Милана пододвинула в центр комнаты низенький столик и села в позу лотоса. Она достала из рюкзака подставку для благовоний, похожую на лыжу, и, зафиксировав на ней ароматизированную палочку, подожгла спичками. Из тоненького стержня выходила плавная струйка дыма, кривясь и извиваясь как змея. Комната наполнилась ароматом сандала. Свою атрибутику Милана завершила блокнотом в твердом переплете и ручкой. И тут начиналось настоящее волшебство.

Милана обладала фотографической памятью. Кроме того, она могла вернуть любое воспоминание и оживить его до мельчайших подробностей. По щелчку пальцев волшебство не работало. Милана терялась в такие моменты, когда ее вызывали к доске или как на допросе со следователем. Она определенно знала больше. Из-за неуемного волнения и неуверенности она все портила.

Чтобы сосредоточиться, Милана выбирала места, где она находилась наедине с собой. Она приручила свою способность и механизм машины времени работал бесперебойно. Милана брала ручку и составляла на листке бумаги диалог. После длительного разговора всплывали все воспоминания, и нужный результат всегда достигал своей цели. Чтобы не выглядеть совсем по-идиотски в своих же глазах, Милана выдумала персонажа, ведущего с ней этот диалог. Ее звали Окинава. Она числилась ученицей токийского университета. Милана даже придумала ей внешность и вдохнула в нее жизнь. Окинава носила каре до плеч, школьную синюю форму с матросским воротником и лакированные ботинки. Все свои учебные принадлежности она хранила в коричневом, плоском портфеле. Такие обычно таскают представители офисного планктона. Милана никогда не задавалась вопросом, почему создала именно такой образ. Но в глубине души знала, что влияние оказало детское увлечение – аниме -рисование. Сейчас Милана больше не рисует. Она фотографирует.

Милана сосредоточилась и взяла ручку. Диалог начался.

– Коннитива, – поздоровалась Милана со всем уважением к национальной культуре собеседницы.

– Коннитива, – отозвалась Окинава. – Над чем поработаем сегодня?

– Нам нужно составить список подозреваемых в похищении Кати Дорошенковой.

В голове Миланы затрещали шестеренки, зашелестели листы архивных материалов, а стрелки часов с бешенной скоростью закрутились в обратную сторону. Процесс волшебства заработал.

– Начнем с Виктора Павловича, твоего химика. – предложила Окинава.

– А что с ним не так?

– Вот смотри: он подозрительно себя вел. Нервничал в беседе с тобой. Все говорит о его взволнованности.

– Допустим. А какие у него могут быть мотивы?

– Мотив – не первостепенная цель. Тем более у психопатов их масса. Вопрос заключается в возможности похищения. А у него этого предостаточно. Ученицы, в том числе и Катя хорошо его знают. Виктор Павлович ведет репетиторство у себя дома. Ты сама посещала несколько занятий два года назад.

– Точно, посещала, – Милана прикрыла глаза на некоторое время, а когда открыла их, принялась судорожно записывать информацию. – Я помню его дом: забор со столбами из желтого кирпича, один этаж и чердак. У соседей слева на огороде пять красивых лебедей, вырезанных из автомобильных шин. Еще Чихуахуа цвета кофе с молоком. У нее такой противный лай, что уши сворачиваются в трубочку. Виктор Павлович живет один, но есть фотография, где он с женщиной. У нее золотистые кудрявые волосы. Она в желтом платье до колен. Скорее всего они в разводе. Это я поняла, когда нечаянно увидела высветившееся сообщение на его телефоне. Имя контакта значилось “Дорогая”. В то же время он определенно жил один. Логово холостяка ни с чем не перепутаешь. И этот запах. В его доме постоянно несло жаренной картошкой с чесноком. Я не думаю, что есть женщины, готовящие одно и то же каждый день.

Милана отложила ручку и удовлетворенно взглянула в окно. Солнечные лучи как партизаны бесшумно ползли по дощатому полу. А освежающий ветерок рвался сквозь сосновые ветки, что-то тихо бормоча на своем природном языке. Все-таки тут прекрасно. Милана насладилась дыханием природы и продолжила диалог.

