Круклис посмотрел на себя в зеркало.

– Точно теперь не установишь. Да и какая разница? Если я и копия себя, то очень удачная. Мне нравится.

Я сделал пару глотков, подождал минуту, но поскольку он погрузился в многозначительное молчание, пожал плечами и вернулся к своим расчетам.

Чтобы запустить фотонный двигатель «Туарега», в межзвездной среде требовалось набрать минимум двести километров в секунду. Мы шли пока со скоростью в девятнадцать. Я прикидывал, нельзя ли использовать то, что вдоль всей орбиты Феликситура протянулось облако серных паров, плотность которых раз в пятьдесят превышала среднюю плотность галактического газа.

Теоретически в таком супе реакция аннигиляции встречных ионов с антипротонами наших запасов должна дать ощутимую тягу на гораздо меньшей скорости. Единственное условие состояло в том, что курс звездолета должен пролегать в плоскости планетной орбиты. То есть первоначально не будет направлен в сторону Солнца. Следовательно, потом предстоял поворот, и от этого терялось некоторое время. Зато более ранний переход на мощное аннигиляционное топливо означал значительный выигрыш в том же времени.

Разумеется, месяц-другой в нашем положении принципиальной роли не играл, но… хотелось морского ветра. Еще хотелось побыстрее передать Мод в нужные руки.

– И что ты собираешься делать с Мод? – вдруг спросил Круклис.

Он допил чай и закурил длинную сигару. Видимо, награждал себя за долгое воздержание у Кроноса.

– Как – что? Лечить, – рассеянно отозвался я.

Круклис закрыл глаза и процитировал:

– Откуда это? – все так же рассеянно поинтересовался я.

– Не помнишь?

– Что-то древнее.

– Весьма. Чай понравился? Он из Индии.

– Да, спасибо.

– А от чего ты собрался лечить Мод?

– Не знаю.

– Может быть, лечить и не надо?

Тут он меня озадачил.

– То есть?

– Я говорю не про ее нынешнее состояние, конечно, – поспешил разъяснить Круклис.

– А про что?

– Была ведь причина, которая привела ее к нынешнему состоянию.

Я почувствовал глухую тревогу. Тронул он все-таки больную тему. Я надеялся, что этого не произойдет.

– Вот ты о чем… Да, Мод хотела отправиться за тобой.

– А ты ей не позволил.

– Hominis est errare, знаешь ли.

– Верно, человеку свойственно ошибаться. Только кто ошибся? Ты, я или Мод?

– Утверждать не берусь.

– Предоставишь все специалистам?

– Нет. Предоставлю все ей самой. Пусть решает. Но сначала она должна получить такую возможность. Будучи в здравом рассудке.

– Справедливо, – согласился Круклис. – Если считать, что тогда, на Горавитоне, Мод была не в здравом рассудке.

– А в чем, собственно, дело? – напрягаясь, спросил я.

Круклис поднял обе бледно-розовые ладони вверх, словно демонстрируя, что безоружен. Так я ему и поверил…

– Да нет никакого дела. Извини. Хотел знать твои планы.

– Вот, – сказал я. – Теперь знаешь. А твои планы узнать можно?

Круклис усмехнулся.

– Это становится любимой темой. Эх ты, гоминида…

В чем-то я остался подростком. Терпеть не могу высокомерной снисходительности. Считал и считаю, что боги тоже должны быть интеллигентными. Хорошие манеры никому не вредили. Ни на том, ни на этом свете.

– Тому есть причины, герр фон Циммерман. Я не хочу да и не смогу заставить тебя что-то сделать, но вот думать буду то, что захочу.

– Что ж, позиция достойная. Но с моей стороны попросту нечестно рассказывать тебе все.

– Секреты?

– Вынужденные. Серж, дорогой, да живи ты без всего этого! Живи, пока можно, пока не надоело. Много мудрости – много печали, знаешь ли. Давно сказано.

– Давно. Но не слишком ли ты меня оберегаешь?

– Не слишком. То, что я знаю, тебя иссушит. Преждевременно. И не надо видеть во мне троянского коня. Те, кто старше нас, в такой кавалерии просто не нуждаются. При их возможностях коварство не имеет смысла, настолько их возможности велики.

