— Боже! Почему не включили вытяжку? — быстрыми шажочками направляюсь на кухню.

И удивленно замираю на пороге, увидев, идиллию, которую невозможно было даже представить себе.

Муж в трико и фартуке, в белой футболке. Сын — в светлом льняном брючном костюмчике пекут оладушки! Весело смеются, обсуждают последнюю игру Сани.

Сашка весь перепачкался в масле, наставив жирные пятна пальцами на светлую одежду, а щеки сына в варенье и муке.

— Санечка, ты бы переоделся, — подхожу к сыну и пытаюсь вытереть его лицо салфеткой.

— Я бы тоже не отказался, — Андрей поворачивается ко мне и нагло улыбается.

Думала, что зла на него за своевольный ночной приход, но в этой уютной домашней обстановке, которую создал муж, у меня даже ума не хватает сердиться на него. В душе я рада и благодарна. Сашка так быстрее привыкнет к биологическому отцу (тест ДНК подтвердился). Быстрее забудет о своем горе.

Кажется, сын действительно быстрее забудет обо всем и начнет радоваться жизни. Так уж устроена детская психика. Спасибо небесам за данный чудесный подарок.

Это я никак не могу себя отпустить и начать нормально радоваться жизни. Считаю это кощунственным, ведь Глеба больше нет. И у меня складывается ощущение, что я не имею права.

Как назло, в этот момент Уваров будто случайно касается моей руки. И делает это с улыбкой. Прикосновение настолько обжигающее, что мой черный мир, созданный для страдания, снова рассыпается на осколки.

Внутри меня всё сжимается в пружину.

«Я не должна допускать радость и счастье в сердце. Это предательство по отношению к Глебу!» — твержу себе.

Но под натиском волн любви, исходящих от Андрея, я продавливаюсь. Цунами сносит все преграды на своём пути и мощная мужская энергетика супруга продавливает мое желание бежать от него и себя. Сопротивляться новому настоящему.

Андрей продолжает улыбаться и прожигать меня взглядом.

— Ты красивая! Впервые в платье, — наконец замечает он. И бросает взгляд на туфельки в тон в платью.

— Спасибо. Я даже нашла коробку с подходящими туфлями! — улыбаюсь в ответ.

— Присаживайся, я сам накрою на стол!

Тут же в голове промелькнуло, что супруг такой обходительный неспроста, хочет чего-то добиться от меня. И вместо мысли убраться подальше, меня поглощает желание, потакать супругу, принимая активное участие в игре под названием «счастливая семейная жизнь».

— Отлично, — отвечаю с наигранной радостью, и иду к столу, где сын уже давно занял свое место и играет в хоккей на планшете.

Сижу, наблюдаю за Андрюшей, как он заправски переворачивает оладушки на одной сковороде и сырники на другой.

Боже! Он помнит, что я люблю сырники со сгущенкой!

Дрожь рассыпается по всему моему телу. Я готова взорваться, понимаю, что сдалась. Представляю дерзкие касания мужчины и меня накрывает с головой.

— Куда мы сегодня отправимся? — слышу хрипловатый голос Уварова.

— Мы? — выдыхаю удивленно.

— Сегодня выходной, Алевтина. Я свободен и хочу провести время с семьей!

Как воровка поглядываю в сторону сына.

Неужели Уваров не понимает, что такие вещи надо обговаривать заранее, а не ставить мальчика перед фактом. Саша — не игрушка! Он живой ребенок с подвижной психикой. Так нельзя!

Но Уварову плевать! Он решил стать отцом. Всё. Баста. Точка.

— Сынок, ты слышишь, о чем мы говорим?

— Да, мам. Я пригласил с нами дядю Андрея. Ты против? — вскидывает на меня ярко-голубые глаза. — Мы хотели на картинге на машинках погонять, но, если ты захочешь, чтобы я как девчонка ходил с тобой за руку и ел мороженое, так тому и быть.

— Почему я слышу в твоих словах отголоски слов Лизы?

— Потому что сестра так говорит, а я с ней согласен! — сын снова погружается в игру.

А я беру сырник, макаю его в сгущенку и нервно поглощаю.

Эгоисты. Все.

Андрей приближается ко мне так стремительно, что не сразу понимаю, что происходит, не сразу даю ответную реакцию. Он проводит пальцами по моим сладким губам, перепачканным сгущенкой, затем приближает пальцы к своим губам и облизывает их.

