P .P. S. Диего. Я надеялся, что ты станешь рассудительнее и осторожнее после того, как встретишь свою любовь. Однако ты переплюнул все свои предыдущие выходки. Я просто в шоке.

Письмо, вроде вполне корректное… но это нужно знать дядю, чтобы понимать, насколько он выбит из колеи. И насколько он зол.

— Я совсем не уверен, что он остынет к нашему возвращению, — прокомментировал кузен, прочитав письмо. Боюсь, нас с тобой действительно ждет порка. Какой стыд!

Доменико, кажется, действительно по старой памяти боялся розог — ему явно прежде довольно часто доставалось. Я хотел утешить парня, но не успел. По кораблю разнесся жуткий визг, перекрывший даже рев ветра. Мы с братом отреагировали одинаково — похватав револьверы рванули на выход из каюты, по дороге еще столкнувшись плечами. Бегом, пыхтя от усердия, выметнулись на палубу. И замерли, осознавая открывшуюся панораму.

На мачте, на высоте метров пяти, в свете сверкающих молний, плотно обхватив мокрое дерево руками и ногами, сидит Агния и продолжает с четкой периодичностью имитировать корабельную сирену. Пока хватает воздуха в легких, затем короткий перерыв на вдох, и новая порция оглушающего визга. Косые струи дождя хлещут девушку изо всех сил, но безуспешно — им не оторвать ее от мачты. Как не отогнать пса, который опершись передними лапами на мачту, клыкасто улыбается всеми тремя пастями и вывалив языки. Весело помахивает змеиными хвостами еще. Вокруг пса скачут кинокефал и Комо в обличье медведя, но тот на них внимания не обращает, ловко отпихивая задними лапами и одного и другого.

— Что вы смотрите⁈ — прервала свой вопль Агния. — Уберите от меня это чудовище! Он же меня сейчас сожрет!

— Улисса! — рявкнул я.

— Ну что? — раздался из-за спины раздраженный голос богини. Кера, в отличие от Агнии говорила спокойно, так что расслышать ее сквозь шум дождя было не так-то просто, — Он играет, разве не видите? А вон тот, который медведь, его за хвост укусил! Вроде разумный смертный, а ведет себя хуже дикой твари!

— Как он вообще здесь оказался? Мы же, вроде бы, договорились, что он будет сидеть у меня в каюте.

— Он и сидел, — пожала плечами Кера. — Это надо у вот этой рыжей спросить, зачем она его выпустила!

— Ну так, может, отзовешь его? — спросил я. — Видишь же, не комфортно людям!

— Где ты людей-то тут увидел? — хмыкнула Кера.

— Ты поняла, о чем я, — честно говоря, сообразив, что прямой опасности нет, я немного расслабился и стал находить некоторое удовольствие в представлении, специально устроенном, я уверен, Керой. — И чем тебе Агния-то не человек?

— Да ничем не человек. Какая-то разновидность двоедушницы, только я не могу разобрать, какая именно. С одной стороны, судя по поведению на росомаху похожа, но это не точно. У них там, у тартарцев все так перемешались, что и не скажешь порой, к какому народу принадлежит смертный.

— То есть она тоже оборотень? — удивился я.

— С чего бы? А, из-за названия… нет, росомахи — это народ такой. Не оборотни, но что-то общее с теми животными у них есть. Хотя, может она и не росомаха, а вила…

— Так ты уберешь своего Пушка? — напомнил я.

Кера тяжко вздохнула и коротко свистнула. Пушок тут же забыл о своей жертве, и радостно побежал к хозяйке. Ну, как к хозяйке. Одной головой — да, а вот две остальные посчитали необходимым пообщаться со мной и Доменико. Благо, размеры позволяли. Так что через секунду Кера нежно почесывала питомцу среднюю шею, а мы с кузеном оттирали с лиц следы дружеского расположения цербера. Слюна у него, между прочим, едкая, так что ничего приятного. Хорошо хоть, пока не слишком едкая — так, слегка. Как разбавленный уксус. Но все равно — очень неприятно.

— И ты его еще гладишь! — с мачты раздался возмущенный вопль. И как она еще не охрипла⁈ Столько кричать! — Вместо того, чтобы наказать!

Агния шустро присоединилась к напарникам, и теперь они все втроем двигались к нам. Лица возмущенные, особенно угрожающе выглядит Комо, который уже перекинулся обратно в человека, но одежду на смену так и не нашел.

— Домина Улисса, не смотрите, — тут же забеспокоился Доменико. — Слушай, Комо, ты бы оделся, а? Неприлично ведь!

Берендей, похоже, только теперь обратил внимание, что не одет, и стыдливо прикрылся. Но маршрута не изменил.

