— А в театре что?

— К счастью, мы не были настолько близки, чтобы я знал эти отвратительные подробности, — хмыкнул Дарлан, опять повеселев. — Так что без меня разбирайся.

Мы вышли на темную улицу.

Дарлан одолжил мне плащ, похожий на мужской, но подходящий по размеру — готовился он не только меня кормить, но и одевать. Может, даже не сегодня все эти приготовления были организованы… хлеб показался мне жестким, стало быть, Дарлан оставил запасы в доме вчера или позавчера. До дня угадал, когда мое терпение лопнет, как-то увидел. По лицу, жестам… они ведь остались прежними? Очень может быть, Дарлан наврал про степень нашего знакомства, не зря его «не настолько близки» прозвучало так странно.

— Я знаю, что театр принадлежал королю. Другому, — я кивнула в сторону стены. — Значит ли это, что мы были знакомы?

— Его зовут Алласан. Вы встречались, да.

— На светских приемах?

— Чаще во время твоих расследований. На светских приемах он был странным гостем, кем-то желанным, кем-то ненавидимым. Он вылез из грязи, это многих бесило, его винили в дурновкусии и плохой репутации. Но кому-то это даже нравилось. Актер мог остаться богатым альтьером и наслаждаться жизнью, но он… оказался несколько сложнее. Малым не довольствуется, скажем так…

Взвесив все за и против, Дарлан продолжил:

— В день, когда пал дворец, Актер хотел убить Александра, но не получилось, из-под земли полезли мертвые, вставая на его защиту. Поднялся хаос, поднялась мертвая земля и посыпалась сверху убийственным градом… ты не представляешь, что было, Ида. Летели головы, лилась кровь, падали тела, горел огонь днями напролет, сжигая живые трупы. Никто не понимал, что происходит и кто за что сражается. И самое страшное, этого не понимал Александр. Куда бы он ни шел, за ним двигались мертвые. Двигались, но… не совсем прислушивались поначалу. Ушло много сил на обретение контроля, так много сил… Тогда я еще не понимал, что после всего произошедшего передо мной оказался новый человек, не знал, как с ним общаться, допустил несколько ошибок, которые стали роковыми. Они отбросили меня назад… хуже пришлось только Августе, его супруге. Она умоляла Александра разобрать завалы дворца, найти пропавших детей, а он не слушал. И тогда она его ударила. Августу обвинили в измене: подняла руку на его величество, а также убила… кого-то важного. Королеву заточили в тюремной башне, откуда она отправилась в Посмертье, ведь без гнилости быстро зачахла от сырости и болезней. Так мне рассказали.

— Ты в это не веришь? — поняла я.

— Примерно в те же дни альтьер Вильгельм Роткирхельт покинул родной дом, чтобы начать новую жизнь за стеной. Интересное совпадение, настолько, что это совсем не совпадение. Августа ушла, ведь о судьбе детей ей никто не поведал, в противном случае она бы точно осталась.

— Они живы? Ее дети.

— Живы, растут в Аннераме. Мрачное местечко, не для детей, но время сейчас неспокойное, поэтому… полагаю, там им правда лучше. Чем дальше от отца и его окружения, тем лучше.

— Что же за стеной? Там настолько хорошо? Дворец из чистого золота и сплошное счастье? — я не понимала.

Дарлан думал над ответом, выкуривая сигарету.

Мы спускались по городу вниз, наши шаги казались оглушительно громкими, но кому не плевать… на улице не было ни души. Здесь и днем-то народу было чуть, а по ночам люди и вовсе спят.

Наконец Дарлан отбросил сигарету и заговорил:

— Мертвые гнали Актера и его сторонников до самого Тенета, но там у них была поддержка. Другие мертвые, но еще живые из Даммартена и Равнсварта. Актер всегда был предусмотрительным ублюдком, знаешь ли… они выстраивали огненные стены, рубили головы и жгли живых мертвецов. Они их даже успокаивали — сивиллы долго готовились к бунту. Вместе они смогли устоять, пережить эти начальные и самые сложные столкновения, а позже возвели стену мертвыми силами. Ей всего пару лет… до этого стычки не прекращались, нет-нет, да пламя разгоралось. Не уверен, что в таких условиях можно выстроить золотой дворец, но… есть мнение, что за стеной от голода никто никогда не умрет.

