И уставился на него.

Но Сакура так и не знал, что именно спросить. Он лишь неровно покачал головой, решив, что тянуть резину бессмысленно — он все равно не придумает, что бы такого узнать конкретно сейчас. Если Окуме он был так нужен, то, потом, когда у него появятся вопросы, он еще успеет их задать. Но пока что осознание того, что человек перед ним был его отцом… Оно выбило Сакуру из колеи, так, что ему требовалось лишь время на то, чтобы все это осмыслить.

— Мотизуки хорошо с тобой обращалась?

— Да я ее видел-то от силы пару минут, — Сакура неопределенно повел плечом.

— Это хорошо. Ты не особенно ей нравишься.

Почему-то это совершенно не удивляло.

— Потому что ты лучше, чем она.

Это вызвало у Сакуры нервный смешок. Он? Лучше этой Мотизуки? Она была либо его ровесницей, либо даже младше, судя по виду (хотя, конечно, внешность в нынешние времена была обманчива). И она уже была главой разведки и контрразведки, когда как он ютился начальником какого-то мелкого отдела в действительно абсолютно никому не нужной корпе.

А еще она умела пугать взглядом до усрачки. Сакура так не умел.

… наверное. Стоило спросить у Мориноске.

— Сомневаюсь, — пробормотал он, и Окума окинул его взглядом.

— В этом ты хуже, чем она. Сомневаешься в себе, а она в себе уверена. Тебе еще предстоит получить эту уверенность.

Интересно, каким это образом.

— Нашу семейную уверенность.

Затем, его взгляд вновь вперился в него, внимательно, и Сакура вновь замер, как кролик перед гадюкой. Он не мог отвести взгляда, что-то в глазах Окумы… и правда было странно притягательным. Но он ощущал лишь потаенный испуг, восхищение, как то, что ты испытываешь, стоя перед статуей Будды в храме. Так смотрели на сошедщих на землю небожителей, какими все главы корпораций и были.

— Твоя мать украла тебя у меня. Успела скрыться еще до того, как ты родился. Поэтому я долгое время не мог тебя найти. Сначала она скрывалась в трущобах, затем ей помог ее новый муж, судя по всему. Я не переставал искать, но в какой-то момент я утратил надежду, что ты как-нибудь выделишься. К счастью, ты сделал это. Судьба свела нас снова.

Все это он говорил спокойным монотонным голосом, и Сакура не мог понять, отчего его это настораживало.

— Жаль, что программу «Момотаро» пришлось свернуть.

— «Момотаро»? — моргнул Сакура.

Резким жестом Окума пролистал что-то на планшете и затем положил это на середине стола, так, чтобы Сакуре было видно.

— Мы планировали сделать кое-что, Сакура, — вдруг он отвлекся, и вновь едва заметно улыбнулся. — Хорошее имя, «Сакура». Я хотел назвать тебя по-другому. Но мне нравится. Красивое имя. Поэтичное. Для человека, который будет работать на «Йошивару» и возглавлять ее рано или поздно, имя подходит идеально.

Не успев вглядеться в планшет, Сакура резко поднял голову.

— Работать на «Йошивару»?

— Конечно, — Окума ответил ему долгим взглядом. — Пока что, в качестве фриланса, назовем это так. Не будем отнимать у тебя должность, которой ты добился своими силами в «Санкье». Впрочем, — прикрыл глаза он, — я как раз думал прикупить эту компанию. Нам давно пора расширять наше поле действия. Учитывая будущие события, союз с якудза нам бы не повредил.

Медленно Сакура кивнул. Не то, что он правда что-то там глубоко осознавал, но надо было дать понять, что он все не прослушал. Он не был уверен, понял ли это Окума, но тот спокойно заметил:

— Поговорим об этом позже. О том, с кем и как стоит говорить. Конечно, я знаю это и без тебя, но мне интересно мнение человека, который там работает на полную ставку.

— Да. Конечно.

Окума сузил глаза.

— Забавно, — тон его, впрочем, звучал скорее насмешливо. — Наверное, тебе все это надо уместить в голове.

— Да… Пожалуй.

