– Там радиация, и чем дальше от Нейма, тем больше. Мы тоже ходили в пустошь …

– Все ходили в пустошь. Потом мы возвращались и в ночи у костра слушали рассказы о времени, когда это произошло. Война, заражение, и новое время в Неймах. Мы все знаем одну историю, слово в слово. В моем прошлом нет меня, а в твоем нет тебя. Наше прошлое – не конкретные люди, а образы, не конкретные события, а мутные слайды. Да, набор воспоминаний у каждого свой, но они сглажены и лишены шума. Зато есть настоящее. Нам явили эту реальность, а мы поколение за поколением ее принимаем и оберегаем.

– О чем ты говоришь? Новое время лучше прошлого, в котором правили Одни, – удивленно возразила Элис.

– И их оружие! – дополнил заученную фразу Ник, – В отличие от других воспоминаний, эти сохранились прекрасно. Я помню пустыню в мельчайших деталях, людей, их лица, одежду и прически. И все мы, все без исключения знаем, что новое время лучше того прошлого. Походы в пустошь – обязательный и достаточный элемент, но чего?

– Милый, что-то не так?

– Элис, эти воспоминания у всех одинаковые, как и воспоминания прекрасного детства и полной красок юности. В них нет разбитых коленок, и носов, нет драк, и нет болезней. Где все это? Ты скажешь, не было ни первого, ни второго, ни третьего, ведь мы живем в новое время. Тогда откуда у тебя это? – Ник взял Элис за руку. На запястье красовался шрам в виде латинской буквы «В».

– У Мари тоже есть шрам и она тоже не помнит, откуда он. Видимо, не все воспоминания обязательны, оттого просто забываются, – Элис подошла к Нику и обняла.

– В том и дело, что не обязательны, – пробурчал Ник и улыбнулся, – Для того, кто нас формирует.

Тени

 Он пришел тихо, пробравшись утренним свежим ветром,

 Дрожью по телу, сквозь толщи одежды,

 В самое тонкое, самое слабое место,

 Не оставив даже надежды.

 Mysky «Они знают»

Шесть месяцев пролетели, как один миг. Суровая зима сменилась сырой весной, а та уступила место яркому и зеленому лету. Ученые прошлого ошибались, предполагая, что планету ждало глобальное потепление. В ответ на причиненную боль, планета повела себя максимально разумно, наказывая нерасторопных жителей холодными и продолжительными зимами, удивляя ливневыми и ветряными вёснами, и радуя коротким, но теплым летом.

Жители Нейма научились справляться с капризами природы и приспособились к стачкам ее настроений. Зимой приходилось прятаться от ледяного дождя, который опадал с неба огромными, твердыми каплями. Набрав скорость, они ударялись о землю, и со стеклянным звоном разлетались на мелкие осколки. Наблюдать за явлением было одно удовольствие, ведь стеклянная дробь сопровождалась волшебной игрой света. Подобно триллионам маленьких бриллиантов, летящие во все стороны ледяные осколки распускали скучный, серый свет на сотни разных оттенков, которые, сливаясь друг с другом, образовывали причудливые узоры. Только вместе с красотой, природное явление несло и опасность. Твердые ледяные частицы больно ранили прохожих, которые теряли желание любоваться, и поскорее ретировались в безопасные места.

Ранней весной природа отмывала Нейм, густыми дождями, приправляя картину активными, шквальными ветрами. Царствующий ветер прогуливался по паркам и улицам, а податливые деревья покорно склоняли макушки. Но тирания длилась не долго, ее место занимала мягкая, вкусно пахнущая весна. Это было, пожалуй, самое приятное и восхитительное время года. Картина вокруг приобретала плотность, наполнялась жизнью и просто радовала глаз. При этом жителям, наконец, ничего не угрожало. Они могли часами прогуливаться по паркам, не опасаясь за здоровье.

