… ну или он ошибался, потому как Иккуко возмущенно ощерилась:

— Ты что, решил использовать меня как подстраховку?! Чтобы пришли за мной?!

— Кому ты нужна, бестолочь! — рявкнул Сакура в трубку. — Я говорю, что если со мной что-то случится, то, когда ты станешь взрослой и поумнеешь, ты сможешь снять эти деньги.

Иккуко помолчала, явно обдумывая сказанное. Затем она осторожно поинтересовалась:

— А что с тобой должно случится?

— Кто знает, кто знает, пока-а-а-а!

И, не дожидаясь ответа, он бросил трубку. Потом потер виски. Боже, как же это было сложно. Он услышал чужой голос в последнюю секунду, мужской, и взмолился богам, что если это окажется Нико, то его тут же ударит молнией.

Ладно, разговор не задался вообще. Видимо, придется объяснять свою гениальную схему матери… Но одна мысль о том, что будет, когда она узнает о подобных аферах (точнее, какой крик будет стоять), быстро вынудила Сакуру отбросить эту мысль в сторону. Возможно, все же придется позвонить отчиму. Да, не хотелось… Но он хотя бы не станет на него орать.

Наверное.

Сакура не был уверен, было ли ему просто все равно или не совсем.

Через секунду Иккуко перезвонила, и он с сомнением взглянул на трубку.

— Какого черта ты снова бросаешь трубку?! — бушевала на том конце провода сестра. — Тебе надо отучиться от этих двоих идиотских привычек!

— Не нужно, — прорычал Сакура. — Я что, слышал голос Нико?! Ты опять с этим маленьким гаденышем?!

— Какая разница! Тут вопрос в другом! Ты куда намылился?! — в ответ Сакура промычал что-то нечленораздельное и кокетливо засмеялся, всеми силами намекая, и голос Иккуко зазвучал куда серьезней, что для нее было весьма неожиданно после всего бестолкового диалога до: — Ты это серьезно? Про все то, что с тобой может случится?

— Слушай… Я не знаю, хорошо? Я надеюсь, ты не услышишь об этом в новостях, — он нервно икнул. — Я надеюсь, что не услышу об этом в новостях.

Трубка молчала; видимо, в этот раз Иккуко по-настоящему переваривала информацию. Она всегда знала о его делах, но редко когда они были настолько опасными. Если Юаса решил пойти против «Накатоми» — это вам не с местными бандами разбираться. Сакура пусть и мог назвать себя шиноби, но не того ранга, как, например, та же Хотару или ее ненавистный красавчик: они работали с крупной корпой и исполняли дела куда более сложные, чем он до этого. Пока что ему везло, но сложно было сказать, насколько долго это продолжится.

— Есть такая вещь, — внезапно начала Иккуко, — как визуализация желаний. Если ты будешь повторять одно и то же, то в какой-то момент оно случится. И карма когда-нибудь тебя покарает. Вот ты постоянно ноешь, что у тебя мало денег, поэтому у тебя их и нет!

Сакура возмутился — потому что денег не было исключительно из-за покупки всякого мерча с Кехиме, а еще потому, что это была сущая бессмыслица для человека, который жил логикой и фактами — и возразил:

— Это глупо.

— Нет! Если ты будешь говорить о том, что с тобой что-то случится, то так оно и будет!

— Ну-у-у, я надеюсь, что все же этого не произойдет, — кисло отметил Сакура. — Но надо подготовится на черный день. Знаешь, в конце концов рациональные люди именно так и поступают.

Иккуко вновь помолчала и тише, словно шепча, проговорила:

— Это рационально, но бесчувственно.

— Лучше радуйся, что у тебя в случае чего появится куча денег. Хотя, конечно… лучше бы не появилась.

— Ты думаешь, деньги мне заменят тебя?

Сакура так и замер, смотря на трубку.

Он подозревал, что именно к этому и сведется этот диалог. Не был уверен насчет Иккуко, но с матерью — да. Но он сам говорил о том, что они были жутко похожи, не было ничего удивительного… Он нервно рассмеялся, стараясь сбавить градус напряжения:

— Хорошо подлизываешься!

— Сакура, это серьезный разговор.

Он мгновенно перестал улыбаться.

— И что ты хочешь, чтобы я ответил?

— Пообещай, что с тобой будет все в порядке.

— Я ничего не могу обещать.

В ответ донеслось громкое сопение.

— А вот… хороший брат бы пообещал.

