Нас разделили на больных и здоровых. Здоровые остались здесь и основали Зимник, а больных мы больше не видели. Их отправили куда-то на санитарном вертолете. Мы не знаем куда, но бабушка сказала, что умирать. Люди на корабле были совершенно разные и ехали в Предел на вахту. Но, как видишь, до вахты мы не добрались. Ходит легенда о том, что когда с неба сойдет святая Агудар, то льды снова начнут таять и климат вернется к прежнему. А это значит – конец Зимнику. Конец времен. Все уже освоились и обжились тут и считают Зимник своим домом. Никто давно не надеется вернуться в обычный мир. Тут не приветствуют чужаков. Любой чужак – это угроза нашему хрупкому равновесию.

– А зачем были нужны бортовые журналы?

– На растопку.

Снежа отвела глаза, и Искра поняла, что та соврала. Ну что ж. Неизвестно, можно ли верить всему ее рассказу. Но материал интересный. Есть что записать.

– Хочешь, я научу тебя молитве? – как бы извиняясь произнесла Снежа.

– Да, обязательно, но не сейчас. Утром. Все утром.

Наконец, когда девочка ушла, Искра осталась одна. В тишине. Со своими мыслями.

Искра вышла из ледяной юрты, чтобы еще раз оглядеть кусочек города, что было видно оттуда. Она думала, что, может быть, увидит еще что-то, чего не заметила раньше. От снега шел тихий свет. Она легла на снег и стала смотреть вверх. Она была высотой, которая смотрит вверх и становится глубиной, а высокий снежный свод был глубиной, которая смотрит вниз и становится высотой. Так, лежа на снегу, можно было подумать, что она дома. Поиграет в снегу и пойдет в свою уютную квартиру. Нальет горячего чаю в кружку и будет пить маленькими глотками. А потом сделает себе пену в ванной и будет лежать в горячей воде, придумывая заголовок для новой статьи, наслаждаясь ароматом зажженных свечей. Ее мысли прервали крики птиц.

Много птиц. Они появились из ниоткуда. Сразу и много. Летели сбивчиво, хаотично, без всякого направления. Одна из птиц, похожая на черного большого ворона, летела прямо на Искру. Искра инстинктивно закрыла лицо и попыталась увернуться. Ворон летал близко, почти касаясь ее головы. Каркал, словно кричал, пронзительно, громко. Искра, отмахиваясь, забежала в ледяное убежище. Птицы не отставали. Залетали внутрь. Через дыру в потолке. Несколько птиц напали на ее рюкзак и стали потрошить его. Искра бросилась к вещам, но птицы летали так близко у лица, что ей приходилось постоянно закрываться и уже ничего не было видно.

Внезапно все прекратилось. Наступила тишина. Птицы исчезли так же, как и появились. В один момент. Рюкзак валялся у костра. Рядом были разбросаны вещи. Тетрадь, авторучка, один из бортовых журналов с корабля. Бортовой журнал. Искра взяла его аккуратно, чтобы сложить обратно. Открыла посмотреть еще раз, при свете огня. Она листала сухие старые страницы. Это было странно, но среди затертых записей одна была четкой и разборчивой. Искра могла поклясться: когда она изучала журнал на корабле, ни одной понятной записи там не было. Она стала рассматривать, что там написано.

«Я здесь. Ястреб».

Вот что было написано в бортовом журнале. Три слова. Как признание в любви. Искра закрыла руками лицо. Щеки ее горели. Когда она снова посмотрела на страницу, надписи не было. Как будто ее не было никогда.

Все было закрыто. В стране объявили нерабочие дни. Только кафе у Предела было открыто. Правда, посетителей сильно поубавилось. Девушка с фиолетовыми волосами, в черном платье, все так же сидела у окна. С самого открытия.

Она грустно смотрела в окно, туда, где изредка проходили люди в медицинских масках. Они могут не успеть, думала она. Как бы ей хотелось оказаться там, с ними. Помочь, ускорить процесс. Но нет. Она может только надеяться. Наконец, она увидела перед собой нужную руну. Тур, или турисаз. Наконец-то! Все начинается с первого шага. И этот первый шаг уже определен. Ее друзьям предстояло увидеть свою тень и сделать первые шаги в новом пространстве. «Пусть им повезет», – думала она.

