– А вы… Кто-то из ваших женщин… работает на улицах города?? Простите, не знаю, как верно сформулировать, чтоб не задеть.

– Говори, девочка, как есть.

– Женщины и дети у вас просят милостыню или, может, кто гадает на картах или по руке?

– Нет, конечно. У нас сельское хозяйство. Сейчас темно, иначе вы бы заметили, когда к дому подходили. За ним поля картофельные. Скотина есть. Маслом, молоком, сметаной торгуем.

– И травкой, верно?

– Травкой редко. Это жених Машкин промышлял. Рома. Небольшую плантацию себе в лесу развел. Я его предупреждал. До добра такое не доведет. Как в воду смотрел. Но… – барон поднял вверх палец, – то – плантация конопли. А Машку… Машку с героином взяли. Прямо здесь, у дома. На моих глазах у калитки повязали. Сотрудники полиции. Подкинули и повязали. Не было у нее в карманах героина. Понятно.

– Зачем им это?

– Показатели себе накручивают. Теперь отрапортуют, мол, задержали сбытчицу с крупной партией, дочь цыганского барона. И двух зайцев одним ударом убьют. Дело свое какое липовое раскроют, и нас отсюда выселят. Не нужны мы им тут. У них свои сельхоз планы в области без нас имеются.

Телецентр. Ночь. Очередное совещание. В кабинете мужа те же: директор канала, директор шоу, редактор и эксперт-адвокат.

– Мда! Материал, действительно, агонь, – задумчиво произнес адвокат. – Надо в работу брать.

– Под кого копать будем? – спросил редактор.

– Под ФСИН копать. Под кого еще? – ответил Олесин муж. – Вот только выясню, можем мы себе это позволить или нет. Прошу вас выйти. Лисен, можешь остаться.

Когда Штейн закончил телефонный разговор, лицо его было белым, как полотно:

– ФСИН трогать нельзя. Иначе ВСЕ сядем.

– Глеб?!! Там же беззащитная девочка…

– Там обычная цыганка.

– Ей девятнадцать, Глеб. Уверена, это не единичный случай. Если менты себе такое позволяют, наверняка случаев с десяток найдется. Я готова покопать.

– Я сказал, нет. А ты с завтрашнего дня работаешь в программе «Утро». В семейной рубрике. Пора тебе семьей заниматься!

– Серьезно?

– Серьезнее некуда.

– Трус! – выплюнула Олеся.

В этот момент ей стало ясно – семьи уже не получится. «Труса» он ей не простит. Да и она себе не простит то, что сейчас произошло.

Материал Олесе удалось продать коллегам на одиннадцатую кнопку. Его дали в эфир, но скомкано. Больше Олеся к этой истории не возвращалась, закопав внутри себя стыд и боль от случившегося.

ххх

Она крутанулась на стуле и тоже вышла из кафе. Ее ждал монтаж очередного шедевра для программы «Утро» из серии «как понять по цвету его носков, что он тебя любит».

Побег из мест заключения. Часть 2

На втором занятии матушка поведала нам секрет четырех базовых вопросов. «Чтобы найти свое счастье, – говорила она, – Вы должны четко знать, кем вы хотите быть? где вы хотите жить? как вы хотите жить? и с кем вы хотите жить?»

Олеся прикрыла книгу.

– Кто ты такая, Татьяна Олешкевич? Зачем вошла в мою жизнь?

Роман «Палач» достался ей странным образом. Олеся нашла его на автобусной остановке. На книге сидел кот. Сидел без движения. На остановку приходили люди, ждали свой транспорт, подходил транспорт, люди в него садились, а кот не двигался. Даже головой не двигал. Даже хвостом. Олеся нагнулась, чтобы получше рассмотреть, «что кот читает». Зверь сидел с серьезным видом, и Олеся решила его не тревожить. За нее кота потревожили два подростка, заметившие «прикольную тему» для видео и со смехом заснявшие зверюгу, дабы куда-то выложить. К концу съемки кот ретировался, а книга осталась лежать. Тогда Олеся решила, что это знак, и взяла брошенный животиной роман. А сейчас, дойдя до эпилога, поняла, насколько этот знак для нее серьезен.

– Кажется, первый и четвертый вопросы я точно провалила, – прошептала она, подойдя к окну.

Мужа Олеся не видела давно. Штейн все время пропадал на канале. Работу свою женщина начала ненавидеть. Последний сюжет, что она сдала на эфир, назывался «Как определить характер мужчины по тому, как он хранит свои носки». На этих носках и характерах утренний эфир просто помешался. Ранее уже были сюжеты о том, как определить характер мужчины по прическе, как определить характер женщины по тому, что она носит в своей сумочке, и самый «неожиданный» – как по месту, куда мужчина пригласил женщину на свидание, понять, чего он от нее хочет.

– Внимание! И чего же? – хотелось крикнуть Олесе в лицо зрительницам канала, желающим получить ответы на все «свои» вопросы, начинающиеся со слова «как», не имеющие к реальной жизни никакого отношения, но с упорством маньяка навязываемые телевидением. – Конечно! Он хочет, чтоб она стала водолазом!!!

Пора было собираться на очередные скучные семейные посиделки – день рождения крестницы. 8 лет.

– Какого хрена я туда иду?

Вопреки желанию остаться дома, дочитать и переосмыслить роман, Олеся надела спортивный костюм и кроссовки, стянула волосы в хвост и, подхватив ключи от машины, выскочила из дома. Одеваться и краситься на все эти странные праздники она давно перестала. «День сурка»*: колбасная нарезка, тяжелые салаты с дешевым майонезом, жирное жаркое со свининой, невкусное вино и такой же невкусный коньяк, молчаливое поглощение пищи, прерываемое свежей сплетней из серии «представляете, эта или этот… лохушка или лох…». Здесь называлось имя родственницы или родственника, отсутствующих за столом, и шел рассказ, как человек облажался в супермаркете, предъявив просроченный скидочный купон. В ответ шла другая история уже от присутствующего за столом «какая она или он молодец, как позвонил(а), навалял(а) сотрудникам мебельного магазина за то, что те вовремя не привезли кресло, и как из-за этого смелого поступка вместе с креслом в качестве извинения доставили еще и средство для полировки мебели. Каждый хотел так или иначе, чтобы остальные его похвалили. При этом по-настоящему никто никому не был нужен. Родители маленьких детей непременно держали их на руках, постоянно сюсюкая. Но Олесе казалось, что и детей этих родители по-настоящему не замечают. Штейн и мать Олеси семейные мероприятия не посещали. На фига Олесе предложили стать крестной, она не понимала. Ее идеи взять крестницу на канал, показать студии детских программ, побывать в прямом эфире, съездить на крытый каток или просто побродить по центру отклонялись. Двоюродная сестра с мужем так тряслись над своими чадами, что те вообще редко выходили из дома, зависая в VR-очках каждый в своей игре.

В семье был еще 10-летний мальчик. Зависимость ребенка от виртуальной реальности не на шутку тревожила Олесю. Каждый раз, когда сестрин муж хотел присоединиться к его игре или вовлечь в нее мужскую половину стола, прося пульт у сына, тот либо плакал, либо проявлял агрессию, обзывая и проклиная родителей.