Я пожал плечами.

— Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Ладно, ночь уже. Завтра выдвигаемся в Тингис.

Пословицу я произнес на русском. Похулиганить захотелось.

— Эй! Ты откуда знаешь тартарский? — закричал мне в спину Комо, но я уже махнул рукой и удалился.

Нам действительно следовало поторапливаться, потому что Доменико прав — чистые могут нагрянуть.

Бескрайние просторы травы и колючего кустарника сменяются теплыми, карамельными волнами жаркого песка, над головой раскаленное солнце посреди безоблачного неба, жаркий суховей из Сахары, гордые жирафы, задумчиво провожающие взглядом локомобили. Да, мы опять в дороге — как и собирались, тянуть не стали. Дяде о своих планах пока не сообщали. Я-то, после той ссоры с доминусом Маркусом, когда он упрекнул меня в нечестности по отношению к семье, не хотел ничего скрывать. Однако Доменико настоял.

— Незачем доверять бумаге такие сведения, — горячился брат. — А никак иначе мы не сможем объяснить отцу необходимость этой экспедиции. Достаточно правдоподобно, чтобы отец наши аргументы воспринял, по крайней мере. Я настаиваю, Диего, что мы должны все написать отцу уже после того, как отправимся. Когда отменить ничего будет нельзя.

Уговорить того, кто и сам не слишком стремится к неприятным объяснениям совсем не сложно, так что отчитаться решили позже, сосредоточившись на подготовке. Вообще-то, насколько я слышал, такие экспедиции готовятся не один год. Ну, если в деле участвуют нормальные, здравомыслящие люди. Подбираются и сплачиваются команды кораблей, десант. Закупается провизия и оружие. Составляется подробный план. Авантюристы, подобные нам, сорвавшиеся по велению левой пятки, плохо заканчивают практически в ста процентах случаев. Единственное оправдание — у нас все, по большому счету, уже готово. Команды кораблей есть. Припасы… ну, часть закупим на месте, в Тингисе, часть забрали с собой из поселка. Да, дурацкая ситуация — сначала везли туда, теперь — обратно. Но Ролло пообещал, что справится и голода не допустит. Собственно, они с Доменико уже начали справляться, еще до того, как узнали, что поездка вообще планируется. Так что в поселок потихоньку потянулись маленькие караванчики с овцами, арбы с картофелем и зерном, которые в провинции выращивается довольно активно. Да, пришлось немного потратиться, но мы решили, что так будет надежнее.

Мы долго размышляли, брать ли с собой кого-нибудь из переселенцев. С одной стороны, в джунглях нам бы не помешали лишние рабочие руки. Тем более, кушитские женщины с таким энтузиазмом взялись за возделывание полей, что нашим, что уж говорить, сугубо городским жителям, оставалось только дивиться и завидовать. В общем, можно было без большого вреда для дела кого-нибудь сманить в экспедицию, вот только тогда пришлось бы об этой экспедиции сообщать. И тогда далеко не факт, что про наш отъезд и, самое главное, о примерном месте назначения, не стало бы известно чистым. Решили не рисковать. В конце концов, это пока только разведка. Если найдем какую-нибудь богатую россыпь, можно будет привезти людей дополнительно. Если найдем. В общем, отправляться решили совсем небольшим составом. Если уж совсем честно, десант, — те, кому предстоит бродить по джунглям, и искать алмазы, — это мы с Доменико, Кера, тартарцы Гаврила, Агния и Комо. Ну и в качестве пассажиров Стиг с Кхирой, но они останутся на кораблях. Слишком ценный товарищ этот блемий, чтобы им рисковать — других специалистов, которые могут пробуждать камни, у меня нет. А Кхиру я и сам не хотел бы видеть рядом с собой. Очень она меня нервирует. Все остальные — экипажи кораблей, и они на берег даже высаживаться не будут. Ну, если все пройдет как задумано.

А пока мы едем в Тингис. В обратную сторону значительно быстрее, чем туда — ни лошадей, ни медлительных легионеров. Налегке, можно сказать. Легионеров нам и не надо, а лошадей купим в Тингисе. С армией получилось вообще удачно. Я ожидал, что уж затея-то с воздушными шарами теперь точно сорвется, или, как минимум, будет заморожена до лучших времен. Однако, когда я явился к доминусу генералу легиона с отчетом о том, что мне необходимо срочно уехать из Анфы, доминус Лавр такое решение только приветствовал.

