Кажется, это ненадолго. Этот толстяк за мной придет, обязательно придет… надо было добивать или вообще не нападать. Почему я не сдержалась? Терпела же пощечины, молчала. А сейчас… меня невыносимо бесили его липкие прикосновения, я к такому не привыкла… выжить теперь будет сложнее. Если оглянуться назад, рассмотреть мои злоключения, то сразу понятно: есть у меня привычка все для себя усложнять.

Я уселась на грязный влажный пол. Тело чесалось то ли от отвращения к чужим прикосновениям, то ли из-за грязи. Платье давно превратилось в тряпку, на ногах разводы, на лице… боюсь даже представить, что там. Волосы все влажно-спутанные. Кажется, если этот полицейский Янис и впрямь альтьер, то мой вид станет для него испытанием. Даже если он придет, то увидит ли в «грязной девке с улицы» ту, что знал когда-то давно? Я уже в это не верила. Грязный комок из сомнений — вот, чем я была.

За дверью пока тишина, но за мной придут.

Нападение никто мне с рук не спустит… как бы прикосновения одного толстяка не показались мне блаженством. Все познается в сравнении. При мысли об этом я схватилась за цепь двумя руками и потянула на себя. Бесполезно, как и в прошлые попытки. Как оказалось, цепи толщиной в руку этими самыми руками не рвутся. А замок на кандалах не поддавался, я попросту не нашла, чем его можно открыть, в моей камере не было острых предметов, а на мне осталось лишь платье. И бежать потом некуда, ведь в двери с внутренней стороны отсутствовал замок. Но со свободными ногами все равно легче, хотя бы отбиваться можно.

Оставив в покое цепь, я обняла себя за плечи и уставилась в пол.

Сбежала бы я, зная, что из теплого дворца с пушистой периной на кровати попаду на грязный пол какой-то камеры? Забавно, но да, все равно бы сбежала. В глубине души я понимала, что просто не будет. И Дарлан… вдруг вспомнилось, как он напивался, пока я бродила по темному дому, как сидел в театре, глядя в одну точку, как хохмил без остановки и каким взглядом меня провожал. Он тоже знал, что меня ждет. Догадывался, но все равно отправил. Сволочь, как ни крути.

Меня словно забыли.

Я напряженно ждала, когда за мной придут, когда все случится. Мышцы стали каменными, руки задеревенели, так сильно я цеплялась за свои же плечи. Но за дверью звенела тишина, приговор откладывался. Время от времени я возвращалась к попыткам выдернуть цепь, но это так, паника утопающего. Чтобы выдернуть такое из камня на полу, надо быть… не знаю, мертвой Армией?

Сидеть и ждать приговора было невыносимо. Я дернула ногой еще сильнее, цепь противно звякнула и врезалась в кость. Этак и без ноги можно остаться. У меня распухла щиколотка, на пол стекала теплая кровь. Или грязь — все смешалось, полагалась я только на ощущения. Острой боли не было, возможно, ее заглушали другие эмоции. Но на ощупь нога чувствовалась так себе, перестаралась я с цепью.

Вдруг за дверью раздались шаги, затем приглушенные голоса:

— Что здесь случилось? Коротко и быстро.

— Ваше величество! В прошлый раз вы велели докладывать о необычных случаях, так что вот… мы поймали шпионку. У северной стены. Она пряталась в Виливе, но все время ходила на север. Мы следили за ее перемещениями, но ничего особенного не углядели, было решено ее допросить.

— Шпионку? Женщину?

— Она очень сильная! Сломала руку альтьеру Ламу! Едва его не задушила, и вообще, почти сбежала… пришлось ее заковать. Говорить поначалу отказывалась, затем затребовала не кого-то, а самого альтьера Яниса! Она работает на мертвый дворец, ваше величество, без сомнений. Альтьер Лам запретил сообщать о ней, хотел сам разобраться, выведать побольше информации, но… лучше вам знать. Альтьер Лам из полиции, а приказ сообщать о необычных происшествиях был для стражи.

— Я хочу взглянуть.

— Конечно, только… оставайтесь у двери.

Предупреждение вызвало усмешку: неплохо я напугала стражу. Вышло само собой, кажется, когда-то меня учили сражаться, вот и получилось, как получилось… обидно только, что даже остатки былых навыков вылезли вперед воспоминаний.

