– Хорошо ещё, что пуля прошла насквозь. Но, большая кровопотеря. Дело плохо. Нужно срочно к врачу.

– Я знаю, куда мы её отвезём. Здесь в Михайловском Соборе развёрнут полевой госпиталь. Там есть операционная. Быстро собираемся, – командует Тарас, пытаясь на руках поднять раненую.

Все бросаются одеваться, но, тут Олег, поняв, что все в машину не войдут, вопросительно смотрит на Сергея.

– Я думаю, что вам всем пока нельзя выходить из укрытия, – подумав, Филатов пытается спланировать дальнейшие действия. – Мы с Тарасом оставим Марину в госпитале, заберём вещи из гостиницы и вернёмся за вами. Твоя задача, Олег, охранять пока девчонок. На тебе важная ответственность. Если, конечно, строгая хозяйка позволит нашим дамам ещё злоупотребить вашим гостеприимством? И, позвоните отцу, узнайте, что там у них происходит?

– Строгая хозяйка с удовольствием позволит… Зачем вам где-то искать укрытие, оставайтесь здесь, – соглашается с планами Наталья. – У меня вы в безопасности. И мне не скучно. Я сегодня уже никуда не собираюсь.

Поблагодарив за понимание, на том и порешили. Тарас, с Мариной на руках, спускается и идёт к уже знакомому белому автомобилю, припаркованному в соседнем дворе. Сергей следом с её рюкзаком. Мужчины укладывают раненую на заднее сиденье. Тарас протягивает Сергею ярко-зелёную жилетку и новенькую металлическую каску с надписью «Пресса»:

– На всякий случай, чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов.

– У кого, – возмущается Сергей.

– Мало ли. Я же сказал, на всякий случай. А случаи всякие бывают, ты знаешь.

– У меня же ни видеокамеры, ни фотоаппарата нет.

– Снимай на телефон, скажешь, что ты блогер.

Машина рванула с места. Уже через несколько минут они въезжают в ворота монастыря. На входе стоит священник, который посмотрев, кого мы везём, указывает, с каких дверей лучше подъехать. И до того узкая дорожка на территории, сплошь усеяна ранеными. Кто-то уже после получения необходимой помощи с перевязанными руками, ногами, головами от усталости сидит или лежит, кто-то ещё весь в крови ждёт помощи. Санитарки в жилетках с красными крестами хаотично перебегают по территории от одного к другому. Медленно передвигаясь сквозь эту массу народа, автомобиль останавливается возле нужного входа, Сергей вытаскивает уже совсем ослабшую Марину и на руках вносит в здание храма. Тарас впереди «прокладывает путь», отстраняя других руками в стороны.

Добежав до импровизированной операционной, обустроенной в трапезной, они укладывают раненую на стоявшую свободной кушетку. Подоспевшие санитарки быстро осматривают и пытаются снять куртку. От боли Марина начинает сильно стонать и даже кричать. Рука её совсем висит без движения, и каждое прикосновение причинят дикую боль. Несколько операционных зон отделены от посторонних глаз полупрозрачной тканью, и что там происходит не видно. По теням понятно, что в каждой какое-то движение. Понятно и, что все столы заняты, непонятно лишь, насколько долго продлятся операции. Все доктора задействованы. Правда, уже через пару минут занавес одной из таких операционных открывается, и оттуда на каталке вывозят прооперированного. Доктор, не снимая маску и перчаток, сразу подходит к Марине, и, только посмотрев, сразу даёт указание: «Готовьте к операции». Потом обратившись к ребятам, спрашивает: «Вы родственники?» Мужчины, переглянувшись между собой почти в голос отвечают: «Нет. Просто знакомые. Нашли её на площади». Тарас протягивает санитаркам рюкзак: «Документы её здесь». В ответ получают благодарность за содействие и с просьбой не мешать, указывают на дверь. Ребята быстро покидают здание собора и выезжают с территории монастыря.

– Давать второй шанс жизни, лечить и исправлять человеческие тела в окружения икон, как же это символично и монументально. Никакая душа не пожелает расставаться с телом, когда на тебя сверху смотрит столько святых, – закрыв глаза, пытается представить Тарас.

– Не богохульствуй, а на дорогу смотри, – усмехается товарищ.

Проехав окольными путями через переулки, машина останавливается у гостиницы. У входа стоит компания с нашивками и какими-то знаками на рукавах. У нескольких в руках ружья, у остальных биты и другие какие-то предметы.

