Между тем ливерпульская четверка доиграла свою бессмертную композицию, и Милане не хотелось отпускать это сладостное чувство легкости. Она включила песню заново, проваливаясь в мечты шестнадцатилетней девчонки. Весна уже не казалась весной. Несмотря на то, что май на половину полон, она нехотя передавала бразды правления знойному лету. Теплый ветерок обдувал нежно-рыжие волосы Миланы, а запах молодой листвы кружил голову. Все-таки ничего нет прекраснее лета. А еще музыка, музыка, музыка. На форуме меломанов один парень посоветовал Милане интересный сайт. На нем находилось столько бесплатной для скачивания музыки, сколько нет песчинок на просторах Сахары. Приятный интерфейс, разбор по категориям, составление личного плей листа и многое, многое другое. Милана забила до отказа все свободное место в своем смартфоне MP3 файлами и уже подумывала о приобретении новой карты с большим объемом памяти. «И будь я проклята, – обещала себе Милана. – Но я не успокоюсь, пока не переслушаю всю музыку мира.»
А вот и отец подкатил на своей горячо любимой Лада Гранте. Машина кашляла и плевалась, убеждая окружающих о наличии живой души. Папа часто воскрешал ее в своем гараже. Автосервисам он не доверял, предпочитая им собственноручные операции с чертыханиями и завидным усердием. Машина не ценила человеческого труда, продолжая ломаться снова и снова.
Милана поздоровалась с отцом и устроилась на заднем сиденье. Зашуршали шины, и машина послушно тронулась с места. В общем чате в WhatsApp шла оживленная беседа на тему предстоящих летних каникул. Один намеревался полететь на Бали, чем безмерно гордился. Другая планировала подтянуть английский, так как в будущем собиралась стать высокооплачиваемым переводчиком. А третий клятвенно пообещал кинуть все силы на поиски подходящей кандидатуры для лишения его девственности. Милана и думать не хотела о каникулах. Ей было без разницы, в каком месте проводить лето. На пляж она не ходила, до смерти стесняясь своего тела и уродливых веснушек, выпачкавших все лицо до неузнаваемости. Она пришла однажды на пляж, где собрались одни фотомодели с плавно обтекаемыми фигурами и не по годам развитой грудью. Боже, с какой грацией и легкостью они отбивали вываленный в мокром песке волейбольный мяч. Раздеться Милана так и не решилась, а придя домой разрезала ножницами купальник, что так долго выбирала с мамой. С пляжем было покончено. На велопрогулки или лавочные попойки под гитарные ритмы ее никто не звал. Да она бы и не согласилась. Ведь как известно – и для того и для другого требовалось здоровье и усердные тренировки. Еще для Миланы никогда не наступал Новый Год. Не выпадал снег для лыжных прогулок. И выпускной тоже не наступит никогда. Все массовые скопления, утренники и дни рождения обжигали ее огнем. Так что всеобщим голосованием в один голос, было решено провести лето в домашней обстановке под рокот динамиков и ночные прочтения ужастиков Стивена Кинга.
– Как прошел день? – неожиданно спросил отец.
Милана встрепенулась и напряглась. С каких это пор он стал интересоваться делами своей дочери? Обычно они общались на неприятные темы, связанные с дисциплиной. А в остальном, если у них возникали вопросы друг к другу, все передавалось через маму. Мама играла роль опытного переводчика.
– Х-хорошо. – не без труда ответила Милана.
Еще одна из ее особенностей, которую она ненавидела и стыдливо прятала в робком молчании. Одноклассники подтрунивали над ней в моменты ее заиканий. В спокойном состоянии Милана разговаривала, как и все «нормальные люди». А как тут будешь спокойным, кода тридцать пар глаз так и ждут, пока ты споткнешься на простом «з-з-здравствуйте» или на «с-спасибо»? А когда тебя вызывают к доске, так вообще легче грязный стульчак поцеловать, чем решить задачу. «Придурки, – каждый раз внутренний голос успокаивал Милану. – Ненавижу вас, животные».
Не желая больше читать планы этих выскочек, Милана заблокировала телефон и убрала его в рюкзак. В боковом окне промелькнула заброшенная стройка, финансирования которой хватило лишь на фундамент для трех домов и одного котлована, со временем превратившегося в зловонное болото. Данный ориентир говорил, что до дома оставалось около десяти минут.
