— Надо же, какой ушлый жук! Сам цветы портит, сам конфеты ест, а девчонке, не иначе, принёс одни объедки, — проворчала женщина и отвернулась в другую сторону.

Ксения вопросительно посмотрела на Жанну.

— Попробуем? Может, он врёт насчёт коньяка, а мы тут дуры уши развесили.

— Давай, — согласилась Жанна и содрала целлофан с коробки. — Ксюш, выбирай.

— Хочу вон ту полосатую и в золотом фантике, — заявила Ксения, плотоядно облизнувшись.

Жанна улыбнулась, глядя, с каким удовольствием она ест конфеты.

— Вкусно, сладкоежка? — поинтересовалась она.

— О! Это бесподобно, поверь мне! Натуральный шоколад и чудесный коньяк, — Ксения запихала в рот очередную конфету. — Так и быть, Белозёрский, я тебя прощаю. В конце концов, откуда тебе было знать, что я жива.

— Прости! — вздохнул Андрей. — Я страшно рад, что ты жива. Правда, до сих пор не верится, что при таком ранении можно выжить…

— Ранение? — женщина живо обернулась. — Если вы из госпиталя, значит, были на фронте. Милый, ты моего сыночка там не встречал? Сашка Воронов! Ой, да что я говорю! Александр Петрович Воронов он! Светленький такой мальчонка, курносый и уши лопушком. Небольшого такого росточка, тебе он будет до плеча, — волнуясь, проговорила она и с надеждой воззрилась на Андрея.

На всякий случай, он напряг память, но такого среди его знакомых не было.

— Нет, что-то не припомню, — покачал он головой.

Глаза женщины заблестели слезами, и она перевела взгляд на Ксению.

— Деточка, может, ты его видела?

— Нет, Галина Васильевна, мне он точно не встречался, — ответила Ксения и, сочувственно глядя на соседку, протянула ей коробку с конфетами. — Пожалуйста, угощайтесь.

— Спасибо, я не могу, у меня диабет, — отказалась женщина и, отвернувшись, заплакала.

— Вы идите, посмотрите, как там моя выписка, — тихо сказала Ксения и, округлив глаза, замахала на гостей руками. — Идите давайте! Кому говорят?!

Выйдя из палаты, Жанна вознамерилась посетить заведующего хирургическим отделением, чтобы написать заявление на отпуск — правда, без особой надежды его получить — но Андрей потянул её к лифту.

— Давай выйдем на улицу и поговорим.

— Нам не о чем разговаривать, — отказалась Жанна.

— Очень даже есть о чём.

— Ладно, идём, — согласилась она.

В кафе они взяли кофе и выпечку и сели за стол.

— Как ты? — спросил Андрей.

Жанна потерянно посмотрела на него.

— Если ты о родителях, то лучше ничего не спрашивай. Иначе я начну кричать и плакать.

— Хорошо, — он всыпал в чашку две порции сахара и тщательно его размешал. — Тогда давай поговорим о тебе и Рябове, — сказал он, пристально глядя на неё.

— Тебя наши отношения не касаются, — ответила Жанна, не поднимая головы.

— Не будет у вас никаких отношений.

— Это не тебе решать!

— Тихо! Не сердись. Я не вмешиваюсь в твою жизнь, а предупреждаю как друга. Рябов при всём желании не сможет предложить тебе руку и сердце.

— Уже предложил, — улыбнулась Жанна.

— Когда это было? До или после смерти… ну ты понимаешь.

— Это что-то меняет? — насторожилась она.

— Да. После поступка твоих родителей он, если женится на тебе, погубит свою карьеру.

— Подумаешь! — пренебрежительно фыркнула Жанна. — На ФСБ свет клином не сошёлся. Если Кирилл оттуда уйдёт, мне будет только спокойней. Во всяком случае, не буду волноваться, что его убьют в какой-нибудь из операций.

Раздумывая как быть, Андрей потянулся к чашке с кофе.

— Отец говорил тебе, что у меня есть дар предвидения?

Жанна удивлённо вздёрнула брови.

— А он есть у тебя?

— Значит, не говорил, — резюмировал он. — Это несколько осложняет ситуацию. Возможно, ты мне не поверишь… Ладно, рискну.

Рассказ Андрея о походах в будущее поначалу вызвал у неё недоверие, но затем её настрой поменялся и она, слушая его, стала всё чаще уточнять детали.