Ястреб очнулся. Голова раскалывалась. Болели глаза. С трудом сфокусировав зрение, Ястреб увидел Яя. Она знаком показала ему не двигаться. Он весь был в чем-то липком. Не было ни гор, ни моря. Был лес. Трава, кустарники, деревья. Обычный лес средней полосы, как у него дома. Только вот все вокруг было покрыто чем-то белым и тонким. Словно иней покрывал все вокруг или тонкие, плетеные кружева. Ястреб сделал попытку представить в уме картинку местности, как он делал раньше. Открыл глаза. Ничего не поменялось. Яя покачала головой, как бы говоря – нет. Не работает.

– Где мы? Что произошло?

– Не двигайся. Мы попали за Предел.

– Почему нельзя двигаться?

– Мы попали в паучью изморозь. Надо быть очень осторожным. Как только ты начнешь двигаться, тонкие нити порвутся. И это будет сигнал.

– Сигнал кому? Что за сигнал?

– Я не помню. Я еще не все помню. Но надо быть осторожным.

– И долго мы будем так не двигаться? – Спросил Ястреб. Голова его еще была ватной. Словно и в голове его была липкая паучья изморозь.

– Не двигайся, пока я думаю, что можно сделать, – Яя была сосредоточенной и серьезной.

Ястреб ей не мешал, но чем больше он старался оставаться неподвижным, тем сложнее это было. Он видел, что Яя тоже сложно оставаться неподвижной. Ястреб ждал сколько смог. Одновременно у него чесалась голова, затекла нога и еще кололо что-то в животе. Тело требовало движения. Ястреб устал. Он встал в полный рост и разорвал паутину. Он успел увидеть, как расширились глаза Яя, и это был страх. На ее лице.

– Бежим, – прошептала она одними губами. Но, побежать они не успели. Сотни тысяч пауков. Все они шли на него. Столько он не видел никогда. Черные спинки сливались в одну. В одну огромную паучью спину. Ястреб стряхивал с себя куски паутины. Яростно топал ногами. Махал руками. Пауки остановились. Они не торопились атаковать. «Может быть, они видят, какой я сильный, раз так топаю», – подумал он. Стал топать еще и еще, притопывать, делать нелепые взмахи руками. Со стороны выглядело так, что он танцует под музыку, которую слышит только он.

Пауки не двигались. Потом прошло какое-то движение. Как море. Зашевелились, зашелестели пауки. Ястреб не мог поверить своим глазам. Они притопывали ножками и раскачивались. Неужели повторяли за ним. Танцуют? Он не стал останавливаться.

Последний раз он плясал в детском саду. Сложно было вспоминать телу движения. Яя, заметив танцующих пауков, тоже начала отряхивать с себя паутину и танцевать. Яя танцевала красиво и плавно. Все это было похоже на какой-то мистический обряд. Пауки стали перемещаться. Притопывая, раскачиваясь, они вели свой странный хоровод вокруг Ястреба.

Приближаясь к нему. Сужая круг. На Яя они не обращали никакого внимания. Ястреб не останавливался. У него начала кружиться голова. В какой-то момент все картинки стали увеличиваться, уменьшаться, перемешиваться. Ему стало очень жарко. Пересохло во рту.

Яя стала огромных размеров и неслась в экзотическом танце. Пауки, кружащиеся и топающие лапками в тишине. Все закружилось вокруг. Ветер. Искры костра. Черные спинки. Черные волосы Яя, разметавшиеся по плечам. Страх. Паника. Еще всполох, и все пропало. Ястреб потерял сознание.

Искра сидела в ледяном домике, сжавшись в комок. Болели колени от неудобной позы или от того, что она сильно промерзла на корабле. Огонь потух, и темнота окутывала со всех сторон. В тишине было слышно шаги. Кто-то ходил снаружи. Чиркнула спичка. Запах табака. Искра закашлялась.

– Ой, простите, мадам, – услышала я снаружи мужской голос. Он скрипел, как несмазанная дверь.

– Вы, видимо, та самая чужачка с корабля?

Искра запахнула куртку и вышла наружу.

– Видимо, да. – На нее смотрел мужчина неопределенного возраста. Все лицо в морщинах, а глаза молодые и веселые. В них читалась улыбка.