Марков оперся руками о койку и прогнул матрас своим весом. Марина отвернулась от него, но иронично покосилась при его последнем вопросе. Даже открыла рот, чтобы ответить.

— Так! Вы обещали не ссориться, если позволю остаться здесь, — Виктория зашла в палату и первая заметила мое пробуждение. — К тому же Ксюша проснулась. А ей вредно слушать ваши ссоры.

Они ошарашено смотрят на меня и оба стыдливо опустили глаза. И в то же время Матвей хватает меня за руку, а Марина выдыхает и подается вперед.

— Что со мной? — прохрипела я.

Виктория подошла к койке, отодвинула Матвея. Он поджал губы, но ему пришлось молча отпустить меня. Доктор не ответила мне, а только налила воды и отдала стакан.

— Выпей сначала.

Пить хотелось, поэтому я приподнимаюсь. Марков хотел подскочить ко мне и помочь, но Марине было сподручнее. И она нажала на кнопку поднятия спинки. Матвей сложил руки на груди и обижено засопел. Нашел из-за чего… Как ребенок иногда поступает.

Забрала стакан и начала пить. Жадно.

— Виктория, — кашлянула я. Последние глотки попали не в то горло. — Объясните, что со мной случилось?

— Ты приняла запрещенный после наркоза препарат, — спокойно ответила она.

— Но я не принимала, — протестую и пытаюсь сесть удобнее. — Я честно не пила ничего запрещенного. Только воду.

Матвей уставился на Марину. Марина стыдливо опустила голову. А Виктория с улыбкой начала объяснять мне, что произошло.

— После наркоза некоторые вещи под запретом. Потому что сама операция — это стресс для организма. По факту наркоз — это искусственный обморок, но он влияет на головной мозг. И воспринимает его каждый человек индивидуально. Он не опасен, если только специально не усугубить состояние организма после выведение его из наркоза. А снотворное… Это тоже влияние на мозг. На его нервную систему. И после приема препарата твой мозг можно сказать устал. На него слишком много за последние дни воздействовали. Поэтому он решил защититься, что он можно сказать и сделал.

— Отключился, — проговорила я и отдала доктору стакан.

— Да. Но это самое безопасное, — попыталась успокоить меня Виктория. — Хуже было бы, если не отключился, а наоборот продолжал работать. И тогда могли бы быть нарушены когнитивные функции. Как память и речь.

— Значит мне дали снотворное? С водой? — спросила и посмотрела на подругу.

Марина поджала губы и кивнула.

— Но кто это сделал?

— Никто не знает, — прорычал Матвей. — Они даже расследовать не захотели. Они сказали это побочный эффект стресса во время конкурса.

— Матвей, — отозвалась Марина. — В модельный бизнес идут не за спокойной и безмятежной жизнью. А славу вырывают из рук вместе с брендовой сумочкой Гуччи и туфельками Джими Чу. В этом состоят подводные камни моды.

— Но…

Начинает спор парень, но его перебиваю.

— И что теперь? — снова уставилась на доктора.

— Отдых. Не принимать из чужих рук ничего. Здоровый сон, отсутствие других препаратов, еда. Пару дней поваляешься и будешь как новенькая.

— Промывание желудка, — дала идею.

Но Виктория отрицательно махнула головой.

— Это лишнее. Ты приняла мало препарата. У тебя организм предпочитает не рисковать.

Откидываюсь и вспоминаю. Как пару раз падала в обморок в больницах. Мне ставили укол, я сидела на руках у мамы, но потом неожиданно просыпаюсь. Вакцина уже внутри меня. А я без чувств на руках у родителей. И толстая врачиха рядом, которая говорит:

“Какой слабый у вас ребенок!”

Ненавижу быть слабой. Слабость — это признак для хищников, что меня можно есть. Я не хочу быть жертвой. Я от всего готова отказать. Всего того, что делает меня слабой и зависимой. Потому что зависимость тоже слабость.

— Хорошо, я отлежусь, — проговорила я. — У меня как раз несколько дней есть отдыха.

Говорю и успокаиваю саму себя. У меня есть пару дней для отдыха. Все имеют право на отдых из-за болезни. К тому же я пострадала из-за соперниц.

НО!

Это не помешало организаторам отчислить ту девушку, которая доверилась соседке и рассказала про аллергию. А Милка этим воспользовалась. Все знали правду. Жюри, кураторы и девчонки. Но никто не воспротивился этому.

