Но нет, Иванов об этом не рассказал,а потом сказал мне что это лишнее, сам бы он действовал куда жестче.

— Сань, а как ты думал? Видел бы ты статистику по преступлениям в этом городе. Они же всему Союзу фору дадут, особенно по тяжким и особо тяжким. Понятное дело что местные менты, ну то есть полицейские, очень нервные. Тем более что бил меня зеленый новичок, по нему это видно. Я сам таким был пятнадцать лет назад. Не ломать же парню жизнь, — вот так Иванов объяснил всё что произошло.

Юрий Владимирович Дубинин тоже не стал на этом акцентировать внимание, и претензий к полицейскому управлению Нью-Йорка мы не имели. Они тоже. Скорее наоборот.

Из-за всего произошедшего накануне в Гарлеме последняя часть моей командировки, а именно съемки в Кэтс Скиллз мне не особо запомнились. Я просто выполнил всё что от меня требовалось и полно.

А вот когда мы уже прошли паспортный контроль и все трое ждали посадки на рейс до Москвы я снова увидел сержанта Рэймонда Холта.

— Иванов, — окликнул он товарища капитана возле одиннадцатого гейта в аэропорту имени Кеннеди.

Одет был сержант в парадную форму, с наградами на груди, белой фуражкой и кортиком на поясе.

— Тот парень которого вы взяли в Гарлеме разыскивался за двойное убийство и изнасилование. Так что, от имени моего участка и всего полицейского управления Нью-Йорка, спасибо тебе.

Холт вытянулся во фрунт и отдал честь. В ответ Иванов протянул ему руку.

— У нас к пустой голове руку не прикладывают.

— Понятно, — ответил негр, крепко пожал протянутую руку а затем отстегнул кортик и подал его Иванову, — держи на память.

— Спасибо. Удачи на службе.

— И тебе.

Негр еще отдал честь, смерил меня и Смирнова взглядом и пошёл прочь.

— Чего это он? — спросил я когда мой сопровождающий убрал подарок в ручную кладь.

— Сань, это потому что он нормальный мужик. Хоть и американец и вообще негр. Что я, что он. Мы все одним миром мазаны. Служим как умеем.

Через двенадцать часов я был уже в Москве, а еще через семь в Свердловске. Пока длилась эта командировка ребята успели наломать дров и главная звезда «Автомобилиста» была нужна команде чтобы вернуться в гонку за финальную четверку.

— А вот и наш интурист, — тренер Прокофьев был первым кто увидел меня когда отец привез меня на базу в КУрганово. Он как раз был в холле главного корпуса базы когда я туда зашёл груженый как вьючный верблюд.

Я, как говорится у классиков попал с корабля на бал. прилетел в Свердловск 22-го марта и сразу же поехал на базу команды. Даже домой не получилось заехать. и мама и отец были в курсе моего расписания но всё равно расстроились. особенно мама.

Но тут ничего не поделаешь, результаты двух последних игр были такие что игроки остались без выходных и должны были усиленно готовиться к выездному матчу с Московским Динамо.

В моё отсутствие Автомобилист проиграл две игры подряд и обе с армейскими коллективами. Сначала 18-го числа от нас камня на камне не оставил ЦСКА, 2–7, в потом мы на последних секундах матча с ленинградцами сначала упустили победу а потом и ничью. За двадцать секунд до конца вели 4−3 а в итоге 5−4 и ноль очков в двух домашних играх подряд. В итоге после хорошего старта мы откатились на пятое место.

В принципе ничего страшного, учитывая что три четверти второго этапа еще впереди, но тренерский штаб не устроило качество игры в последнем матче и запереть игроков на три дня на базе было в большей степени профилактической мерой.

Ну а я, совершенно непричастный к двум баранкам человек, попал под горячую руку за компанию.

— Почему это я интурист? — шутливо обидевшись ответил я, — наоборот. Партия сказала надо, комсомол ответил есть.

Весть о моем появлении на базе тут же разнеслась повсюду и совсем скоро я уже стоял в окружении своих одноклубников, тренеров, медиков и всех прочих кто обеспечивал команду.

Пришлось прямо здесь включить режим деда мороза и открыть мешок с подарками.

Благо что их у меня было в достатке, как говорится никто не ушел обиженным.

