— И много таких преступлений происходит?

— Работы хватает, — неоднозначно ответил Янис.

Вот оно как, значит.

От парня, не подозревающего о мертвой науке, до начальника полиции с университетом за спиной. Наверное, я еще ни разу не чувствовала пропасть между прошлым и настоящим так остро, как с этим Янисом. Думая о нем, я видела тонкую нить, что вот-вот оборвется. С Дарланом все было иначе, с Халом… я пока не знала. Его величество Алласан был для меня непредсказуемой загадкой, но с ним я ощущала себя как никогда живой. Вернувшейся из Посмертья окончательно.

Янис открыл очередную дверь, пропуская меня на лестницу, ведущую под землю.

— Там у нас допросные и камеры для временного содержания подозреваемых, — деловито пояснил он. — Все остальные отправляются в Игол. В Аннерам, сами понимаете, сейчас никого не отправить, а с некоторыми такая неразбериха… эти вопросы тоже отрабатываются, я сам лично проверяю дела заключенных, осужденных в первые годы Новых Земель. А заключенные все в Иголе, да.

— Говорите так, словно их там много.

— Хватает, — повторил он, пресекая мое любопытство.

Мы оказались в допросной, где нас ждала сивилла, та, что держала мне руки и которую я приложила лицом о стену. Увидев меня, она рассвирепела и сплюнула на пол, хотя целилась, конечно, в мою сторону. Похоже, стоило приложить ее дважды, чтобы плеваться не могла.

— Я ничего не скажу! — закричала девушка и глянула на меня с ненавистью: — А ты все равно сдохнешь, тварь. Ты ходячий труп, и тебя успокоят в ближайшее время. Слышала? Тебя зароют живьем, если придется!

Я посмотрела на Яниса и улыбнулась:

— Знаете? А мне нравится. Приступим к допросу?.

Мне хотелось поучаствовать в расследовании, было в этом что-то такое… знакомое и понятное. Как возвращение домой, где все вещи на своих местах и их можно найти на ощупь в темноте. Каждый угол знаком, каждый поворот, и все такое безопасное. Я знала, что говорить, как спрашивать, как себя вести. Это рядом с Халом я терялась и погружалась в какое-то сумрачное состояние, тонула в сомнениях и эмоциях, а здесь… расправила плечи и улыбнулась. Да, поучаствовать мне хотелось, но я лишь улыбалась и смотрела, как работает Янис. Он полицейский, это его расследование, нечестно все портить только из желания ступить на знакомую твердую почву.

— Мы выяснили твое имя: Фрея. Фрея Алис. Тебе всего семнадцать, Фрея, твоя жизнь даже не началась, впереди лет двести при хорошем раскладе. Двести лет, ты только подумай! — Янис выдержал паузу, глядя на сивиллу внимательно и серьезно. Она перестала метаться и обвинять меня во всех грехах, выдохлась и теперь испепеляла злым взглядом стену допросной, делая вид, что ей не интересно. — Часть этих лет ты уже перечеркнула, это правда, но все можно исправить. Конечно, не до конца, дело сделано, но обещаю: сто пятьдесят лет будут твоими, если проявишь благоразумие. Твои родители… — Янис мельком глянул на бумажку перед собой и поправился: — …твоя мать, Эрна, будет жива, когда вернешься.

Фрея дернулась и промолчала.

— Знаешь, сколько лет мне? Тридцать три года, — продолжил Янис. — А знаешь, чем я занимался в семнадцать? Жил в Низменности, голодал и едва не вступил в банду. Все так делали, я тоже хотел. Это казалось правильным, приобщиться к чему-то большему, чем ты сам, впитать высокие идеалы. Почему высокие? Не знаю, но так казалось. Чужие мысли виделись важными и правильными, понимаешь, Фрея? И я готов был за них биться. Сейчас уже не вспомнить, что пошло не так, не иначе Судьи вмешались и отвели от глупого решения, но я оказался в полиции. Прошло еще семнадцать лет, и моя жизнь изменилась так сильно, словно речь о разных людях. Что будет еще через семнадцать лет? Не знаю. Но мне бы не хотелось перечеркнуть все причуды и сюрпризы жизни одним необдуманным поступком.