Так что причина “вред от соперниц” не подходит. И болеть нельзя.

Руки затряслись от паники. Как же я нервничаю. Я уже стольким пожертвовала, чтобы быть здесь. Надеюсь мое прохлаждение тут и желание помочь женщине не сыграют со мной в ужасную шутку.

— Ксюш, — Марина мягко проводит по моей руке, привлекая мое внимание. — Не волнуйся. Съемки на этом этапе закончены. И ты лучшая на фотосессиях. Всегда.

Матвей тихо стоит в сторонке и осматривает палату. Но он не смотрит на меня. Он тих и задумчив. И если честно, когда он такой — пугает больше. Лучше пусть он злится или ругается. Злой Мрак привычен. Но когда он такой, Матвей кажется непредсказуемым. Он может придумать и сделать все что угодно.

— Матвей… — зову его я. Лишь бы вывести его из состояния думы.

Рингтон привлек свое внимание лучше. Мой телефон лежал на тумбочке рядом и трещал своим стандартным рингтоном. Мне как всегда было лень поменять песню на звонках. Виктория улыбается и уходит. Матвей садится на стул для посетителей. А Марина протягивает мне мой телефон.

— Это Ануш.

Я не хочу отвечать. Потому что уверена, что она не скажет хорошей новости. Мои руки слабы. Но я сжимаю зубы и беру в руки аппарат. Нажимаю на кнопку принятия вызова и подношу к уху.

“Ксения, — секундное молчание Ануш. Словно она собирается с мыслью и не знает как начать. — Я слышала, что тебе стало плохо. Мы не сможем определить кто это сделал. Прости. Я…”

— Ануш, вы ведь звоните не для пожелания выздоровления, — перебиваю и откидываюсь назад.

“Одно из заданий на этом этапе — это выход моделей на благотворительном вечере. Они презентуют платья модельера Жрецовой Ангелины. Она жена бизнесмена Жрецова Василия. Он спонсирует и вечер, и ее. И вроде как они собирают деньги на помощь детям. Но по факту это реклама для нового модельного дома Ангелины. Все девушки обязаны быть. Особенно те, кто является фаворитом первого этапа.”

Облегченный выдох куратора последовал после ее речи.

У меня же во рту скопилась слюна, которую я с трудом проглотила. Нужно встать и собраться, а потом весь вечер ходить и презентовать одежду. Быть рекламой. Мне нельзя даже хромать. А в моем теле нет сил.

— Когда выход? — прохрипела я.

— Завтра в три начало. Но в двенадцать надо быть в агентстве.

Отодвигаю телефон, чтобы взглянуть на время.

21:20

Не так все и плохо. Возможно успею восстановиться.

— Хорошо, я буду.

— Отлично, — воскликнула Ануш и отключилась.

— Ты знала? — посмотрела на Марину, которая явно паниковала. Она распахнула глаза. И смотрела на меня с ужасом.

— Ты что? Собираешься пойти? — ужасается Рубин. — Да ты издеваешься! Ты на ногах еле стоишь. Ты не успеешь восстановиться к завтрашнему дню, тем более к двенадцати дня. Тебе ведь сказали несколько суток отлежаться.

— Я должна, — прошептала я. — Но откуда ты знала?

— Слышала, — отмахнулась девушка. — Янковская довольно громко хвасталась знакомством с Жрецовами. И уговаривала включить этот вечер в конкурс. Но я надеялась, что Ануш сможет выбить поблажку для тебя.

— А в чем дело? — обеспокоено спросил Матвей.

Он решительно смотрел на нас, крутя в руках зажигалку. Он ждал ответа. Но отвечать ему я не хотела. Он ведь начнет убеждать меня остаться тут. Поберечь себя. Мне предстоит с ним борьба, а мне нужен отдых. Чтобы завтра я встала и пришла на рекламу.

— Ей нужно завтра отправиться на благотворительный вечер. Он засчитается как часть конкурса. Ей предстоит представить рекламу нового модельера. Но она завтра даже вставать не должна, не то что на ногах провести весь день и вечер. Да она бухнется в обморок от перенапряжения еще до начала мероприятия.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть этих двоих. Которые оба готовы убедить меня отступить. Но они не понимают, я не могу. Мне нельзя. Я лучше проиграю в борьбе, но не отступлю без боя. Из-за страха или слабости.