— Что ж, — с вялой ухмылкой заметил Сакура, — видимо я все же плохой брат.

— Ты сказал об этом маме? Нет? И не говори. Мы с тобой это… еще обсудим. Когда ты вернешься с этого дела. Все это… — Иккуко замялась, явно подбирая слова, — пора прекращать. А если не получится, то будет хуже для тебя. И… вот! Мы с тобой поговорим! И ты станешь хорошим братом! Намного лучше, чем сейчас!

Если я вернусь, подумал Сакура. Если мы сумеем провернуть дело, если ничего не пойдет не по плану. Тогда, может, он и правда станет лучше. Но сейчас впереди маячила лишь неизвестность, и он не хотел давать заведомо ложных обещаний. Неопределенность была тем, что Сакура не любил больше всего, и следующее дело ею просто воняло.

Не потому, что он не доверял планам Юасы. Просто, если в деле были замешаны «Накатоми», ждать надо было чего угодно.

— Только после того, как ты станешь хорошей сестрой.

— Я — лучшая сестра, которую только можно найти! — вспыхнула Иккуко.

— Ага, конечно. Школу ты тоже прогуливаешь потому, что лучшая?

— А ты будто не прогуливал! — когда Сакура с довольным смешком дал отрицательный ответ, она возмутилась: — Да ладно, хватит врать! Не верю, чтобы ты и не прогуливал!

— Можешь спросить.

— Кого?.. Папу?

В ответ Сакура напряженно промолчал. Именно это он и подразумевал, но произносить это вслух… не хотелось совершенно. Все это — идеальная посещаемость, учеба — делалось для того, чтобы завоевать чужого одобрения, и в итоге все, что получил Сакура — это хроническая усталость и нежелание что-либо делать без особой мотивации. Мориноске он не особо уважал, а Юаса пугал до усрачки. И страх в этом деле играл куда большую роль, нежели деньги.

У Юасы были связи, нехорошие, а Сакуре все еще хотелось жить. Он помнил, что едва не случилось с Мориноске, и был даже немного рад, что никуда его в итоге не отослал. Сделал собственную совесть чище хоть немного.

Пусть и поунижал его, но это было заслуженно. И в контексте нынешнего диалога — совсем не важно.

— … я спрошу. Все спрошу! Когда мы встретимся, накопаю на тебя всю подноготную! Все-все найду, и буду использовать против тебя, как ты постоянно делаешь против меня! — на фоне забеспокоился Нико, кажется, не понимая причину гнева, и Иккуко на него рявкнула: — Отстань! А ты, — обратилась она уже к Сакуре, — мы с тобой это еще обговорим. Понял?! Готовь свою корпоративную задницу и…

— Ты же знаешь, что это незаконно, пусть у нас и разные отцы.

Шутка явно удалась, потому что Иккуко с возмущенным стоном бросила трубку.

Что ж, на один неприятный диалог в будущем больше. Повертев телефон в руках, думая, чем бы занять себя перед тем, как отправиться на встречу с Юасой (или скорее на спасение Хотару от алкогольного турне, в которое она могла пуститься во время своего отсутствия), Сакура по-быстрому нашел личный чат с Сатоши и в обвинительном тоне написал ему, чтобы тот получше следил за Нико. Он так и знал вчера, что этот хрен обо всем знал, но ничего не сказал! И Акеми тоже хороша! Вот почему он не явился на задание, он был занят…

Глубокий вдох… Выдох…

То, что этот увалень распускал свои руки… Ничего, когда-нибудь он станет совершеннолетним, и вот тогда Сакура устроит сладкую месть. Хотя, конечно, драться со вчерашними школьниками не то, чтобы было особо прилично.

Он опустил взгляд на экран, где значилось:

«Ты там не ахуел? Я ему не мамка!»

Сакура напомнил про вчерашнее и к своему удивлению обнаружил себя в черном списке. Вот значит как, да?!

Он еще раз с опаской взглянул на таинственный перевод.

Честно говоря, Хотару больше нравились сообщения с загадочных номеров и посылки в почтовых ящиках, но капризы госпожи Мотизуки менялись день ото дня. Выбирать тут не приходилось.

Она сидела низу мега-башни Сакуры рядом со своей хорошей знакомой — Ивахо-ину — которая с беспристрастным выражением лица запускала стальные шарики в пачинко-автомат. Вокруг гремела музыка, зеваки смотрели на выигрышный забег какого-то сорокалетнего мужика, поддерживаемого молоденькой девочкой, но ее это интересовало мало.