— Так вы ничего не добьетесь, — фыркнула пленница. — Разве что умру от скуки, слушая ваши истории.

— Ты, Фрея, напала на гостью короля. Это расценивается как нападение на самого короля, ведь произошло все в его покоях. Боюсь, ты можешь умереть вовсе не от скуки. За проступок вроде твоего предусмотрена смертная казнь, но ты женщина, тебя не казнят, а запрут навечно в месте вроде этой темной комнаты. А до этого… ты все равно все расскажешь. На полицию работают сивиллы, а их яд может действовать по-разному, все зависит от способа приготовления. Ты знаешь? Я вот знаю, даже пробовал на себе однажды. Рассказал вслух такое, в чем не признавался даже мысленно, даже наедине с собой.

Фрея разом побледнела и стрельнула взглядом в Яниса:

— Ложь! Это все выдумки, городские легенды…

— Мертвая наука на месте не стоит, так что нет. Это правда. Яд сивилл развязывает язык матерым убийцам, безжалостным головорезам из Равнсварта, жестоким северянам, которым не страшны мертвые. А ты разговоришься еще быстрее. Сдашь всех и обязательно расскажешь, причастна ли к твоим планам мать. Соседи, друзья… ты расскажешь, подозревали ли они о чем-то. Если да, они пойдут по твоим стопам. Немного яда, и у полиции будет даже слишком много подозреваемых. В любом другом деле это было бы лишней тратой времени и ресурсов, но покушение на короля вопрос иного масштаба. Это не воровство на улице и даже не привязка кровью.

Из глаз девушки потекли слезы. Как-то быстро, в один миг целый потоп… она сразу начала выглядеть на свои жалкие семнадцать лет. Ребенок же совсем. Фрея была крупной, высокой и на вид могла одними руками гнуть железные прутья. Да что там прутья! Руки до сих пор ныли в местах, где Фрея их держала. Но недюжинная сила не делала ее взрослой.

— Надо было прыгать, — пролепетала она. — Надо было выбрать быструю смерть…

— Ты пыталась. Можешь этим утешиться, — предложила я.

Янис посмотрел на меня с укором, пришлось замолчать.

А вот Фрея заговорила. Не сразу, но было понятно, что намек на причастность матери, на возможность не просто втянуть ее в расследование, но и обвинить в деяниях дочери, стал решающим. Девчонке семнадцать, отправляясь на самоубийственную миссию, она думала лишь о важности этой миссии, никто не подсказал ей, как это отразится на близких. Или она думала, что умрет, и ей будет плевать? Отодвигала ответственность, но та все равно настигла.

Ничего особенного в истории Фреи не было. Она — дитя войн и потерь, ее легко было настроить на нужный лад, что и сделала погибшая сивилла Саша. Среди ночи она пришла к Фрее домой и объяснила ситуацию: во дворец прибыла некая женщина из-за стены. Не сивилла, но точно ведьма, ведь ради нее король откажется от перемирия с Равнсвартом. С тем самым суровым севером, о котором слагали легенды. А это означало одно: грядет новая война, новые мертвые, возможно, даже мать Фреи, а она и без того потеряла оба глаза, находясь в плену. Когда-то чужаки думали, что сивиллам нужны глаза, чтобы поднимать мертвецов…

Фрее сказали, что женщина из-за стены сильна, нужен кто-то, способный ее удержать. Фрее сказали, что воткнуть кинжал в грудь этой женщины недостаточно, нужен обязательно яд, с которым возвращение в живые станет затруднительным. Даже невозможным, ведь яд они раздобыли сильный. Фрее еще много чего сказали, и она, заливаясь слезами, выложила это нам.

— Девушка недоговорила, — вздохнула я за пределами допросной. — Ее послушать, так некие сивиллы пришли с предложением, а она возьми, да согласись. На убийство, да еще во дворце! Я понимаю, что многие ратуют за светлое будущее, но как будто бы люди склонны больше думать о себе и своем светлом будущем. Да, случаи бывают разные, но… так быстро решиться на убийство, зная, что сама при этом умрешь?