— Вот и прекрасно! — обрадовался военный. — Поезжайте в Рим, нечего вам тут делать. Вот, возьмите эти записи — это пожелания по комплектации воздушных шаров и кое-какие доработки, которые мы хотели бы видеть на серийных изделиях. Боюсь, не полные, но если что, я ведь и письмо вам могу отправить, правильно? Так что, оценивайте точную стоимость результата. Думаю, других просьб у меня больше не будет, но оставляю за собой право на еще одно письмо, которое отправлю вам вдогонку не позднее, чем через месяц от сего дня. От вас же жду ответного со стоимостью. По цене мы с вами так или иначе договоримся, и где-нибудь через полгода я надеюсь получить первые серийные изделия. Как вы думаете, доминус Диего?

Я беглым взглядом окинул список пожеланий — вроде бы ничего сверхсложного или невозможного. Мелочи по большому счету.

— Думаю, мы справимся даже раньше, доминус Лавр, — пообещал я. — Но давайте оставим ваш прогноз в силе, чтобы потом не было стыдно.

— Правильный подход, молодой человек! — хлопнул в ладоши генерал. — И, доминус Диего, нашим ребятам недавно снова довелось столкнуться с бандитами. Ваши амулеты им очень помогли. Буду вам очень, очень благодарен, если вы сможете достать для нас еще таких.

— Обязательно, — кивнул я.

На этом и распрощались. Сообщать генералу, что уезжаю я вовсе не в Рим, я не собирался. Передать список доработок можно и через дядю, а мастера, думаю, справятся. Что касается амулетов — довольно приличная партия таких уже лежит на складе, в поселке. Ролло через пару месяцев передаст часть генералу от моего имени и с наилучшими пожеланиями.

Ладно. Воспоминания и планы — это хорошо, но рядом сидит Гаврила, задумчиво рассматривающий красоты природы, и явно желает общаться. Хотя я выбрал его в пассажиры именно потому, что он самый молчаливый из всей троицы. С той же Агнией за время дороги уверен, я бы сошел с ума. Пассажир периодически поглядывает на меня, как бы незаметно. Забавно. Будь это человек, я бы, может, и не заметил, но у Гаврилы не лицо, а собачья морда. Чтобы легонько покоситься на рядом сидящего, ему приходится немного повернуть голову. Интересно, он осознает такие нюансы?

— Вы с братом странные римляне, — сказал кинокефал. — Я слышал, республиканцы не любят другие народы. И людей, и нелюдей. Считаете, что вокруг варвары, и только гордые сыны Ромула и Рема могут называться настоящими, просвещенными и цивилизованными. Вершиной творчества богов, а все остальные — так, неудачные поделки. С тех пор, как мы стали охотниками я не раз убеждался, что это верное мнение. Даже если римлянин вежлив, он все равно смотрит на тебя свысока, с легким презрением. Пожалуй, вы с доминусом Доменико — первое исключение. И ваши люди за вами тянутся, подражают.

Вроде вопроса не было, лишь констатация факта, но ответ явно предполагался.

— Я — за равноправие. Предпочитаю ненавидеть всех одинаково, никого не выделяя.

Кинокефал как-то странно зарычал и завыл, я чуть не начал дергаться, но сообразил, что это он так смеется. До сих пор не доводилось быть свидетелем его смеха.

— Забавно. Надо рассказать друзьям, — отсмеявшись, сказал Гаврила. — Но чистых ты ненавидишь сильнее, чем других.

— Чистые убили моих родителей. Убили других моих знакомых, друзей. Убивают людей ради силы. Люди — корм для их бога. Как я должен относиться к ним?

— У нас их тоже не любят, — согласился кинокефал. — Рассказывают про чистую секту всякие страшилки. К нам тоже приходили их проповедники. Может, у них и были бы шансы, но они опоздали. Нужно было раньше, пока Империя еще не пала, потому что сейчас любому очевидно: вера в чистого до добра не доведет. Тех проповедников вышвырнули прочь из страны. Никто не стал их слушать, хотя они пытались сулить многое.