– Купи себе еды, – настойчиво сказал он. – Найди себе какое-нибудь место, где можно укрыться от холода и выспаться.

Мастер порылся в кармане, нашел несколько мелких монет и вложил их в руку Тито, а потом еле успел отскочить, когда юноша швырнул его подарок на пол. Одна из монет была серебряной.

Когда Тито сломал мэтру Николасу шею и впился в еще пульсирующую артерию зубами, воспоминания старика потоком хлынули в сознание юноши. Вместе с ними в его разум вошли язык и суть Республики, ее место на карте и понимание. Он увидел то, что сейчас произошло, с другой стороны, глазами старика.

Снег, лежащий у фундаментов, напоминал мрамор, отполированный десятками ног, и обжигал босые ступни Тито. Но юноша едва замечал холод. Его разум заполняли воспоминания мэтра Николаса. Рука бессознательно сжимала нож, прихваченный во время бегства их печатной мастерской. А по случайному стечению обстоятельств он, сейчас пытаясь убежать с места убийства старика, все ближе оказывался к месту уличной драки.

– Эй, был же договор без клинков, – возмутился чей-то голос.

На Тито смотрела девушка. Черная, как безлунная ночь, заплетенные в косички длинные волосы увешаны серебряными украшениями. Взгляд хищника. Одна ее рука лежала на бедре, а другая обхватила замерзшее дерево на краю канала. Из ссадины над глазом сочится кровь, вызывая у юноши чувство голода. Кивок в сторону ножа, который держит Тито, и серебро в волосах танцует с новыми силами.

– Чего уставился? – Спросила она. – Никогда раньше не видел нубийцев?

– Никогда. – Ответил немного растерянный юноша.

Хотя даже малейшее касание серебра обжигало кожу Тито, он поднял руку и коснулся пальцем кровавой полоски у нее на лбу. Но когда он потянул палец ко рту, его запястье сжала стальная хватка.

– Нет, – произнесла девушка.

Ее косички колыхались, как водоросли в канале, удерживая внимание Тито. В ноздри проник ее запах – смесь вина, чеснока и зловония. Несмотря на грязные ноги и оборванное по колено платье, она выглядела опасной и изысканной. Но в основном – опасной. Сколько ей лет? Видимо, достаточно, чтобы участвовать в уличной драке. Она забрала у него нож и швырнула в канал.

– Ты знаешь закон, – с нажимом произнесла нубийка.

Да, мэтр Николас хорошо знал законы, а сейчас, воспоминания книгодела, переданные в миг смерти старика, принадлежали юноше. Когда Тито поднял взгляд, нубийка словно изучала его, ее глаза сверкали в свете звезд. Она приняла его за «красного» из-за украденной им туники.

– Который из районов твой? – С подозрением спросила девушка.

Все и не один. Он живет везде и нигде. Подальше от троп чужаков, Стражи или тех, кто решит охотиться на него. Но кажется, ей нужен совсем другой ответ.

– Как тебя зовут? – спросил Тито.

– Амелия, – она ухмыльнулась, когда он попытался сменить тему.

– А где ты живешь? – Продолжил расспрашивать юноша.

– Поблизости. Я камеристка3. Ну с тех пор, как моя госпожа переехала в этот город.

Девушка явно не была похожа на камеристку. Хотя Тито знал о камеристках лишь благодаря осколкам чужой памяти.

– Госпожа?..

– Десадо, моя хозяйка.

– И какая же она?

– Сладкая, чистый мед, – ответила Амелия, тяжело вздохнув. – Да еще добавь ложку сахара. Я бы ее ненавидела, но это просто невозможно.

– Звучит ужасно… – задумчиво проговорил Тито.

– Должно бы, – ответила девушка. – Но она вовсе не ужасна. Огромные глаза и большие сиськи. Вдобавок, она ходячий кошелек и довольно щедра. Хотя мужчин в ней привлекают не только деньги и тело…

– Она богата? – внезапно спросил Тито.

– А то, – Амелия закатила глаза. – Она наследница древнего рода из патрициев. Шкатулки с драгоценностями, сундуки с монетами, бесконечные бархатные платья, рулоны шелка, картины… мужчинам больше ничего и не нужно.

Девушка подняла взгляд и улыбнулась. Позади Тито, в арке, пылал факел и глаза Амелии сияли в его свете. На ее шее пульсировала жилка. Юноша внимательно стал присматриваться к девушке, постепенно приближаясь и это не скрылось от внимания нубийки.