— Вы это, вы чего творите? — смущенно возмутился здоровяк. — А если бы это чудовище нашу подругу сожрало⁈

— Может, вашей подруге не стоило лезть на охраняемую территорию? — ехидно парировала Кера. — Шляются где ни попадя, шпионить пытаются, а потом еще удивляются, почему собачка решила с ней поиграть!

Цербер, до сих пор безраздельно отдавший внимание нашей компании на секунду отвлекся, молниеносным движением обвил Агнию за пояс хвостом и смачно облизал ей лицо.

— Агния? — нахмурился Гаврила. — Чего тебе там понадобилось⁈

— Просто искала Диего, — буркнула девчонка. — Кто же знал, что этот монстр не в трюме, а у него в каюте!

В общем, инцидент был на этом исчерпан, мир восстановлен. Решили, так сказать, замять. Что именно хотела найти любопытная Агния у меня в каюте, выяснять я не стал. Не потому, что так уж неинтересно — просто я и так догадываюсь, что эта троица не просто охотники.

Оставшиеся дни плавания прошли без происшествий. Даже пираты не нападали — им здесь просто делать нечего. Этим маршрутом с некоторых пор торговцы не ходят.

Кера порой с тревогой поглядывала на берега, мимо которых они проплывали. С каждым днем она все отчетливее видела буро-пепельную дымку, затянувшую джунгли. Насыщенную, пахнущую кровью и отдающую сладковатым душком горелого мяса. Приятный запах, что уж там говорить — в другое время она наслаждалась бы этими ароматами, купалась бы в них… вот только они были предназначены совсем другому божеству. И Кера прекрасно помнила это божество. Надо же, где он, оказывается, окопался. А ведь казалось, римляне под руководством своих богов надежно выкорчевали эту мерзость тысячи лет назад. Сожгли и солью засыпали, чтобы ни один золотой росток не смог прорасти. Нет, Кера всегда с пониманием относилась к слабостям чужих богов. Это нормально любить кровь смертных, наслаждаться их болью, смаковать их ужас и отчаяние. Но даже она понимала — все это игры для таких, как она. Тех, кто поднимает крошки со стола других богов. Тех, кто не имеет настоящей власти над своей паствой. Верховный таким быть не может, иначе однажды он вдруг с удивлением осознает, что от его паствы ничего не осталось — он сожрал их всех, а тех, кому удалось избежать «любви» своего божества, добили последователи других богов. Тех, которые более бережно относятся к своим почитателям.

Этот был не таков. Он упорно, раз за разом творил одну и ту же глупость в надежде на иной результат. Поистине, правы были древние. Ты — то, что ты ешь. Если ты питаешься безумием, болью и ужасом, ты и сам со временем становишься безумцем. Судя по тому, что она видит, ничего за последние тысячелетия не изменилось. Своих ошибок этот идиот так и не признал. И ведь силен! Как он теперь силен! Пожалуй, мог бы и чистому в одиночку противостоять, если бы захотел. Интересно, где он нашел здесь столько последователей, которые дали ему всю эту мощь? Богиня отлично чует сметных, но по берегам этой проклятой собственным властителем земли даже следов их нет. Только неразумные животные.

Забавно было наблюдать, как ее спутники-смертные ежатся и отводят взгляд от берегов. Они тоже чуяли, не так ясно, как она, но вполне отчетливо — к этим берегам лучше не приближаться. Все, даже пришельцы из Тартарии. Не по себе им становилось, когда бросали взгляды на буйную вроде бы растительность. Казалось бы — настоящее царство жизни и природы, но никому даже в голову не приходило восхититься. Никому, кроме Диего. Этот ухитрялся игнорировать все знаки, он будто бы вовсе не чуял никаких эманаций. Смотрел на проклятую землю и видел только то, что есть в тварном мире. А ведь она знает — он не глух, он может ощущать даже очень тонкие материи… но почему-то угрозу игнорирует напрочь. Боль, смерть, жажда крови и убийства, которыми просто несло со стороны берега, будто проходили сквозь него, не затрагивая никаких струн в душе. Именно поэтому Кера ничего ему не говорила. Пусть остается в неведении. Пусть. Она догадывалась, почему так — Диего просто не признает над собой власти богов. Никогда не признавал. Таким, как он, боги обычно мстят. Мстят яростно, забыв о правилах. Как, например, Афина. Мудрая, Защитница, покровительница права и закона. Так звали ее смертные, и они были правы. Но даже она напрочь забыла обо всей своей мудрости и сдержанности, стоило Арахне[9] выказать презрение. Такого боги не прощают. Однако не стоит ему об этом знать. Неуверенность ведет к сомнениям, а тот, кто сомневается — никогда не победит. Она, Кера, не станет этому причиной. Зато с удовольствием полюбуется, как он снова станет вершить невозможное.