Она щёлкнула зажигалкой и прямо глянула на него.
— Это моя проблема, тебя она не касается. Не беспокойся, я справлюсь. В конце концов, у вас с ним практически равные шансы. Встреть я тебя раньше, чем его, и тебе вообще было бы не о чем беспокоиться.
«Лжёт», — не поверил живущий в Кирилле контрразведчик. Но человеку свойственно надеяться на лучшее, за исключением совсем уж отъявленных пессимистов, а Рябов пессимистом не был.
Глава 15
ГЛАВА 12. Убийство несостоявшегося Нобелевского лауреата. Знакомство с Василием Пупкиным
«Чёртова прогностика!» — поморщился Андрей, когда обнаружил, что вновь стоит на Невском проспекте опустевшего Питера, причём находится у Аничкова моста, а не в районе Александровского сада как это было в прошлые разы.
Несмотря на сумерки раннего утра, видимость была отличной и ему подумалось, что причиной тому новый чип. И тут до него дошло, что он не ощущает присутствия Слоневского. «Лев Моисеевич?» — позвал он, но учёный не откликнулся.
«Брр! Холодно! — Андрей зябко передёрнул плечами. — Интересно, почему каждый раз меня выбрасывает в будущее ранней весной?» Угрозы в окружающем мире он не чувствовал, но почему-то ему было не спокойно. Неожиданно он понял, что всегда ощущал незримое присутствие Слоневского; более того он был для него такой же опорой, как он сам для сына во время его комы. «М-да, незадача! На этот раз я здесь один, без няньки. Как бы не наломать дров и не застрять здесь навсегда», — мелькнула у него тревожная мысль.
Тем не менее он был полон решимости выяснить, какая именно катастрофа разразилась в мире и из-за чего именно. Впрочем, относительно последнего у него не было сомнений, что затравкой всему послужило изобретение Слоневского.
«Проклятое желе!» — с раздражением подумал Андрей. Затем он вспомнил, что обязан флуорисциту тем, что жив до сих пор, и призадумался. До этого его не интересовало, что представляет собой чип, созданный на основе так называемой тёмной материи, а по сути совершенно неизвестной субстанции, которая по прикидкам учёных составляет больше девяноста процентов вещества Вселенной. Каких-либо внятных предпосылок не было, но отчего-то у него возникло ощущение, что это не просто саморазвивающийся материал, которому суждено заменить собой строительные и прочие материалы.
— Слишком уж у тебя заковыристое происхождение, дружище, — произнёс Андрей вслух, чтобы отогнать ощущение, что он остался один в целом мире. — И да, спасибо, что каждый раз спасал меня, в какой бы жопе мира я ни оказался, — добавил он и замер, ожидая сам не зная чего.
Чуда не случилось: чип не поддержал беседу.
— Ну вот, а мне уж стало казаться, что ты разумен, — пробормотал он и зашагал к квартире Слоневского, которая находилась в начале Невского проспекта. Он привык руководствоваться внутренним компасом и не задавался вопросом, зачем туда идёт.
Около памятника Екатерине Второй по его спине пробежал ледяной холодок — предвестник грядущих неприятностей. К тому же с некоторых пор ему чудилось чьё-то присутствие. Когда периферическое зрение словило странную зелёную вспышку, он резко обернулся. Но сколько он ни вглядывался в быстро редеющую предутреннюю мглу, всё напрасно. Вокруг не было ничего живого, за исключением птиц и мелкой живности, в основном, крыс и кошек, что шустрили в поисках пищи.
Андрей зябко передёрнул плечами, хотя ему было не холодно, скорей, наоборот, спина взмокла от напряжения. Он сдёрнул было шлем с головы, но холодный ветер заставил его передумать. «Чёрт! Не зря мама говорила, что ничто так не напугает, как собственное воображение. Или дело всё же в чипе?» — он сплюнул горечь, скопившуюся во рту, и вновь зашагал по Невскому проспекту. Боковым зрением он ещё несколько раз замечал зелёные вспышки, но больше не обращал на них внимания, решив, что это фокусы нового чипа.
С мокрой спиной он начал вскоре мёрзнуть, поэтому зашагал быстрей, а затем и вовсе перешёл на бег. В общем-то, спешить было ни к чему, но его нервировало запустение, воцарившееся в родном городе.