– Ну, поцелуй меня. – Внезапно произнесла Амелия.

Он сбежал. Ее оскорбительные выкрики и насмешки преследовали Тито, пока он путался в лабиринте улочек, нырял в узкие проходы и выскакивал на широкие аллеи. За это время ночное небо сменило цвет с красного на привычный темно-синий, зарево вокруг домов исчезло, и тяжесть в желудке, и необъяснимое чувство голода пошли на убыль.

У Тито хватило ума, чтобы понять, что его гнев и голод – это одно и то же, разные способы организма объяснить тот странный вкус во рту, когда нубийка запрокинула голову и подставила шею для поцелуя.

Статуи, фрески и мозаики проносились мимо спешащего юноши. Вдоль Большого канала выстроились величайшие дворцы города. Богатые здания, отделанные резьбой и маленькими квадратиками цветного стекла. Многие дворцы были раскрашены. Резьба, статуи и картины не походили ни на что виденное им раньше. В обрывках его памяти дома всегда деревянные или земляные.

Стены большого зала были сложены из двух слоев бревен, между которыми забита земля. На грубых балках лежала торфяная крыша. Зимой толстый слой снега помогал хранить тепло. А в Уграолинге снег совсем неубедительный, Тито едва узнал его. И лишь один вопрос не давал юноше покоя.

Как его дом мог сгореть больше десяти лет назад? Он помнил Астрэит. Не идеально, конечно, нет, но в его памяти город был реальным и не разрушенным.

А затем перед его глазами встала битва. Какие-то странные люди с лицами, покрытыми десятками порезов, сотнями ворвались в их город со стороны моря. Их дом был одним из первых, подвергшихся нападению. Затем снова провал в памяти. А вот голова его матери слетает с плеч и катится к ногам Тито, стоящего столбом, будто его парализовало.

Длинные светлые волосы женщины легли на стоптанный мягкий башмак. Мальчишка опустил свой взгляд вниз и с недоумением смотрел на голову той, кто еще сегодня утром нарезала хлеб, трепала его по голове и смеялась, вспоминая, как вчера он свалился с причала, торопясь запрыгнуть в лодку к отцу, который сейчас лежал со стрелой в груди и старым мечом в руке у порога их дома. Вот он хватает меч из рук отца и бросается на врагов, но получает удар рукоятью по виску и теряет сознание, а потом опять чернота. А дальше топор, врезающийся в доски фальшивой стены дома. Мгновение слепоты, когда в его тюрьме вспыхнул свет.

Тито даже не подозревал как сильно он изменился, пока не бросился в воду из лодки. Не осознавал, насколько быстро он теперь двигается и как улучшилось его зрение. Ему казалось, все люди еле движутся по переулкам и улицам, не в силах разглядеть свой путь во тьме. Наверное, с этими неуклюжими людьми что-то не так, думал он поначалу. Но сейчас, складывая воедино фрагменты своей памяти и воспоминания мэтра Николаса, Тито задумался, а человек ли он сам?

– Кто идет?

Тито скрылся в глубине теней. Вокруг сомкнулась темнота, но он видел мерцающий свет, отраженный колонами. А перед ним, буквально в десятке метров, стояло пятеро стражников – двое с кинжалами, еще у двоих пики, у сержанта на поясе молот. Конические стальные шлемы, подбитые куртки с железной чешуей, на ногах сапоги с шипованными подошвами, чтобы не скользить по льду.

– Я кого-то видел, – сказал один из стражников.

– Где? – Небрежно спросил сержант.

– Там, – настойчиво сказал парень, указывая в сторону Тито.

Сержант вгляделся в темноту.

– Командир? – Произнес другой.

– Ничего там нет, – сержант отвесил парню легкий подзатыльник. – Собственной тени боится.

Тито последовал за ними через засыпанную снегом площадь, бесшумно и незаметно. Сапоги стражников скрипели на нетронутом снегу, заглушая его шаги. Он, следуя за ними, мог бы обойти всю площадь, если бы не заметил четырех коней. Они били копытами воздух готовясь прыгнуть с балкона центрального храма Богов. Тито сразу узнал коней, поскольку их прекрасно знал мэтр Николас. А разве могло быть иначе? Они, некогда украшавшие центральную площадь у дворца правителя Совиля, были увезены в Республику, а потом доставлены сюда в качестве трофея. Тито никогда еще не видел лошадей вблизи.