— А здесь?

— А здесь о голоде вспоминается все чаще. Нет доступного выхода к соседям, Актер выступает стеной между нами и ними. У них свои соглашения, у нас… редкие моменты с переговорами, которые чаще заканчиваются ничем. У них сплоченность и понимание, что людям нужна спокойная жизнь и еда, а не мощь мертвой Армии, у нас… мощь мертвой Армии с Александром во главе угла. Ему внушают, что нужно быть как мать и всех передавить, он верит и теряет мертвых в бесконечных попытках, не понимая, что мать его жила в другое время и сражалась с чужаками. Живыми и страшащимися за свои жизни. Немного другой расклад.

— И какой ты видишь выход из всего этого?

— До некоторых пор никакого не видел. Думал, как лишить Актера его мертвецов, поднятых чистой некромантией, но… много сложностей было на пути, и каждый день вырастали новые. По сути, нынешняя смута могла растянуться на столетия, пока одна из сторон не нашла бы способ задавить другую нахрапом или хитростью.

— А потом появилась я? — догадка не обрадовала, скорее наоборот. — Поэтому ты и оправляешь меня за стену, не так ли? Подорвать сплоченность, выступить отравленным плодом в корзине со спелыми фруктами.

— Точнее и не скажешь, Ида. Браво.

— И почему ты уверен, что я не переметнусь?

Дарлан засмеялся:

— Не уверен. Говорил же — все зависит от того, угадал ли я ход твоих мыслей. Знал ли тебя так хорошо, как мне казалось.

— Ты скажешь прямо, что я должна сделать?

— Быть собой, раньше этого хватало для массовых разрушений, — он поманил меня в подворотню, хотя до театра мы еще не добрались, даже в темноте я видела его очертания над домами вдалеке. — Давай сюда, вваливаться через парадный вход — плохая идея…

Мы забрались в театр через соседнее здание.

Дарлан в очередной раз толкнул меня в темноту, мы попали в темный дом и спустились вниз. Долго плутали по катакомбам, и это было… странно. Как будто бы я должна была бояться темноты, расходящихся по сторонам звуков, неизвестности… а на деле влилась в знакомую волну и легко плыла вперед.

В какой-то момент Дарлан остановился и нащупал руками железную лестницу, по ней мы выбрались наверх и оказались в пыльной подсобке. Воздух был затхлым, я закашлялась, а Дарлан поспешил распахнуть дверь и выпустить нас в коридор.

— Ходить по катакомбам для меня было нормальным? — спросила я шепотом.

— Вполне, ты редко отказывала себе в удовольствиях.

— И я занималась расследованиями… как у меня получалось?

— Ужасно, конечно, — охотно ответил Дарлан. Опять издевался, я уже научилась отличать эти отвратительные оттенки его словесного поноса.

— Тебя послушать, так я была плоха во всем, за что бралась.

— Даже не представляешь, как близка сейчас к истине… нам сюда. Я попросил кое-кого подготовить сцену и главный зал. С улицы огней видно не будет, а ты, быть может, разглядишь что-нибудь знакомое.

— Я любила театр?

— Скорее выпивку и вечеринки, которые здесь проходили.

Информация требовала осмысления. Уважаемая альтьера, но с тягой болтаться по подворотням, умением взламывать замки, любовью выпить и повеселиться… я была девушкой мечты.

Сейчас сложно было представить себя на вечеринке, не понимая, каково это… мне виделись яркие картинки, но они мелькали и исчезали быстрее, чем получалось за них ухватиться. Я представляла себе шум, смех и музыку, но не знала, фантазия это или правда, были ли мне весело, наслаждалась ли я. Возможно, сообщив о вечеринках, Дарлан сделал именно то, чего опасался: подкинул мне легкие воспоминания. Или как он это назвал? Ложным миром? Что-то вроде того. Я живо представляла вечеринку, но не понимала, присутствовала ли на ней сама.