– Блестяще, – воскликнула Окинава. – Теперь попытайся вспомнить, кто из девочек ходит к нему на репетиторство?

– Катя Дорошенкова, – ответила Милана. По ее спине пробежал холодок. – Лиза Петрова. С нашего класса больше никого.

– Теперь поговорим о мотиве. Нам нужно зацепиться хоть за какую-то ниточку.

– Может он просто маньяк? – предположила Милана.

– Если он похитил несчастную девочку, то он без сомнений маньяк. Только просто так даже больной человек не станет похищать. Думай Милана.

– Его дочь, – сказала Милана, вдавливая ручку в квадратные клетки. – Его дочь пропала шестнадцать лет назад. Я слышала, как родители одноклассников шептались об этом.

– О чем конкретно они говорили?

– Его дочь бесследно пропала. Как будто ее и вовсе не было. Они говорили, что пропали еще несколько девочек. Но полиция пошла по другому пути.

– О чем это нам говорит? – спросила Окинава.

– Он может быть тем похитителем. Или он не смерился с потерей дочери, и таким образом пытается ее заменить.

– Что собираешься делать дальше? Может позвонишь следователю, она же оставила тебе визитку?

– Нет. Я пока понаблюдаю за ним сама.

– Не слишком самоуверенно? – спросила Окинава.

– Я аккуратно. Издалека.

Милана захлопнула блокнот, и Окинава растворилась зыбкой материей. Диалог получился более чем плодотворным. Если раньше и были сомнения в причастности химика, сейчас они собрались в нерешаемую задачку. Зато опасных, авантюрных и спонтанных действий целый вагон. Милана осознавала, что последствия могут быть самыми разными. Шпион из нее ничем не лучше акробатической гимнастки. Пусть так, но отказаться от задуманного она не могла. Ею завладела цель. Эта цель не специализировалась на раскрытии настоящего похитителя Кати. Все, чего она добивалась – доказать непричастность отца к данному делу. Милана верила, что отец не способен на такое. Ее веру подпитывала искренняя любовь к нему. Во что бы то не стало, она прогонит все подозрения, и все вернется в привычное русло.

Решимость испарилась достаточно быстро. После того как Окинава канула в лету, Милана больше не чувствовала себя уверенной. Гигантская лапа выдернула ее из защищенного мира и оставила наедине с реальностью. Милана чувствовала себя голой перед смеющейся толпой. Она даже уменьшилась в размерах. Это ощущалось так ясно, как падение наковальни на босую ногу.

Что она делает? Вопрос до нельзя простой. Крутит педали велосипеда, играет в Шерлока Холмса, страдает какой-то манией, бредит, или занимается правильным делом? Ответы подходящие, но не правильные. Так что она делает на самом деле? Вернее, что она должна делать? Милана должна сиять. Такое определение она примеряла на себя в моменты неподдельного счастья. Милана сияет. Она сияет, когда слушает музыку, сияет, когда читает. Это чувство ни с чем не перепутать. Это сияние ничем не затмить. Она сияет как улыбка матери, как первая любовь, как солнечные лучи. Милана сияет. Сегодня это определение не соответствует реальности. Сегодня Милана меркнет.

Она усердно крутит педали велосипеда, несущего ее в неизвестность. Проносятся дорожные знаки, таблички с названиями улиц и покосившиеся столбы. Милане страшно, но отступать она не будет. Ее всю жизнь пугали малейшие шорохи и косые взгляды. Довольно! Пусть этот страх полностью сожрет ее изнутри, но она не отступит.

Вдалеке показались столбы из желтого кирпича. Все ближе и ближе. Как только Милана поравнялась с домом химика, чертова цепь слетела со звездочки. От неожиданности она вильнула рулем, и тот как дурной заходил из стороны в сторону. Паника накрыла Милану с головой. Ее руки болтались как две плети, привязанные к крыльям самолета. Протектор уже пропахивал газон, возле соседского дома, когда Милана с трудом нащупала ручной тормоз и сжала его что было сил. Тормозные колодки стиснули обод переднего колеса, и задняя часть велосипеде оторвалась от земли. Милану выбросило через руль, и она угодила в куст можжевельника.