— Вкусно! — дерзко смотрит мне в глаза.

— Фу! — бубнит себе под нос сын. — Для этого есть салфетки! — и снова погружается в игру.

А у меня появляется непреодолимое желание погрузиться в мир мужа и понять его нового. Такого, каким он стал благодаря прошлому. Такого, каким его сделало предательство моего отца восемь лет назад.

Андрей

Жена меня злила своей дерзостью и безразличием ко мне. Могла выйти к столу в домашних шортах и топе, в халате на голове тело. Ей было плевать на дресс-код, с которым ее ознакомил еще отец. Сколько помню себя, когда приходил в гости к невесте, она всегда встречала меня в красивом платье.

Ревность точила меня. Она одевалась красиво для Шилова, и демонстративно ходила в чем попало при мне, выказывая свое пренебрежение.

Я уже смирился с этим. И с тем, что сыну безразлично, что я есть, поэтому сегодняшнее утро разорвало мой мир на две неравные части. И кажется, лучшая из них впереди.

Утром в дверь моей комнаты постучал сын, и позвал меня гулять в город.

— Дядя Андрей, поедете с нами?

Конечно! Кричал я мысленно. Вслух же старался держаться как подобает хозяину дома.

— Да, Александр. Спущусь вниз через пятнадцать минут. — Уже собирался закрыть дверь, когда заметил, что сынок растерялся, отошел к перилам и уткнулся между прутьями лбом.

Так, кажется, я перегнул палку, выставив между нами дистанцию.

Конечно, я сделал это для того, чтобы обезопасить себя. Вдруг сейчас сыну плохо, он зовет меня. Я бегу к нему как щенок, нуждающийся в любви, а он возьмет и оттолкнет.

Уже боюсь этой непроходящей душевной боли заранее.

— Саш!

Мальчика разворачивается и жадно ловит взглядом мои движения и слова.

— Ты уже завтракал?

— Нет, мама спит, я один не хочу идти на кухню.

— Почему?

— Валерия Ильинична всё равно не приготовит то, что хочу я! У нее там каша и запеканка. Я уже знаю!

— Ты спускайся, я сейчас приду, и мы с тобой приготовим вместе завтрак твоей мечты.

Сын смотрит на меня, как на восьмое чудо света.

— Я умею. Не отравлю тебя! — хохочу наигранно.

Спустя пятнадцать минут появляюсь на кухне — столовой и гоню оттуда повариху Ильиничну:

— Иди, поплавай в бассейне, что ли!

С радостью уходит, виляя пухленькими бедрами. Оставляет нас с сыном наедине с продуктами и сковородками, которые предварительно приготовила для нас.

— Сырники для мамы и оладушки для тебя? Верно?

Кивает. И я не выдерживаю протягиваю руку, чтобы потрепать Саню по голове. Вовремя вспоминаю, что он неприкасаемый, замираю с поднятой в воздухе рукой.

— Вы хотели потрепать мои волосы. Как это делают все взрослые, думая, что я маленький?

— Нет, хотел похлопать тебя по спине…

— Валяйте!

Слегонца хлопаю сына по спине. Мой малыш улыбается мне впервые широкой улыбкой.

Хочу всё бросить, обнять его, сказать, что Я его папа. Поплакать у него на плече. Но понимаю, что нельзя.

Долбанный запрет Альки.

Усмехаюсь, вспоминая, что сегодня ночью «приставал» к ней, нарушив все мыслимые и немыслимые запреты.

Играл с прядями ее волос, пальцами касался подбородка и даже украдкой скинул одеяло с груди. Очертил жадным взглядом любимый силуэт. Главное, насладился выражением ее чувственного лица.

Кожей ощущал, что она спит и испытывает при этом какие-то эмоции. Женские. Настоящие. От нее прямо импульсы исходили, которые откровенно заводили меня.

А потом я вспомнил о соглашении не трогать ее, которое сам же установил.

Кровь застучала громко в ушах в такт гулко бьющемуся сердцу. И внутри, там, где сердце и душа, меня обожгло так, будто там адский огонь полыхнул.

Ревность. Снова эта чертова ревность, превращающая меня в параноика и отравляющая всё моё существование.

Как можно ревновать к прошлому, которого больше нет и не будет!