Милана бросила быстрый взгляд на отца, отраженного в зеркале заднего вида и обомлела. За рулем сидел совершенно незнакомый ей человек. Выглядел он, конечно, как папа: густые усы, пожелтевшие от сигаретного дыма, седоватые волосы с пробором на бок и даже рубашка надета та же, что и вчера. Но это был определенно не он. Проглядывалось какое-то отличие. И в то же время он не мог быть никем иным, как ее отцом. Виски Миланы запульсировали.
Милана сосредоточилась на своих подозрениях, и ответ пришелся сам собой. Его глаза! Они казались чужими, будто из тела выдернули душу и заменили ее другой – злой душой. Таким взглядом обладает человек, намеревающийся совершить что-то ужасное. Или тот, кто уже совершил. Милана это чувствовала всем нутром. Не нарочно, против своей воли, но предельно ярко и уверенно. Холодок пробежал по спине, а ее тело обмякло, растекаясь по сиденью. Куда он ее везет? Что случилось с настоящим папой? Вопросы сменяли друг друга словно моргающие слайды. Вопросы, на которые Милана не хотела знать ответов. Она не на шутку испугалась разгадывать эту тайну. Просто так шагнуть в новое и неизведанное она не решалась. Существовал ее маленький мирок, со всеми сопутствующими интересами и привычками. А все то, что за его границами, как будто происходило не с ней.
Человек за рулем больше ничего не говорил. Всю дорогу он подозрительно поглядывал в зеркало заднего вида, будто убеждался, что его пленница не выпрыгнула из машины. Милана медленно сходила с ума, но постаралась выключить панику и взять себя в руки. Начала она с того, что мысленно отругала себя за такие беспочвенные подозрения. Человек за рулем – ее отец. И точка. Инопланетные вторжения и оборотней придумали для детей и дураков. Милана, по ее личным убеждениям, не принадлежала ни к одному из этих лагерей. На ее воображении сказывалось прочтение ужастиков на ночь и тонкое восприятие всего нового. В каком-то фильме говорилось, что нельзя верить даже своим глазам. Милана и не верила. По крайней мере старалась. Она смотрела в боковое окно до самого приезда домой. Ее шея затекла, но повернуться она так и не решилась. Одному лишь Богу известно, что ей могло там померещится.
Их семья из трех человек жила в частном, двухэтажном доме. Просторная мансарда предоставлялась в личное пользование Миланы. Уж чего-чего, а личного пространства ей хватало более чем.
Мама встретила их, одарив лучезарной улыбкой, и обещала накормить умопомрачительным ужином. Ее звали Виктория, и выглядела она как постаревшая копия дочери. Все же Милана считала ее красивой, не то что себя. Да, тоже рыжие волосы, да веснушки по всему лицу. Но какая у нее фигура, а еще улыбка. Прибывай ты хоть в самом дурном настроении, эта улыбка способна обогреть тебя и взбодрить. А ее имя, Виктория, звучит как музыка, как и Александра. А что Милана? Так, просто звук, непонятного происхождения. Правда существовала одна нелепая история, о которой мама рассказывала Милане. Мама Виктории, что по совместительству являлась бабушкой Миланы, в молодость закрутила роман с каким-то арабом, прилетевшим по неизвестным делам в Москву. Звали его смешным именем Джундуб. Когда он улетел к себе на родину, обнаружился тот факт, что бабушка Миланы оказалась беременна. Больше они никогда не виделись. И вся соль заключалась в том, что имя Джундуб значится как кузнечик, кем он и являлся. Обрюхатил и упрыгал восвояси. Чтобы не давать повода для насмешек, решено было вписать в графу «отчество», первое попавшееся имя. По документам мама Миланы значилась Александровной, но по факту оставалась Викторией Джундубовной.
Милана буркнула, что позанимается уроками в своей комнате и не будет ужинать. Поднимаясь по лестнице, она все-таки заставила себя бросить беглый взгляд на отца. Ее нутро требовало неоспоримых подтверждений. Опять чувство тревоги и страх, только теперь намного сильнее и реальнее. Сомнений не было – человек, которого радостно обнимает мама – чужой. Только как она сама этого не замечает? Неужели эта взрослая любовь и правда слепа?
