Выстрел. Загорелся фашистский танк. Два танка подбил герой. Остальные свернули в сторону.

До самого вечера длился бой. Отбросила Ударная армия фашистов вновь за канал. Восстановила здесь положение.

Довольны солдаты:

- А. КЭ.К лС0 иначе! На то и Ударная!

- Как же иначе, раз такие, как Харлов, есть.

Не умолкают бои под Москвой. От станции Крюково по направлению к Москве прорвались два неприятельских танка.

Несутся вперёд машины.

Прорвались фашисты. Уверены - сзади идут другие. Однако другие не одолели рубеж обороны. Остались на прежних местах другие. Лишь эти двое вперёд несутся.

Совсем пустяки до Москвы осталось.

- Быстрее! Быстрее! - командиры торопят водителей. Не знают они, что другие на прежних местах остались. Боятся, как бы другие не опередили их.

Подгоняет танкистов желание ворваться в Москву непременно первыми.

- Первыми!

- Первыми!

- Первыми!

Несутся вперёд враги. Вот он, долгожданный момент удачи.

- Первыми будем в русской столице!

- Первыми!

Опасный прорыв совершили фашисты. Да только и здесь у Москвы - защитники. Прикрывают подходы к Москве зенитчики. Получен такой приказ: передвинуть из города навстречу фронту зенитные батареи, направить стволы по наземным целям.

Приспустили стволы зенитчики. Готовы к стрельбе по наземным целям.

Сидят у орудий бойцы, следят не за небом - за дорогой, за полем.

Вдруг возглас:

- Танки!

Смотрят - и верно танки.

- Орудия к бою!

- Орудия к бою!

Вступили зенитчики в бой с противником.

- Огонь!

- Огонь!

А танки всё ближе и ближе.

- Целься прямой наводкой!

Припали солдаты к пушкам. Крикнул снова сержант:

- Огонь!

Взвизгнул снаряд - и сталью о сталь. Споткнулся первый фашистский танк. Крутанул, как волчок, на месте. Вздрогнул. Лязгнул железом. Просел. Затих.

Снова гремит команда:

- Огонь!

Взвизгнул снаряд - и металлом в металл. Угодил он второму танку как раз под брюхо, туда, где броня не такая прочная. Замер и этот танк.

Два фашистских экипажа ближе других подошли к Москве. Чем же эти вошли в историю? Могилы их ближе других к Москве. Нет других, чтобы были ближе.

Был один из самых тяжёлых моментов Московской битвы.

Бои шли севернее Москвы, на Рогачёвском шоссе.

Ударили фашистские танки встык между двумя соседними советскими армиями, устремились в прорыв, понеслись к Москве. Пали селения Белый Раст, Озерецкое, Мышецкое, рабочий посёлок Красная Поляна. Враги подошли к станции Лобня, к Савёловской железной дороге.

До Москвы оставалось около 30 километров. Это - расстояние, на которое могла стрелять фашистская дальнобойная артиллерия.

Привезли фашисты в Красную Поляну дальнобойную пушку. Стали её устанавливать. Дали приказ подвозить снаряды.

Возятся фашистские солдаты у пушки. Площадку ровняют. Лафет укрепляют. В прицел, как в бинокль, заглядывают.

Не могут скрыть торжества солдаты:

- Мы первыми из всех по Москве ударим!

- Награда от фюрера будет!

Суетится артиллерийский офицер. И этот о том же думает: будет ему награда - рыцарский крест на шею, известность по всей Германии.

Торжествуют фашисты удачу. А в это время навстречу прорвавшимся врагам срочно двигались наши части. Подходили полки и роты, с марша вступали в бой.

Возятся фашистские солдаты у пушки. Привезли им как раз снаряды.

- Шнель, шнель! - покрикивает офицер.

Предвкушает фашист успех. Вот заложат солдаты в пушку сейчас снаряд. Вот вскинет он руку. В три горла рванёт команду. Вот она, радость боя!

- Шнель, шнель! - покрикивает офицер.

Возятся солдаты у пушки, слышат шум боя. Только не дальше, не к Москве почему-то отходит бой, а кажется солдатам, что сюда, к Красной Поляне, ближе.

Переглянулись солдаты:

- Ближе!

- Ближе!!

Вот и несётся уже «Ура!». Вот и ушанки с красной звездой мелькнули.