– В самом деле?

– А подумай сам. От Кроноса они меня спасли так же легко, как мы спасаем мотылька от пламени свечи. Вспомни наши инсайты. Это ведь кое-что значит, не так ли?

Я был вынужден кивнуть.

– Да и тебе есть за что сказать спасибо тем, кто старше нас. Пусть ты еще и не вполне понимаешь, за что, но ведь чувствуешь, не так ли?

– Есть такое.

Мне показалось, что говорил он искренно. Проверить я не мог, оставалось поверить. В то, что не везу лошадь.

Фотонный двигатель начал «забирать» тягу на скорости пятьдесят семь с половиной километров в секунду. Правда, сначала довольно слабо. Но час за часом ионизирующие лучи находили все новую пишу. В прожорливую воронку двигательной системы попадало все больше материи. Встречные частицы аннигилировали с антипротонами. За кормовыми отражателями разгоралось зарево, ускорение росло.

К моменту выхода из серного облака корабль пролетал уже больше трехсот километров в секунду – вполне достаточно, чтобы устойчиво набирать ход и в разреженной межзвездной среде, стартовые расчеты были верными.

После новой серии вычислений я провел коррекцию траектории. «Туарег» покинул орбиту Феликситура, мы легли, наконец, на генеральный курс, сэкономив время с энергией, и… больше делать было нечего.

Перед пастью массозаборника встали сорок восемь геолет пути. При релятивистской скорости для нас они неизбежно сожмутся в тридцать девять, но и этого хватало с избытком. Всплыл тоскливый вопрос досуга. Каюты на «Туареге» маленькие, бассейн крошечный, возможности для серьезной научной работы нет. От подробных рассказов о своих приключениях Круклис продолжал уклоняться. По этой причине долгие беседы двух мужей у камина казались маловероятными. Играть с учеником сверхцивилизации в какие-либо игры бессмысленно – постоянно выигрывает, чародей, даже в кости. Джекил, и тот от него пострадал. Всеми же прочими развлечениями я уже был сыт. Оставалось одно: отправиться в спячку.

Круклис решил последовать моему примеру.

– Тебе-то спать зачем? – спросил я.

– Спать мне нужно затем, чтобы не будить подозрений. А то прилетим на Землю, и тут выяснится, что странная гоминида Круклис без малого полвека промучился бессонницей. Кстати, не такой уж я и монстр. Тоже скучаю без общества.

– Мгм. И ничто человеческое тебе не чуждо?

– Нет, кое-что чуждо. Глупость, например.

– Сарказму не поубавилось.

– Но тебе я рад, Сержик.

– Да-а… Если так, жуткое это местечко – Кронос.

– Нет, не жуткое. Одинокое. Я думал, что меньше нуждаюсь в человечестве.

– Наверное, это пройдет?

– Вот тогда, Серж, и наступит жуть. Представь себе, что может чувствовать питекантроп в нашей компании. То же самое – и я. В той компании.

– Разница так велика?

– Огромна.

– Оставайся жить с человечеством. Кто тебя неволит?

– Уже не могу. Этого и боялась Лаура…

Тут он запнулся.

– Ладно, пора впадать в спячку. Я тебе надоел?

– Отчего, Парамон? Мальчонка ты тоже смышленый. Тут еще Сумитомо…

– Что – Сумитомо?

– Да он за тебя ходатайствовал. Боялся, что обижу.

Круклис рассмеялся.

– Да? Весьма трогательно с его стороны.

– Тоже приятная гоминида?

– Весьма и весьма.

– Хочешь можжевеловой?

– На посошок?

– На посошок.

– А давай.

– Наливаю, чудовище.

Круклис ушел улыбаясь. Вероятно, ни о чем не волновался. Меня же кое-что беспокоило. В частности, то, довезет ли нас Джекил туда, куда пообещал. Тоже ведь мальчонка не промах. А я отношусь к очень недоверчивым простакам. Поэтому перед залеганием в анабиоз произнес помилованному софусу замечательную речь о перспективах братского союза людей и роботов. После того как каждый отработает свою барщину. Как те, так и другие, отметил я, подслащая пилюлю.