Олеся оцепенела. Происходящее показалось ей ненастоящим. Она подошла к зеркалу.

– Кто я?

– Ты – Олеся Штейн. Разведенная женщина, которая строит свою новую жизнь, – ответило ей зеркало ее же голосом.

– Никакая я не Штейн!

– А кто? Зима?

Зимой ей тоже показалось быть странным. Олеся чья? Зимы. Странного мужчины, который за 36 лет так и не удосужился объявиться.

Она взяла телефон, погуглила и прочла, что оказывается, чтобы сменить фамилию ничего особенного не нужно. Надо просто заполнить заявление, распечатать и отнести в ЗАГС с просьбой зарегистрировать и выдать свидетельство с новой фамилией.

Чуть позже, налив в бокал вина, Олеся смотрела передачу о путешествии по Испании.

– Валенсия, – говорил ведущий. – Название этого красивейшего приморского города в переводе с латинского означает сила и крепость.

– Олеся Валенсия! Отлично! – произнесла женщина. – Новая жизнь и новая фамилия. Нет. Не Олеся! Леся! Леся Валенсия! Новое имя и новая фамилия. Я кто? Я – Леся Валенсия. Мне нравится!

К обеду следующего дня у нее на руках уже было свидетельство из ЗАГСА, где значилось, что Олеся Валерьевна Штейн ныне просто Леся Валенсия. И даже без всякой Валерьевны.

Место свободы №5. Боль

Разве может боль быть местом свободы? Может.

Когда ты знаешь, что и почему у тебя болит, есть возможность найти лекарство. А когда не знаешь или делаешь вид, что не знаешь, безымянная боль разъедает изнутри, превращаясь в раковую опухоль.

Лесе было больно. Так больно, как никогда. Сейчас она наконец знала причину боли – политика двойных стандартов. Двуличие и ложь в семье и раньше цепляли за живое, скребли, ранили, но не так плотно касались. Ей было почти легко делать хорошую мину при плохой игре окружающих. На какое-то время Лесе даже ошибочно казалось, что та пара попыток на дне рождения крестницы накануне отъезда сказать правду-матку в лицо родственникам, не отходя, так сказать, от кассы, вроде развязала болевые узелки. Но это ей лишь показалось. Сейчас Леся чувствовала внутри огромный пульсирующий узел боли, состоящий из сотен узлов и узелков, завязанных на канатах и канатиках нервной системы за годы ее никому не нужной толерантности. К этому часу их всех стащило в одно место – чуть выше пупка. Там боль пульсировала и оттуда разливалась по всему телу настолько успешно, что Лесе было трудно ходить.

Когда боль стала невыносимой, женщина взяла телефон и написала СМС Казику: «Вы не могли бы подняться ко мне, очень надо поплакать на чьем-то плече».

Казик не поднялся. Но прислал ответное сообщение: «Наконец-то ты начала общаться. Будет повод, позову с собой на вечеринку. А что у тебя случилось?»

«Мой муж женился на моей маме. Поэтому спасибо, но мне пока не до вечеринок», – ответила Леся.

«Так ты свободная барышня? А мы думали, ты занятая. Что ж, тогда тебе точно пора выходить в свет».

Есть не хотелось, пить не хотелось, разговаривать ни с кем не хотелось, красоты природы женщина не замечала и даже к Амуру на время потеряла интерес. Они больше не гуляли часами по заливным лугам, а добегали пару раз в день до будки поздороваться с Крокусом и назад. Все оставшееся время Леся сидела, укутавшись в махровый халат в эллинге и через стекло смотрела на море, как заведенная повторяя:

– Бог, прошу, забери боль и дай любовь.

Откуда женщине пришли в голову эти слова? Она их раньше не слышала. Но когда стала произносить как мантру, ей полегчало. Так же, как эти слова, творец совпадений* подкинул ей случайным образом мудры в виде листка бумаги, валявшегося на улице. Каким ветром занесло сие сокровище, никто не ведал. На листке были изображены различные комбинации расположения пальцев и написано, что это и есть мудры. Леся прочла, что мудры полезны как для тела, так и для ума. И хотя мудры традиционно являются частью йоги и медитации, их можно выполнять в любом месте и в любое время особенно тем, кто остро испытывает стресс.

Леся выбрала несколько комбинаций и выполняла их в определенном порядке, который определила для себя сама, отводя секунд по двадцать на каждую.

Первой была мудра освобождения Апан ваджра мудра. Руки надо было держать перед грудью ладонями вниз, собрав большой, указательный и средний пальцы в щепотку. Эта мудра брала на себя обязательство снять напряжение. Второй шла мудра защиты Бхадра-мудра. В ней руки также располагались пред грудью, но ладонями наружу, пальцы от указательного до мизинца смотрели вверх, а большие касались основания мизинцев. Она обещала выгнать из головы негативные мысли и создать ощущение безопасности. Прана-мудра – мудра исцеления, третья на очереди, была призвана помочь увеличить жизненную силу. Для ее исполнения руки располагались перед сердцем ладонями вверх, кончики большого, указательного и среднего пальцев снова собирались в щепотку.

Смена движений пальцами успокаивала и волшебным образом выполняла свои функции. С каждым днем ум Леси прояснялся. И наконец прояснился до такой степени, что она перечитала последние главы «Палача» и почти простила обидчиков, понимая, что заставить людей как-то по-иному к ней относиться не может, зато может уговорить себя спокойно относиться к их поступкам. Ключевое слово – почти.

В это время произошло еще одно событие. Приехали гомельские, они же фермеры из Гомельской области. Их было трое. И они владели самым навороченным катером, яхтой, несколькими квадроциклами, гидроциклами и поговаривали, что внутри эллинга у них есть сауна, бассейн и огромный камин. Странные были эти гомельские, выглядели, как БОМжи, жили вместе. Иногда к ним приезжали четверо детей самого старшего. Ходили слухи, что гомельские двоюродные братья. Тот, чьи дети приезжали, был вдовцом после неудачно сложившегося брака. Ссоры и скандалы в этом браке закончились смертью жены, разбившейся одной зимней ночью на лысой резине на «Оке»*по дороге из города на ферму. Машина потеряла управление и заехала под КАМАЗ, перемоловший и жену, и машину, словно мясорубка. Почему женщина в XXI веке ездила на допотопном автомобильчике, многие задавались вопросом. Опять же ходили слухи, что фермер был жутко скуп. Но слухи опровергались застольями, которые старший гомельский закатывал почти ежедневно, приглашая всех желающих разделить с ним трапезу. Двое других братьев женаты не были. Дети старшего, к слову, были воспитанными и спокойными. Ими вроде как занималась сестра покойной жены, пока не сложившая личную жизнь. Поговаривали, что она состояла в любовной связи с бывшим свояком. Но это были ничем не подкрепленные догадки обывателей. Сестру эту никто не видел. А фермеры о ней не распространялись. Информацию нашептал Лесе в ухо пьяный Казик на барбекю, куда ее впервые пригласили как раз те самые гомельские по просьбе Казика.

Леся выпила лишнего, это ей помогло немного расслабиться, и когда Казик запел, она пошла танцевать, приглашая по очереди к себе в пару каждого фермера. После этого Казик за руку утащил ее в уборную, где стал шипеть, что гомельские на ней никогда не женятся, потом вытащил изо рта длинный в рытвинах язык и стал им вращать у Леси перед носом. Будучи девушкой приличной и, вроде как, из приличной семьи, она не сразу сообразила, что так он напрашивается на поцелуй, а когда сообразила, выскочила наружу и ретировалась к себе, не попрощавшись.