Выбили советские войска фашистов из Красной Поляны. Досталась пушка советским бойцам. Обступили её солдаты. Любопытно на пушку глянуть.

- Вот бы сейчас - по Гитлеру!

- Прихватим с собой к Берлину!

Однако пришёл приказ пушку отправить в тыл. И всё же задержались чуть-чуть солдаты. Подождёт пять минут приказ!

Развернули солдаты пушку. Вложили снаряд. Прицелились. Ударила пушка стократным басом. Устремился снаряд на запад, весть о нашей победе врагам понёс.

Проходят наши роты мимо фашистской пушки. Видят солдаты гигант трофей:

- Ух ты, мама!

- Неужто взяли?

- Взяли, родные, взяли!

Смотрят солдаты опять на пушку:

- Ну, если такую фашисты бросили, значит, примета добрая.

Всё больше у наших упорства, силы. Всё слабее напор врагов. И снова солдаты:

- Выдыхается, знать, фашист.

Понимают бойцы - быть повороту, быть переменам. Сердцем солдатским чувствуют.

Рвутся, рвутся к Москве фашисты. Напрягают последние силы. Ищут, где бы, в месте каком пробиться. Не прорвались на западе, не пробились на севере. Вновь наносят удары с юга. Тут по-прежнему наступает танковый генерал Гудериан. Рвутся танки к Кашире, к реке Оке, к мостам через реку Оку.

Помощь нужна Кашире. Нет в запасе у Советской Армии свежих сил. Всюду идут бои. И всё же помощь нашлась Кашире - конный корпус генерала Белова.

- Куда же на танки - конницу,- кое-кто говорил тогда. Да и правда: конница против танков!

- Конница - день вчерашний.

- В отставку пора кавалерии.

- На покой!

- По домам!

- В музей!

- Посмотрим, посмотрим,- сказал генерал Белов.

И вот явились к Кашире конники. И сразу с хода, с дороги в бой, Смешалось всё на полях под Каширой. Танки и лошади, пушки и люди. Лязг гусениц, грохот орудий, храп лошадей, команды, крики, призывы раненых. Вот танки теснят кавалерию. Вот отступают под градом гранат и снарядов танки. Оставили всадники сёдла, сражаются в пешем строю. Но только успех наметится, снова они в стременах, мчатся по снежному полю.

Гуляет отвага на полях под Каширой. Удаль узоры свои плетёт.

Дрогнули фашистские танки. Не устояли. Не пробились они к Кашире. Конечно, не только кавалеристы одни сражались. Пехотинцы здесь бились. Танкисты. Советская артиллерия помогла. Вместе и задержали они фашистов.

Через три дня Гудериан начал новое наступление. И снова войска генерала Белова - а теперь генерал Белов командовал не только кавалерийским корпусом, но и всеми войсками, оборонявшими Каширу,- остановили фашистскую армию. И не только остановили, но и погнали прочь от Москвы.

Шутили над Гудерианом тогда солдаты:

- Наш-то Белов того - дёрнул, выходит, его копытом. Услыхал генерал про копыто:

- А что же, верно.- И сам смеялся: - Только не я, генерал Белов, витязь советский побил фашистов...

Потом повернулся к тем - к неверующим, кто о кавалерии сказал, как о дне вчерашнем:

- Ну что - по домам? На покой? В музей?! Смутились «неверующие», однако тут же нашлись.

- В музей,- говорят и добавляют: - В музей нашей доблести русской и русской славы.

В 112-й танковой дивизии, которой командовал полковник Андрей Лаврентьевич Гетман, служил старшина Илларион Махарадзе.

Патриот он своей дивизии. Считает, что всё у них в дивизии самое лучшее. И командир дивизии полковник Гетман лучше всех других командиров, и замполит, то есть заместитель командира по политической части, лучше всех других замполитов, командир батальона, в котором служил Махарадзе, лучше всех других командиров, и командир танка лейтенант Огнивцев, непосредственный начальник старшины Махарадзе, лучше всех других командиров танков. И лучший повар на весь Западный фронт именно у них, в их 112-й танковой дивизии. И лучший парикмахер тоже у них в дивизии. И лучший начпрод (это начальник по продовольствию), и лучший начхоз (это начальник хозяйственной части). И танки самые лучшие тоже у них в 112-й.