Собственно, я тоже.

– Вижу, вы оба потрясены. Здесь, конечно, разговаривать невозможно, поэтому давайте проедем в полицейский участок, – ровным голосом, осторожно предложил старший инспектор, чтобы создать для нас хотя бы видимость свободы выбора.

Я напомнил:

– А что будет с домом? Он же открыт всем ветрам. Не говоря уже об этой громадной дыре, ни в одном окне не осталось стекол. В доме было много дорогих вещей… серебра… ценные бумаги в отцовском кабинете… кое-что из обстановки.

– Мы оставим здесь патруль. Если хотите, мы наймем кого-нибудь, чтобы забили окна досками, и свяжемся с ремонтной организацией. У них должен быть брезент, чтобы затянуть пролом в крыше.

– Перешлете мне счет, – безвольно и тихо сказал Малкольм.

– Ремонтная компания обязательно предъявит вам счет.

– Все равно, спасибо, – сказал я.

Старший инспектор кивнул.

«Похороны Квантума», – подумал я. Доски на окна – вместо гроба, траурное покрывало на крышу… А потом руины можно спокойно предать земле. Даже если какая-нибудь строительная компания сможет достаточно хорошо восстановить дом, захочет ли отец его отстраивать и жить здесь с такими воспоминаниями?

Малкольм встал, кутаясь в одеяло. Он выглядел сейчас гораздо старше своих лет: щеки ввалились, в глазах – безнадежность. Колени у Малкольма дрожали и подгибались, и мы втроем медленно пошли обратно вдоль кухни к передней стене дома.

«Скорая помощь» уехала, и одна из пожарных машин, но толпа прорвалась за красную веревочку, и во дворе сейчас было полно народу. Одинокий молоденький полицейский ничего не мог с этим поделать, но все еще добросовестно пытался навести порядок.

Как только мы показались из-за угла, толпа, собравшаяся перед развалинами, двинулась к нам. С каким-то противоестественным чувством я заметил там Фердинанда, Жервеза, Алисию, Беренайс, Вивьен, Дональда, Хелен… и сбился со счета.

Жервез громко воскликнул:

– Малкольм! Ты жив!

Он подошел и остановился прямо перед нами, так что мы тоже вынуждены были остановиться.

Бледный проблеск улыбки мелькнул в глазах отца при этом заявлении. Но Малкольм не успел пошутить по поводу «очевидного-невероятного», потому что остальные тут же забросали его вопросами, не давая вставить слово.

Вивьен натянуто сказала:

– Мне позвонили из поселка и сообщили, что Квантум взлетел на воздух и вы оба погибли.

Она, похоже, была недовольна, что ей так переврали все новости.

Потом вступила Алисия:

– Мне тоже позвонили, по меньшей мере трое… так что я приехала сама, после того как сказала Жервезу и остальным, конечно… – Алисия выглядела потрясенной, как и все остальные. На их лицах застыло то же выражение, что на моем, только с оттенком неудовольствия из-за того, что их так обманули.

– А когда мы сюда приехали, оказалось, что вы живы! – сказала Вивьен. Это прозвучало так, будто снова произошла какая-то ошибка.

– Что здесь случилось? Посмотрите только на Квантум! – сказал Фердинанд.

Беренайс спросила:

– А где вы были во время взрыва?

Дональд был совершенно сбит с толку:

– Мы думали, что вы погибли.

Из толпы выбралось еще несколько человек, с перекошенными от ужаса лицами. Люси, Эдвин и Сирена, спотыкаясь, спешили к нам, недоуменно переводя взгляд с развалин на меня и Малкольма.

Люси разрыдалась, слезы градом полились по ее щекам:

– Вы живы, вы живы! Вивьен сказала, что вы погибли!

– Да, я говорила, что они погибли, – начала оправдываться Вивьен. «Идиотка…» – вспомнилось мне определение, которое дала ей моя мать.

Сирена побледнела и покачнулась. Фердинанд поддержал ее.

– Все хорошо, девочка, в конце концов, они оба живы. Старый дом немного развалился, ну и что? – Он заботливо обнял ее за плечи.

Сирена пробормотала:

– Мне немного нехорошо. Что случилось? Жервез уверенно начал объяснять:

– Ничего еще точно не известно, но я считаю, что в дом подложили бомбу.

Это слово, такое неумолимо ужасное, не умещалось в голове, резало слух. Бомбы – что-то связанное с войной, леденящим душу свистом самолетов, далекими автобусными станциями и хладнокровными террористами… с кем-то другим. Бомбы никак не вязались с обычным домом в Беркшире, на окраине поселка, вокруг которого раскинулись мирные зеленые поля, в котором жила самая обыкновенная семья.

Только наша семья была не совсем обыкновенной. В обыкновенных семьях не убивают пятых по счету жен, которые разводят герань. Я огляделся вокруг, но ни на одном лице не увидел сожаления или злости оттого, что Малкольм остался жив. Оки потихоньку начали приходить в себя после ложного известия о нашей гибели, начали осознавать, какой огромный урон нанесен дому. Жервез начал злиться. Он напыщенно провозгласил:

– Тот, кто это сделал, жестоко поплатится! – не собираясь, впрочем, ничего предпринимать по этому поводу.

– А где Томас? – спросил я.

Беренайс передернула плечами и язвительно бросила:

– Милый Томас с утра отправился в одну из своих бессмысленных поездок в поисках работы. Понятия не имею, где его носит. Когда позвонила Вивьен, он уже уехал.

Эдвин спросил:

– Малкольм, а дом был застрахован на случай взрыва?

Малкольм зыркнул на него исподлобья и ничего не ответил.

Жервез покровительственно предложил:

– Тебе лучше поехать ко мне домой, Малкольм. Урсула за тобой присмотрит.

Такой поворот событий, похоже, никого вокруг не устраивал. И все наперебой начали предлагать поехать к ним. Старший инспектор, который все это время молча наблюдал за нами, заявил, что все предложения насчет увезти Малкольма домой откладываются на несколько часов.

Жервез набычился и полез в драку:

– Неужели? Да кто вы, собственно, такой?

– Старший инспектор полиции Эйл, сэр.

Жервез поднял брови, но уступать не собирался:

– Малкольм не сделал ничего противозаконного.

– Мне самому нужно поговорить с инспектором. Я хочу, чтобы он нашел того, кто взорвал мой дом, – сказал Малкольм.

– Наверное, это несчастный случай, – предположила Сирена, сильно расстроенная.

Фердинанд все еще поддерживал ее за плечи.