Теплое время года длилось не долго, три-четыре месяца. В такие периоды стрелка термометра подрастала и часто поднималась выше сорока градусов, а пустыня, опоясавшая Нейм, напоминала о себе мелким и едки песком. Даже самый незначительный, нежный и ласковый ветерок приносил пылевые облака, которые подобно горячим танцорам, бодро кружили вдоль улиц и проспектов.

Громкий монотонный, скрипящий звук пробежал по пустынной улице и, отражаясь от редких строений, медленно затих. Сигнал раздавался ежедневно в семнадцать часов, свидетельствуя, а в определенные периоды настойчиво призывая, к окончанию работы. В первую очередь это касалось корпораций, всосавших в себя добрую половину жителей Нейма. Джениос – старейшая и одна из самых могущественных корпораций, чей потенциал не знал равных – три производственные площадки и несколько зон управления удовлетворяли более десяти процентов потребностей Нейма в еде, сопутствующих товарах, приборах и технике.

Работа в Джениос, как и в других корпорациях, строилась по строгим принципам, основанным на дисциплине, преемственности и квалификации. Правила Нейма запрещали возвышать одних людей над другими. Это прежнее время городило бесконечных директоров и управленцев, их заместителей, заместителей заместилелей и так до бесконечности. Став Одним, человек прошлого обретал черты, свойственные статусу, а высшей степенью мутации являлось превращение среднестатистического представителя вида в философа-мыслителя. Вот только мнение одного, даже самого опытного человека часто являлось ошибочным. Преемственность нового времени заключалась в равном доступе к желаемой позиции, а критериями служили опыт и знания.

Джениос активно взаимодействовала с другими корпорациями. Сейвас и Оптикум располагались южнее и юго-западнее, и специализировались на выпуске бытовых приборов. Там же, на востоке находилась новая площадка, которую назвали Неррис. Своим появлением она обязана росту численности жителей Нейма. Корпорации- близнецы Йенни и Лоррел занимали огромную площадь на севере, а Марджив гордо занимала восточную часть. Стоит отметить, что на корпорации распространялись те же правила, что и на всех остальных. Правило номер пять «Запрет сговоров», поощряло конкуренцию в производстве схожих категорий продуктов и товаров, но запрещало тайные соглашения, либо сотрудничество которые вели к нарушению интересов общества.

В считанные минуты площадь перед Джениос заполнилась людьми, ожила и загудела. Из узкого, темного коридора, рассеченного турникетами, повалили люди в серой форменной одежде с нашивками «Джениос». Лето выдалось сухим и жарким. Системы охлаждения кряхтя пыхтели, пытаясь доказать пригодность, но справлялись с трудом. Деревья, моля о пощаде, растопырили ветки, и клонились к земле.

– Как же много здесь работает людей! – Алекс прищурился от внезапного яркого света, осматривая площадь перед Джениос.

– Весь наш Нейм – это одна большая корпорация, – День повернулся в пол-оборота, взмахнув пухлой рукой. Невысокого роста с добрыми глазами парень с трудом поспевал за друзьями.

– И ведь в каждой производственной площадке столько людей, – согласился Ник.

– Сколько людей, столько идей, – улыбнулся День, – Хотя, какие идеи, надел на голову шлем и вперед к светлому производственному будущему.

Алекс, Ник и День дружили с детства. Школа-пансионат, куда родители отправили отпрысков на обучение, состояла из нескольких связанных корпусов. Вокруг учебного блока располагались жилые отсеки, где ребята и познакомились. Семилетних пацанов поселили в одной комнате, в крайнем блоке, на самом верхнем этаже. Тесная комната состояла из спальных мест и пары столов, но за долгое время стала родной, ведь детей часто оставляли в пансионате на несколько дней. Только если Алекса и Ника родители забирали часто, то вот День проводил в кампусе много времени. Полный ребенок с круглым лицом и красными щеками умел найти приключения на пятую точку, он рос активным, быстро соображал, остроумно шутил и, не смотря на тучность, умел постоять за себя и за друзей горой.

– Ник, братишка, ты сегодня с нами в Арго или снова в царство мертвых книг? – День улыбнулся, не ожидая ответа.