Была у Манечки – она взяла несколько дней отпуска. Выглядит хорошо. Работает.]
…Ну, нужно кончить. Пиши мне, родной. Следи сам за своим здоровьем. Обнимаю и целую тебя. Наташа.
Мне тоже кажется, что наше путешествие светлый сон.
Звони и пиши.
С Шабадом если будешь говорить – то только об окончательной командировке.
Ирина отложила свое путешествие в Москву и очень меня подвела – т. к. я бы давно послала к тебе письмо – извини, что так получилось.
Н.
№ 256. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову
23/VIII.46 г.
Родной мой, снова получила от тебя сегодня два письма [и ужасно стыдно – получается, как будто я не пишу, не думаю о тебе и т. п. На самом деле виновата Ирина, которая изо дня в день откладывала свое путешествие в Москву, а сегодня сообщила, что сейчас не может уехать – т. к. к ней приезжает один ее знакомый.
Я собрала тебе маленькую посылочку, написала письмо и каждый день ждала, что на следующий день все будет уже у тебя. Но вот не судьба.] Санек – прежде всего прошу тебя перестать волноваться о моем здоровье. Холецистит хронический у меня много лет – это и есть те самые приступы боли, которые бывают у меня время от времени. Просто врачи назвали их научным термином. Отчего же тебя это беспокоит? Это ведь старое и хроническое заболевание мое. Что касается малокровия, переутомления, функционального расстройства нервной системы (я шутя назвала это переутомлением высшей мозговой деятельности) – это же все ясно и совершенно проходяще. Поэтому волноваться нет оснований. В октябре отдохну. Категорически отказываюсь брать дополнительный отдых – ибо от безделья я еще больше устаю… [а тем более проводить дни у Мины – т. е. не дома, не у себя, совершенно не имеет смысла. Не беспокой из‐за этого Шабада – не нужно ни одной его лишней услуги. Слишком большие счета он будет мне предъявить потом.]
Меня очень огорчает, что ваш Институт все еще не имеет твердой основы. Когда же все образуется у вас. Думаю, что это все опять тормоза для твоей исследовательской работы.
Любимый мой мальчик, не отягощай себя ненужным беспокойством обо мне. Впереди еще много всяких хлопот.
Сейчас весь вечер играла – оба этюда Скрябина. Неожиданно 12‐й вдруг начал получаться. Кроме того есть Элегия Глинки. У меня очень уютно и чисто – в вазах цветы, и картины новые обворожительны. Только тебя вот сейчас нет – но ты смотришь на меня с фотокарточки. Получились мы оба плохо – но фотография – техника ее – не плохая.
Целую тебя [в твои дорогие губки – я долго на них смотрела и они почти начали открываться.
Шлю много нежнейших поцелуев твоим настоящим губкам.]
Наташа.
№ 257. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной
Москва, 25/VIII 46
Родная Наталинька,
два дня не писал тебе и мне очень перед тобой совестно. Я хочу, чтобы каждый день твоего пребывания в Ленинграде ты знала, что ты не одна и что в самые ближайшие месяцы я заберу тебя, любимая радостная моя девочка. Я тебе писал, что считаю необходимым твой приезд в Москву уже с начала сентября и что ты должна это оформить с помощью больничного листа, который тебе, вероятно, дадут по запущенному состоянию здоровья. Если же тебе это не удастся получить, то я добьюсь разрешения Шабада на предоставление тебе месячного отпуска в сентябре за свой счет. Жду твоих сообщений: писем, телеграмм, звонков.
Неопределенное положение нашего Музея продолжается. Во что все это выльется, никто не знает. Худший вариант, это отдел в составе Института истории – согласись, что и этот вариант не столь уж плох. Пока что я занимаюсь сугубо административными делами и хлопотами, это отнимает все мое время. Может быть с новой недели (сегодня воскресенье) начну немного заниматься и просто сам у себя отвоюю на это часы. Основную тему пока отложил. В нее я вступлю через месяц и всем составом своего отдела. Пока я решил написать статью на тему «Вопросы древнерусского государства в трудах семинара Кондакова». Кондаков174 – выдающийся историк, работы его велись в Праге и семинар его состоит сплошь из блестящих историков. Греков очень одобрительно отнесся к этой теме и согласился ознакомиться с моей работой. Будь здорова, Наталинька, береги себя, чувствуй мою близость, мою заботу, мою тоску. Целую горячо. Саня.