Я заставила себя сесть ровно, выпрямить плечи. Все это время, сидя в темноте, я ждала, что со мной будет, что со мной сделают. Надеялась на полицейского Яниса как на последний шанс. Но чтобы сам король пожаловал к пленнице? Такого я не ожидала. Такое и предугадать-то невозможно.

И почему-то я разволновалась в разы больше, чем во время поимки или любого из допросов. Тогда я словно наблюдала за происходящим со стороны, не до конца осознавала своего положения, оттого не нервничала до слез и соплей. Не видела в этом смысла. А тут не знала, затаить дыхание или дышать, как после длинного забега, сердце металось в груди и билось подозрительно часто. Сидеть на месте с прямой спиной, изображая гордое спокойствие, было настоящим испытанием, хотелось то ли вскочить на ноги и бегать по камере, то ли забиться в угол и отвернуться. Этот король… мы знали друг друга когда-то. Хорошо знали.

Лязгнула дверь, в комнату шагнул человек.

Высокий — вот и все, что можно о нем сказать. Слишком темно, а слабый свет бил ему в спину, кроме роста и худощавой фигуры разглядывать нечего. А мне хотелось, очень хотелось окинуть его жадным взглядом, изучить каждую черточку. Узнать причину своей сердечной паники.

— Назови себя, — приказал он.

В ответ я молча отвернулась к стене.

Опасалась, что голос выдаст.

— Тебя правда послал Бурхардингер? — голос жесткий, уверенный, этот человек привык повелевать и обычно его слушаются. Его боятся. Меня же больше пугала собственная странная реакция и гулко бьющееся в груди сердце, вовсе не корона на чьей-то голове. Пожалуй, я с самого возвращения из Посмертья не испытывала сразу так много чувств. Невыносимо. Он должен уйти и оставить меня в покое, пусть проваливает! Мне нужно время, чтобы все обдумать, успокоиться, подготовиться к встрече, а не так… быстро и странно. Он не должен видеть, как я задыхаюсь от страха. Только не он!

— Ты должна что-то сказать, — равнодушно продолжил мужчина, не замечая моих душевных терзаний. — Или останешься здесь, пока не заговоришь. Мне плевать, как быстро это случится. Вытащить себя можешь только ты сама, но если твоя игра — это тишина, то играй в нее сколько угодно…

Надоел!

— Пошел ты, — процедила я.

— Что ты сказала?

— Подойди ближе, король, и я прошепчу это тебе на ухо прежде, чем свернуть шею.

Повисла тишина, вошедший замер и, казалось, перестал дышать. И я тоже затаила дыхание, ожидая его реакцию. Как он поступит? Влепит пощечину, как один из его людей? Швырнет в меня чем-нибудь? Развернется и уйдет, приказав морить меня голодом? Вариантов много. Но ни один из них не пугал. Меня больше пугал сам этот король, его присутствие и незримая власть надо мной.

Молчание затягивалось.

Я не понимала, что происходит, почему он замер у двери и молчит. Он ведь не мог узнать меня по голосу? Это невозможно, я шипела, как загнанная в угол змея, обычно голос у меня иной. На всякий случай я подтянула к себе ноги, готовясь принимать удар. Цепь громко звякнула и вывела местного короля из оцепенения. Он сделал шаг вперед. Затем еще шаг. Шагал странно, словно пьяный, словно нетвердо стоял на земле. Может, так оно и было, в темноте многого не разглядишь.

Наконец, он оказался возле меня, совсем близко. Наклонился, разглядывая лицо. А я напряженно ждала, что будет. Не понимала, что происходит, почему все стало вдруг так странно, почему в груди бешено грохочет сердце, почему я хочу отсюда сбежать или оказаться в допросной, ведь там я не испытывала такого ужаса… оказалось, что странности только набирают обороты, ведь мужчина вдруг упал передо мной на колени и тяжело задышал. Хороший момент, чтобы напасть, он близко, и он король, его жизнь — великая ценность, ею можно торговаться… но я этого не сделала. Вжалась в угол и ждала, что будет дальше.

А дальше он едва слышно прошептал:

— Ида?..