— Сашка, мне даже страшно представить сколько ты денег потратил, — сказал Игорь проверяя качество звучания новенького волкмана.

— Всё что было всё и потратил. Тысяч восемь, примерно. Долларов, — добавил я.

— Семенов, ты просто псих. Самый настоящий псих, — потрясенно сказал Лукиянов услышав эту фразу, — восемь тысяч долларов. Да ты мог на эти деньги видеомагнитофонов с кассетами привезти и пару-тройку квартир купить, влегкую.

— А зачем мне три квартиры, Игорь? Мне и одной-то много. Лучше я друзей порадую.

— Жонглёр-бессребреник, — сказал Витя Кутергин, — может ты и зарплату в фонд мира отдавать будешь? Зачем она тебе?

— Так, — ответил я, — если вас Виктор Александрович что-то не устраивает, то это я пожалуй конфискую подарок, — я протянул руку чтобы забрать у Кутергина плеер, — продам по спекулятивной цене и пожертвую деньги.

— Но-но! Руки фу! — Смеясь ответил Кутергин, — было ваше, стало наше.

— Ладно, товарищи, — вступил в разговор Асташев, — прекращайте этот балаган и марш в столовую. Саша спасибо за подарки, отдай свои вещи Павлу Петровичу, — тренер имел в виду одного из наших администраторов, и отправляйся вместе со всеми. У нас много работы.

Завтраки на базе в Курганово конечно не чета тому что было у меня пару дней назад. Всё-таки советский общепит и кухня пятизвездочной гостиницы в центре Нью-Йорка это две большие разницы.

Но всё равно, взяв поднос и получив еду на раздаче я улыбнулся. Как будто домой вернулся.

Хотя почему «как будто»? База за это время действительно стала для меня вторым домом.

— Так молодёжь, — сказал Третьяк Игорю, Жене и Стасу, которые облюбовали тот же столик что и я, — мне нужно поговорить с жонглером с глазу на глаз. Вы не возражаете?

— Да, конечно, Владислав Александрович, — ответил Женя Мухин. Он так и не начал называть Третьяка по имени и вообще по-прежнему робел рядом с легендой.

Ребята пересели а Третьяк устроился сел за мой столик.

— Ты же наверняка общался с нхловскими шишками, — без прелюдий спросил сказал Третьяк, — что они говорят насчёт нас? Я про всех советских хоккеистов.

— То же что и наши чиновники из госкомспорта. Меня вообще пригласили в Монреаль на церемонию драфта, говорят есть хорошие шансы быть выбранным в первом раунде.

— Это хорошо, а то есть у меня одна мысль.

— Ты хочешь себя попробовать за океаном? — спросил я.

— Ну да, как показывает этот сезон мое решение об уходе из хоккея было несколько преждевременным, так что можно и попробовать.

— А как же семья? Ты же вроде говорил что именно она была одной из причин твоего ухода из ЦСКА.

— А что семья? Если всё получится то жена и сын со мной поедут. Дима может школу при нашем посольстве закончить а потом в университет уже там в университет поступить.

— Это значит что ты очень ограничен в выборе команд, тебе только Нью-Йорк подходит.

— Почему? Необязательно. Меня же Монреаль пять лет назад выбрал. Они вполне могут обменять меня в Оттаву. И посольство будет не в США а в Канаде. Но Нью-Йорк, наверное лучше.

— А тебя вообще выпустят вместе с семьёй? Как вообще это будет работать?

— Выпустят, вылюта госкомспорту нужна, а 50 процентов моего контракта будут перечисляться в союз, а учитывая то в какой я сейчас форме предложение точно будет и будет хорошим. Надо только не обосраться во время летнего турне.

— И чемпионат выиграть, — добавил я.

— Это само собой.

— Вот будет номер если я перейду в какую-нибудь команду в НХЛ и выйду против тебя играть. Ну или вместе с тобой.

— Если ты решил сначала отслужить в армии то это очень врядли. Я рассчитываю максимум на двухлетний контракт и закончу когда ты только начнешь.

— Ну мало ли. перед началом этого сезона ты и представить себе не мог что окажешься в Автомобилисте и еще раз выиграешь Олимпиаду. Так что кто знает. Может и выйдем вместе на лёд в НХЛ.