Натан еще раз огляделся: напротив располагалась лавка кожевника. Он шил кожаные куртки, и прямо сейчас выделывал шкуры из недавно закупленных заготовок. Натан знал его. Они пару раз пересекались по необходимости, но Натан никогда с ним не здоровался. Кожевник работал усердно и лишь через несколько минут заметил пристальный взгляд Натана. Он приподнялся и с заметным смущением махнул ему рукой. Натан сделал тоже самое в ответ.
Потом старик посмотрел направо. Улица была довольно узкой и лавки на ней располагались вплотную друг к другу, так что можно было слышать все разговоры. Там располагалось еще несколько мастерских. На улице толпились люди и что-то оживленно обсуждали. Они были знакомы друг с другом уже много лет. Вскоре к этой группе присоединился и кожевник. В этой толпе Натан увидел только одно знакомое лицо. Все ремесленники и купцы улыбались друг другу, кто-то хлопал кого-то по плечу, кто-то кому-то улыбался, но никому из них не было ни какого дела до старика на лавке – все привыкли, что Натан сидит по утрам в одиночестве, стараясь ни с кем не общаться. Когда он осознал это, он почувствовал себя самым настоящим чужаком. Вот тогда Натан и понял, что Онестус, несмотря на его корыстные мотивы, был абсолютно прав. Старик решил, что должен извиниться перед ним. Но он все равно не хотел покидать Эзилат. У него не появилось такого страха за свою жизнь, чтобы он сломя голову готов был бежать куда-то прочь из города. Да и вокруг все как-то утихло, после недавнего сражения. «Жизнь налаживается. Вот и я найду себе в ней место», – мысленно улыбаясь, подумал Натана. Он думал, что сможет найти иное решение в сложившейся ситуации.
Натан попытался глазами найти Онестуса. «Он должен быть где-то тут», – но старик напрасно выискивал его глазами. Его приятеля не было видно. Внезапно на пороге, словно утренние длинные тени, выросли две фигуры – это были люди восточной наружности, по всей видимости, прибывшие в Эзилат по морю. Один из них выглядел более солидно и внешне похож на торговца. На вид ему было около сорока-сорока пяти лет. Второй, сопровождавший его, был совсем юн, не старше семнадцати лет.
Натан, не давая проронить им не слова, вскочил со скамьи и со словами: «О, нет-нет! Я не собираюсь с вами торговаться!», – зашагал к входу в свою мастерскую. Мастерскую известного портного частенько навещали торговцы, пытавшиеся договориться с ним о поставках товара, но он всех отправлял куда подальше. Работать он ни с кем, кроме Онестуса, не собирался.
Но неожиданный гость, нахмурив брови, только недоумевая, наблюдал, как Натан пытался скрыться из виду.
– Я и не собирался с вами торговаться! – наконец сказал он вслед Натану. – Почему вы так решили?
Тот сделал еще несколько шагов, прежде чем остановиться, а потом обернулся и бросил на гостя недоверчивый взгляд: на вид он был слишком похож на торговца.
– Вы торговец? – спросил Натан.
– Я действительно продаю некоторые…
– Вот! Поэтому и решил. У меня глаз наметанный. Идите отсюда.
Портной и сам попытался уйти, но гость настойчиво окликнул его:
– Да постойте же! Уважаемый, уважаемый! Господин Натан Алфаят! Я сюда прибыл не для того, чтобы продавать вам что-то.
Люди на улице услышали перепалку и обернулись. Натан смутился и лишь отмахнулся. Он зашел внутрь мастерской, закрыв за собой дверь. Снаружи послышалась знакомая, но непонятная речь на ашарском языке. Говорил тот, что был постарше: «Я ла мин шахс гуриби. Хал хадха хатаа Натани?»3 Потом кто-то из них подошел к двери и постучал. Мастер, усевшись за свой рабочий стол, лишь фыркнул, пытаясь игнорировать незваных гостей, но они постучали вновь. Портной всегда очень негодовал, когда кто-то без спроса вторгался в его будничные дела, и это вторжение было слишком напористым, что явно пришлось ему не по вкусу.
«Господин Натан!» – раздалось протяжное из-за двери, но в этот раз звучал голос, явно принадлежавший юноше. – «Пожалуйста, откройте нам дверь. Обещаю, мы не собираться продавать вам никакие ткани».
