседи. Ему показалось странным, что раньше он совсем их не замечал. Он прожил в Эзилате так много времени, но последние два десятка лет пролетели столь быстро, что он совершенно не мог вспомнить ничего примечательного. Ни друзей, ни воспоминаний, ни радостных событий. Он взглянул на руки и увидел исколотые иглами пальцы и ладони знаменитого и привилегированного в прошлом портного.