Отдышавшись перед парадной, ведущей в квартиру Слоневского, он толкнул дверь и взбежал на второй этаж. Слой пыли на лестничной площадке по-прежнему был не тронут, но на этот раз ключи не торчали в замочной скважине.
Ни на что особо не надеясь, Андрей сунул руку в карман, хотя помнил, что отдал ключи сыну. Вопреки ожиданиям, они вновь оказались у него. Он не стал задаваться вопросом откуда они взялись, как и о том, почему для прогулок по постапокалиптическому будущему ему каждый раз выдают солдатскую форму. Воспользовавшись ключами по назначению, он шагнул внутрь квартиры и ощутил, что там кто-то есть. Правда, это не вызвало у него тревоги.
«Видимо, свои», — решил Андрей. Тем не менее он был тёртым калачом и всё же держал оружие наготове. Бесшумно ступая, он толкнул дверь кухни.
Вид Раменской, сидящей за столом, неприятно его удивил. «Чёрт! Что-то интуиция капитально начинает меня подводить», — подумал он, насторожённо глядя на неожиданную гостью.
— Что, Белозёрский, судя по вашей недовольной физиономии, вы не ожидали меня здесь увидеть, — усмехнулась она.
— Верно, — признался Андрей. Отправив автомат за спину, он отодвинул стул и сел напротив. — Как вы здесь оказались? — требовательно спросил он.
— Вас же не удивляет присутствие моего мужа в ваших видениях, так отчего вы удивляетесь мне? В конце концов, у нас с ним равные права на изобретение флуорисцита.
— С чего вдруг? Конечно, если речь не о совместно нажитом.
— Нет, не о нём. Я равноправный партнёр по созданию флуорисцита… — на лице Раменской промелькнула досада. — Вообще-то, как химику, идея принадлежит мне, а Лев больше по технической части, но я не умаляю его вклад. Без его участия флуорисцит вряд ли был бы создан.
— А Слоневский с вами согласен?
Раменская пожала плечами.
— Мне всё равно. Я знаю себе цену.
— Значит, нет, — резюмировал Андрей и смерил её взглядом. Чутьё говорило ему, что она не лжёт. — Скажите, в той тетрадке, что нашёл отец Слоневского, химические формулы принадлежали вам? — что-то надоумило его спросить.
— Да, — ответила Раменская. — К тому времени меня уже упекли в сумасшедший дом, — она грустно улыбнулась. — Окружающие посчитали, что мои бредни о тёмной материи уже выходят за рамки здравого смысла. Возможно, пиши я фантастические романы, мне бы сошло это с рук, но тогда графомания ещё не настолько была распространена. В общем, если бы не Лев, я действительно сошла бы с ума. Это он вытащил меня из Кащенко.
«И всё же вред был уже нанесён», — подумалось Андрею.
— Вам жаль меня? — догадалась Раменская и скривила губы. — Терпеть не могу, когда меня жалеют. И вам это тоже не сойдёт с рук. Думаю, вы уже догадались, что я мстительна. Я никогда не прощаю тех, кто переходит мне дорогу. И не важно сделано это осознанно или по недомыслию.
— Чем же я перешёл вам дорогу? — поинтересовался Андрей.
— Вы покусились на самое дорогое, что есть у меня. Вы хотите отобрать у меня дочь.
Он смерил собеседницу долгим взглядом.
— Странная у вас любовь. Вам плевать, что Жанна может погибнуть в зоне СВО, но вы ревнуете её к мужчине.
— Любовь, вообще, странное чувство, — парировала Раменская. — К тому же, что бы вы ни думали, я не диктатор. Дочь свободна в своих поступках. Просто я знаю, что с вами она будет несчастна, и хочу уберечь её от ошибки.
— Я уже вам говорил, что нам не быть вместе.
— Вопрос в том, можно ли вам верить.
Андрей заколебался, а потом всё же сказал:
— Это обещание я дал не вам, а мирозданию, поэтому можете не переживать.
— Мирозданию? — переспросила Раменская и сухо рассмеялась. — Думаете, я куплюсь на такие глупости?
— Для вас глупости, для меня реальность, с которой нужно считаться, — сдержанно проговорил Андрей.
Раменская с любопытством посмотрела на него.