Натан свирепо зарычал и подскочил со стула. «Мы не собираться…!» – шипя, повторил Натан, – «…Никакие ткани! Научились бы лучше говорить на нашем языке, прежде чем являться к нам!» Он широкими шагами подошел к двери и настежь раскрыл ее.
– Чего вам надо? – очень грубо и резко спросил он сквозь зубы. Губы его съежились, на висках пульсировали венки.
– Господин Натан, – учтиво обратился старший, – Я – Джарир.
Джарир чуть заметно поклонился, развел руками в реверансе и многозначительно замолчал, смотря на Натана.
– Рад знакомству! – выждав значительную паузу, раздраженно сказал Натан, – Чем обязан? Говорите, да побыстрее.
– Вы не узнаете меня? – удивился Джарир. Он лукаво посмотрел на своего молодого спутника, а потом блеснул глазами на Натана.
– Нет! – ничуть не спокойнее ответил Натан. – Не понимаю, почему я вообще должен вас знать.
– Мы с вами знакомы очень давно! Я – Джарир! Мы путешествовали с вами на корабле «Амика» из Юкстомара в Антарсию. Припоминаете?
Натан молча смотрел на Джарира, с трудом соображая, что происходит: вернее, он припоминал о давнем путешествии, но совсем не мог припомнить никакого знакомого с тех далеких пор. Догадавшись, что у Натана в голове каша, Джарир стал улыбчиво напоминать:
– Вы тогда рассказывали, что затеяли путешествие на Север! Про титанов, что вы должны были найти для кого-то лекарства …
– Замолчи! – вдруг гневно воскликнул Натан. – Ни слова больше!
Джарир смотрел на портного, замерев как статуя, и только еле заметная улыбка да блеск в его небольших глазках, утонувших в лице, выдавали наличие жизни. Нижнюю часть лица скрывала невероятных размеров борода, которая мягкой волной легла на грудь. Рот сверху находился под натиском косматых усов, которые так и норовили попасть в рот Джарира. Наряд его был пышным и ярким: вся одежда была золотых и белых оттенков, переливалась и сверкала, точно слиток драгоценного металла в свете солнечных лучей; тюрбан был размером с добрую тыкву, скреплен красивым красным драгоценным камнем, который подчеркивал всю важность этого головного убора и, по всей видимости, его владельца.
Видимо, как только Джарир понял, насколько не уместна была его улыбка, он тут же убрал ее и стал серьезным на вид. Юноша, с которым он пришел, и вовсе, пока находился в поле зрения Натана, не находил себе места. Они не на шутку встревожили портного. Алфаят как-то неожиданно поник и, опустив глаза, устало повернулся и пошел к своему рабочему месту. Гости наблюдали за ним с хмурым выражением лица.
Натан все вспомнил. Почти тридцать лет минуло с того момента, когда он познакомился с Джариром. Он не помнил об этом человеке, потому что тогда его волновала более всего на свете судьба его возлюбленной Аврелии. Она тяжело заболела. Молодой человек оставил возлюбленную в Юкстомаре и отправился в путь на север, где надеялся найти для нее лекарство.
Неудивительно, что Натан разгневался, когда Джарир упомянул эту историю, потому что весь тот период его жизни отождествлялся с горем и болью. Лишь благодаря долгому времени и упорному труду он смог запечатать эти чувства в своем сердце, но Джарир раскупорил тайник и выпустил боль наружу.
Натан упал, будто без сил, на табурет и опустил голову, прикрыв глаза рукой. Гости смотрели на него. Так они простояли молча несколько минут.
Джарир выдержал очень длинную паузу и все-таки сказала:
– Господин Натан, я прибыл к вам, чтобы выразить свое почтение и рассказать о путешествии, в которое я отправляюсь.
Натан молчал и внешне не подавал никаких признаков внимания.
– Давным-давно своими историями вы вдохновили меня, – осторожно продолжил Джарир. Он не хотел ждать, пока Натан станет слушать его – уж такой он был. – В то время я был малолетним оборванцем, таким как он, – Джарир показал на спутника. – Моя роль на судне состояла в том, чтобы подавать на стол капитану, выполнять самую грязную работу. Я очень старался выполнять свою работу хорошо для того, чтобы выжить. Но силы мои были уже на исходе, и я хотел уже сдаться. Но потом появились вы и раскрыли мне глаза на то, каким огромным может быть мир. Тогда-то я и понял, чего хочу. Да… Именно тогда. Я понял, что хочу увидеть весь этот мир своими глазами. Моей целью стало забраться в самые дальние земли и вернуться с великими трофеями оттуда.