Получил от тебя всего одно письмо от 14/VIII.
№ 258. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной
Москва, 1 сентября
Родная моя Наталинька,
несколько дней тебе не писал – так втянут был в борьбу за существование музея, что не оставалось времени ни для себя, ни для тебя. Сегодня воскресенье, я имею «день отдыха». Встал в 7 часов, занимался. Я уже писал тебе, что в моем распоряжении оказалось 10 томов «Трудов семинара Кондакова» – очень известного ученого, собравшего и воспитавшего группу выдающихся ученых, печатавшихся в Праге. Хочу сделать попытку (еще не знаю, окажется ли она мне по силам) написать статью «Вопросы истории древнерусского государства в трудах семинара Кондакова». Греков одобрил тему, но не знаю, одолею ли я ее, – слишком много требует она специальных знаний. Сейчас половина одиннадцатого утра и я оторвался от книг, чтобы написать тебе несколько строчек. Я получаю теперь часто твои письма. 29/VIII получил два письма, вчера получил письмо. Твою санаторно-курортную карточку (до крайности неряшливо тобой переписанную) получил и уже отослал по принадлежности. Получил и письмо со стихами Н. Бараташвили. Я слыхал об этом поэте и раньше, хотя и не читал его. Мне показалось, что поэт убит русским переводом. В последнее время переводчики ставят своей задачей выразить оригинал наиболее современными и совершенными средствами русского языка, приемами русской стихотворной речи, добытыми всем послеблоковским поколением поэтов. Получаются хорошие стихи, перевод приобретает
самодовлеющую ценность
, но как же мало в этих переводах новых для русского языка звучаний, всей инструментовки, выработанной вековыми культурами переводимых авторов, своеобразия национального в области мысли и проч. Получается нивелировка под уровень, хотя и очень высокий, русской литературной культуры, а иногда и литературной моды и молвы.
Первое из стихотворений (Осенний ветер у меня в саду175) полно подлинной поэзии. Красива сама мысль. Однако «Тоска в душе, и мысли в беспорядке» – эта фраза не имеет никакого отношения к стихам, это проза и притом обыденная. «Цветы на грядке» тоже не совсем удачно, мы больше привыкли к цветам в поле или на клумбе, а вот овощи привыкли видеть на грядке. Что хорошо безо всяких «но», это «отцветшей жизни помертвелый шорох». Тема второго стихотворения разработана глубже, но есть какое-то противоречие между раздумчивым, мечтательным, почти элегическим духом стихотворения и бойким, чуть-чуть не частушечным ритмом его. («Цвет небесный, синий цвет, полюбил я с малых лет…»). Неужели это ритм подлинника?
Во всяком случае, спасибо тебе за эти стихотворные строчки, а себе прошу прощения за литературный экскурс, которым я соблазнился. Посылаю и тебе несколько переводов из Шекспира. К ним, при всех их достоинствах, также относится сказанное здесь о новых переводах вообще. У меня пока нет ничего нового. Усиленно занимаюсь подысканием квартиры для нас. Я категорически решил для себя, что после октября ты в Ленинград не вернешься, а если вернешься, то для дел, а не для того, чтобы жить. Родная Наталинька, целую тебя, до скорого свидания. Может быть, вечером еще тебе напишу. Люблю и жду. Саня.
[Очень радуюсь за Юру и всю его семью. Мой привет им!]
Напиши мне, как скоро доходят письма, посланные авиапочтой?
№ 259. Н. В. Ельцина – А. И. Клибанову
7/IX.46 г.
Родной Санечек, вчера отправила тебе заказным большое письмо (авиа – не приняли), а сегодня получила от тебя открыточку – от которой стало грустно и досадно, ну, как ты можешь сомневаться даже на секунду в моем чувстве к тебе, которое с каждым днем делается только все более интенсивным и живым. Разве я могу об этом написать. Не пишу просто от того, что слишком много нужно мне тебе сказать. Ту неделю я еще при этом слишком заработалась. Сегодня устроила себе «выходной» день – поехала в магазин, привезла продуктов, варю обед. Купила бруснику с яблоками – и вечером буду варить варенье. По мере сил я все время стараюсь регулярно кормиться. Как мне хотелось бы угостить тебя этим вареньем.