– Здание охраняется повстанцами, – поясняет Тарас. – Выходим из машины вместе, держись немного за мной в стороне. Когда дам знать, заходи.

Подойдя к охранникам из отряда самообороны, он минут пять что-то объясняет и весело рассказывает, после чего машет рукой, и Сергей сквозь пристальные взгляды заходит следом за своим товарищем. Ещё через пять минут друзья уже, погрузив вещи, отъезжают от гостиницы.

– Ну что, обратно, к этой милой красотке? – весело спрашивает Тарас.

– Я смотрю, а она тебе понравилась? Ты прямо глаз с неё не спускал.

– Вот только она ненавидит таких, как я.

– Ну, ты же знаешь, что от любви до ненависти…

– Вот именно. А не от ненависти до любви, – уточняет украинский друг.

– А вот отчаяние – это последнее дело. Это значит – сдаться, – возражает его русский друг. – Олег звонил, просил по дороге заскочить ещё в лагерь Антимайдана.

– Ты мне вот в этом предлагаешь там появиться? – Тарас указывает на свою куртку.

– Там же не такие отморозки, как ваши. С битами на тебя не набросятся. Интеллигентные люди.

– С битами, может и не набросятся, а вот разъярённые мамаши и в лицо могут плюнуть.

– Боишься, что ли идейных пенсионерок? – усмехается Сергей. – Да ты не боись. Михалыч ведь тебя знает. Он в обиду не даст, не позволит учинить прилюдную расправу.

– Смешно… – буркнул Тарас.

Вновь переулками мимо активно бегающим по улицам то тут, то там активистами, белоснежный внедорожник паркуется рядом со стоящей вдоль дороги колонной больших стареньких автобусов. Друзья быстро бегут к палаткам, где масса народа уже активно собирают по сумкам и рюкзакам остатки вещей и еды. Защитники власти вынуждены спешно сворачивать палатки и транспаранты, сгружая по автобусам. Наконец, среди этой суеты Сергей замечает Александра Михайловича. Но, тот, вдруг, ни сказав ни слова, тут же с ходу хватает за грудки Тараса и, с силой прижимая его спиной к бетонному забору. Он буквально кричит в лицо:

– Отдайте мне моего сына, сволочи!!! Где мой сын?!!

Тарас без сопротивлений, молча спокойно, почти не моргая смотрит в заслезившиеся глаза полковника.

– Мой сын в плену у ваших мразей и отморозков!!! – продолжает истерично кричать в отчаянии убитый горем отец.

Сергей начинает понимать, что произошло, и, пытаясь успокоить полковника и разрядить обстановку, руками слегка протискивается между мужчинами:

– Александр Михайлович, прошу, давайте спокойно без нервов обсудим ситуацию.

– Верни мне сына! Верни мне сына! – продолжает настаивать тот на своём, и потом слегка успокоившись, добавляет. – Помоги найти мне его. Его ваши утащили на площадь.

– Александр Михайлович, мы обязательно поможем, – продолжает попытку успокоить Сергей, смотрит на Тараса, потом опять на полковника. – Я помогу! Я обещаю.

Отец, уже не скрывая слёз, несмотря на то, что на полголовы ниже ростом, продолжает крепко удерживать за грудки мужчину в форме радикальной группировки, пытаясь выместить всю свою накопившуюся внутри злость, именно на этом парне. Тарас, молчавший всё это время и, направив взгляд мимо плеча полковника, наблюдая за происходящим внизу среди митингующих, спокойно произносит:

– Вам нужно поскорее собираться, полковник… чтобы избежать ещё большего количества потерь.

– Ты что, сволочь, мне ещё и угрожать вздумал?! – вновь пытается прижать его к стене возмущённый отец.

Но, Тарас лишь спокойно глазами указывает посмотреть вниз. Обернувшись, все смотрят, как внизу многочисленная группировка молодчиков с красно-чёрными повязками на рукавах с битами и палками руками указывают в их сторону. По их жестам понятно, что главарь объясняет тактику захвата, указывая, кому с какой стороны заходить.

– Александр Михайлович, – Филатов вновь пытается уладить обстановку. – Не время для разборок, Тарас тут не причём. Я Вам обещаю, мы останемся здесь и сделаем всё, чтобы найти и привезти с собой Мишу. А вам нужно очень спешно грузиться и уезжать отсюда. Иначе будет разгром, будут новые жертвы. Всюду стреляют. Убитых на улицах уже десятки. Сохраните хотя бы своих. Быстро увозите их отсюда.