– Амур, и как тебе Артур?

Дог глубоко вздохнул и удобнее улегся на сиденье. Леся тоже вздохнула. Она чувствовала, грядут перемены. И наступят они раньше ее встречи с Артуром.

– Если эта встреча вообще случится, – прошептала Леся и крутанула рычажок громкости магнитолы. Вопреки ее ожиданиям услышать классическую музыку, магнитола запела голосом Мадонны:

– Охренеть, – только и смогла сказать Леся.

Артур Почепа

– Ну и что это было? – задал он сам себе вопрос.

Единственное, что интересовало Артура, – его адвокатская практика. Женщины тоже, вроде как, интересовали, но не больше, чем на один – два раза. Желательно за деньги, чтобы потом не возиться с их соплями и чувствами. Артур свято верил в то, что у каждой из них есть цена. И когда был посвободнее от дел, выбирал барышню посложнее, чтобы покопать под ее наносными убеждениями с целью поднять на поверхность реальную стоимость секса. Когда был сильно загружен, просто вызывал на съемную квартиру одну или нескольких проституток для снятия напряжения. И никогда никому ничего не обещал. А сейчас что? Он сам поймал себя в ловушку. Будучи обязательным и принципиальным, Почепа всегда держал слово. Только похожего «слова» Артур еще ни одной женщине не давал.

Адвокат набрал номер помощника и буркнул в трубку:

– Пробей номер машины.

Профессиональная привычка – запомнить номер фигуранта и тут же его пробить.

– Леся Валенсия. Что за?? А еще что на нее есть? Ничего?! Класс!

Артур нажал «отбой». Вот тебе и задачка.

«Сколько же стоит эта Валенсия?» – пронеслось в голове.

– Лан, подумаю об этом ближе к теме.

Артур записал дату, время и место встречи в Гугл календарь и переключил свои мысли на более важные дела.

Побег из мест заключения. Часть 1

Совсем недавно Леся была Олесей Штейн – успешной журналисткой первого по величине телеканала страны. Она работала на продакшен* «Черный квадрат», который многие ее коллеги-завистницы, работавшие в других продакшенах, называли «черной дырой». Начальство же гордилось названием, сравнивая выпускаемую продукцию по степени гениальности с «Черным квадратом» Малевича*.

– Я где-то читала, фишка картины в том, что, если взглянуть на нее через супер-мега-мега микроскоп, можно увидеть, что мельчайшие частицы краски, нанесенной на поверхность холста, абсолютно одинаковые. И это идет вразрез с научными объяснениями о том, что краску нельзя так нанести. Никакую, никуда и ни при каких обстоятельствах.

Олеся сидела с приятельницей в буфете на первом этаже телецентра Останкино, традиционно «чирикая» одновременно обо всем и ни о чем.

– Считаю, квадрат Малевича – наш ответ Чемберлену*. Вернее, Чембер Аллену* и его черному прямоугольнику под названием «Ночная драка негров в пещере».

– Точно. У Малевича квадрат – это просто квадраааат, – изобразила Олеся козлячий голос, который по ее мнению мог бы принадлежать польскому художнику, – и не надо искать в нем того, чего неееет.

Подруга парировала, перейдя на французский прононс:

– А у Алле къяждый объязан увъидет собствъенных нъегрьов внутръи евойной тъемноты.

Женщины рассмеялись. Но Олеся вдруг резко стало жесткой.

– Или не увидеть, если этот каждый такой же тупой, как наш выпускающий редактор.

Не заметив Олесиной жесткости, подруга легко прочирикала в ответ:

– Я не люблю, когда просто. Люблю позаковыристей. Поэтому идея Алле мне ближе.

– Ага. Вот так после бокала игристого: смотришь в пещеру Алле, а оттуда на тебя скалят зубы твои же демоны, – упавшим голосом прожевала Олеся.

– Ты чего, Олесь? – спохватилась коллега, наконец, заметив странные перепады настроения собеседницы.

– Да надоело мне клепать это черное говно. Потому что говно – это говно, как его ни назови. И ничего в нем нет гениального – пахнет плохо, состоит из частиц съеденного ранее.

– Фу… – наморщила носик коллега.

– Я, пожалуй, пойду, а то твое говно сейчас и меня зацепит, а мне вечером, между прочим, на презентацию нового кондитерского шоу Авраама Какшарова идти, – гордо добавила она.

– Иди, иди на свое шоу. Как сделать самый большой в мире эклер из говна…

– Все, пока!

Коллега крутанулась на стуле от стола по направлению к выходу и, вскочив, испарилась.

– Да что со мной такое? – тихо выругалась Олеся.

Она знала, что с ней творится. Но не ожидала, что вот так способна вывалить раздражение на ни в чем не повинного человека.

ххх

Четыре года назад Олеся работала спецкором авангардного шоу «на злобу дня, имеющего своей целью, собственно, отвлечь людей от настоящей злобы дня». Женщина улыбнулась пришедшему ей на ум каламбуру.

Шоу называлось «Даешь свободу и справедливость» и заключалось в том, чтобы демонстрировать зрителю «грязное белье» обывателей, давая при этом экспертам возможность проявлять жесты доброй воли и на словах спасать понравившихся им героев.

Вначале все было более или менее легко. Экспертами выступали звездочки скромной величины – слабо задействованные в кино и театре актеры, имеющие достаточно времени, чтобы расходовать его на ежедневные многочасовые съемки в шоу.

Олеся отвечала за героев – тех самых обывателей. Она делила их на две категории: первые сами создавали себе проблемы, вторые были заложниками проблем, созданных нерадивыми сотрудниками государственного аппарата. В обязанности Олеси входило: вылететь на местность, встретиться с потенциальными участниками будущего выпуска, досконально разобраться в сложившейся у них ситуации и доложить о результатах расследования редактору. Если редактор сочтет, что история интересная, Олесе надо было не мытьем, так катаньем уговорить и привезти одобренных им героев на съемки в программе.

Яркой представительницей первой категории была учительница из села в Мурманской области, на которую прямо в классе замахнулась топором ее ученица. Учительница написала в программу письмо с просьбой вынести на справедливый телевизионный суд сию вопиющую ситуацию и наказать юную негодяйку. Чем руководствовалась взрослая тетя, требуя публичной расправы над подростком, Олесе было неясно. Тем более, что, судя по собранной информации, учительница сначала сама привязала к себе девочку, играя с той в заботливую маму в летнем лагере, обнимая, целуя и прося перейти на «ты». А осенью оттолкнула требованием в школе «держать соответствующую дистанцию» и называть ее на «Вы». Основным методом, с помощью которого учительница пыталась установить данную дистанцию, было вызвать Веру – так звали ученицу – к доске, и выставить дурой, завалив вопросами на темы, которые на уроках еще не изучались.