— Выходит, конец света, который так долго пророчили, всё же настанет, — сказала Жанна и её взгляд потемнел. — А знаешь, Белозёрский, давай отпразднуем это событие.

— Каким образом? — вопросил Андрей, чувствуя, как забилось сердце.

— Купим шампанское и поедем ко мне.

— У меня есть ключи от квартиры Льва Моисеевича.

— Хорошо, давай поедем к отцу, — согласилась Жанна и грустно улыбнулась. — Пусть его дух порадуется за нас. Да, чуть не забыла, — она взялась за телефон. — Ксюш, тут так сложились, что я не смогу забрать тебя сегодня. Честное слово, завтра ровно в восемь я буду у тебя, даже если на моём пути встанут все демоны мира.

— Главное, чтобы на твоём пути не возник Белозёрский, — сказала Ксения и весело добавила: — Не бери в голову, подруга! Оттянитесь там как следует, чтобы было что в старости вспомнить, а я подожду, мне ни к спеху.

— Спасибо!

Жанна убрала телефон в сумочку и вопросительно глянула на Андрея.

— Едем, товарищ генерал?

— Спрашиваешь!

На улице, в ожидании такси, Андрей взял её за руки и их пальцы тесно переплелись друг с другом.

— Эй, народ! Хорош целоваться! Мы едем или нет? — не выдержал таксист, видя, что телефон у них звонит, а парочка по-прежнему не обращает на него внимания.

***

Это была чудесная ночь. Она пролетела как единый счастливый миг, до краёв наполненный пылкой страстью, откровенными разговорами и рвущей душу горькой нежностью во взглядах.

Наутро, стараясь не потревожить спящую Жанну, Андрей оделся и, выйдя из квартиры, тихо притворил дверь. Внизу, стоя у парадного, он пожалел, что у него нет сигарет, хотя ему не столько хотелось курить, сколько застрелиться. Корчащаяся в муках любовь не давала ему дышать, разрывая сердце на части, и он отстранённо подумал, что теперь понимает, почему в старину совершенно здоровые мужчины умирали, не имея возможности быть рядом с любимой.

ГЛАВА 14. Дела рабочие, дела семейные, или Старая любовь не ржавеет

Секретная лаборатория, располагающаяся под госпиталем, вопреки обыкновению, была полна людей, которые занимались тем, что размонтировали оборудование и паковали его в ящики.

Лапочкин некоторое время наблюдал за процессом.

— Сколько времени это займёт? — спросил он Рябова.

— Спецы обещали переместить за восемь суток. Справились бы быстрей, но режим секретности. Во время перевозки придётся рассредоточиться и петлять по ложным маршрутам, чтобы нас не засекли. К тому же запланировано несколько перегрузочных пунктов. На последнем этапе перевозить груз будут только доверенные люди.

— Что ж, надеюсь, проколов не будет, — Лапочкин подошёл к бассейну с флуорисцитом. — Сделали, как Лев просил?

Рябов кивнул.

— Тела растворились почти мгновенно, — сказал он и добавил: — Жанна тоже присутствовала на церемонии.

— Как она? Плакала?

— Да, — голос Рябова дрогнул, и он сделал вид, что закашлялся.

— Поскольку она непричастна к делам матери, сними с неё подписку о невыезде, но наблюдение пока оставь.

— Хорошо. Как долго следить за ней?

Лапочкин глянул на мерцающую поверхность флуорисцита, живущего своей загадочной жизнью.

— Это не столько слежка, сколько охрана. Лев мне не простит, если с дочерью что-нибудь случится, а Хоук вполне может решить, что она будет полезна в его делах. К тому же во время допроса мне показалось, что он питает к ней личный интерес.

— Подлюка! Да как он смеет?.. — Рябов осёкся. — Виноват! Я подберу надёжных людей. Они присмотрят за ней.

— Вот и славно, — кивнул Лапочкин. — А теперь идём в мой кабинет. Начнём вводить тебя в курс дела. Чем быстрей научишься плавать в политическом болоте, тем лучше для тебя.

«Господи! Вот за что мне всё это? Ведь из меня такой же президент, как из того же Белозёрского. Тогда почему именно я, а не он? Говорят, он вернулся к своей бывшей, так ему и карты в руки. Влияние тестя, знакомства, деньги — всё при нём, не то что у меня. Ну честно! Из денег только зарплата, из знакомств только школьные и студенческие друзья. Конечно, кое-кто живёт неплохо, но никто из них, насколько я знаю, отнюдь не Рокфеллер», — Рябов вздохнул, но спорить не стал.