Сакуре, честно говоря, казалось, что его голова сейчас лопнет. Слишком много сведений и фактов свалилось на него в последний день, начиная от того, что меч принадлежал Накатоми Тамасабуро, и заканчивая всем, что произошло в «Йошиваре». Он и так еле держался на ногах от усталости, и все услышанное никак не помогало. Когда он свалится на пол и отключится было лишь вопросом времени.

— Не беспокойся. С твоими друзьями все будет хорошо, если они не разозлят Мотизуки. Я решил отдать их ей, чтобы она хоть немного чувствовала себя важной.

Сакура молил богов, чтобы Сатоши держал язык за зубами. Потому что, зная его…

Откинувшись в кресле, Окума отвел взгляд в сторону окна, но Сакура ощущал, что краем глаза он все еще наблюдал за ним.

— У меня много дел, Сакура, но для тебя я всегда готов выделить время. Однако, не уходи прямо сейчас.

Его взгляд опустился ниже, и Сакура понял — он смотрел на катану Накатоми, которую тот все это время нервно сжимал в руках. Абсолютно бесполезная, но определенно красивая железка. И что с ней теперь делать? Мысль, чтобы использовать ее в косплее, манила, но Сакура знал, что «Накатоми» устроят ему сладкую жизнь, лишь увидев ее на фотографии — потому что вычислят моментально.

— Этот меч. То, за чем вас посылал Юаса. Эта вещь важнее, чем ты думаешь, — Сакура ничего не ответил вслух, хотя искренне сомневался в озвученном. Хотя, вспоминая увиденное с помощью Кайи. — Мы и сами до конца не знаем, что это, и какое отношение она имеет к «Накатоми».

— Она Вам нужна?.. Мне ее оставить?

Окума мотнул головой.

— Разумеется, нужна. И ты будешь ее хранить. Как знак моего глубочайшего доверия тебе, Сакура. Некоторое время ты проведешь здесь. Мы постараемся ее изучить, насколько это возможно. Затем он вернется к тебе, и мы будем решать, что делать дальше… Что ж, Сакура. Полагаю, на этом все. Можешь идти отдохнуть. Мы с тобой еще поговорим. Нам нужно… — он вновь взглянул на него, — многое обсудить. Твои перспективы. Сделку по поводу «Санкье». Всю ситуацию с «Накатоми». Разумеется, заменить твое дешевое ухо на что-то приличное. Может быть, сходить посмотреть какой-нибудь фильм. Заняться какими-нибудь семейными вещами…

И тут Сакура понял.

На фразе про «семейные вещи». То, как Окума произносил это — спокойно, но не так, как говорили обычные люди о подобном. Словно о цели, такой же, как и добиться прибыли в следующем году. Механически, монотонно. Никто так не разговаривал, люди обыкновенно проявляли больше эмоций, чем дежурная улыбка или спокойствие. Окума же… Он произносил все это одинаково, и смотрел — смотрел прямо в глаза.

Он не воспринимал эту встречу, как воссоединение настоящей «семьи». У него была одна цель — дать Сакуре понять, кто он, и не выйти при этом за рамки дозволенного этикета. Если обществом требовалось, чтобы он говорил таким образом, он это и делал.

Но Сакура не был уверен, что его подозрения были правдивы. Но если да, то…

Он прекрасно мог понять, почему Умэко сбежала.

С другой стороны, перед ним сидел глава корпорации. Простые люди не восходили на такой пост. Требовалось много усилий, а на таком месте можно было позабыть об обыкновенном взгляде даже на самые типичные ситуации. Если у Окумы больше не было никого, то неудивительно, что он не знал, как вести себя в компании сына. Для него это точно так же было в новинку, просто он не хотел показать смущение.

Во всяком случае, такой вывод для себя сделал Сакура.

— Я не очень семейный человек.

— Наверное, — вдруг сказал Сакура, не ожидав этого даже от себя, — уже слишком поздно. Для таких семейных вещей.

Окума ответил ему долгим пристальным взглядом. Затем, его взгляд изменился, непонятно, и с легкой улыбкой он отметил:

— Никогда не поздно, Сакура.

Затем он вновь опустил голову ниже.

— Я намерен это изменить. И извиниться за то, что не нашел тебя раньше. За все эти упущенные годы. Так что можешь быть спокоен. У тебя под ногами твердая почва. Тебе не нужен ни отчим, ни мать. У тебя теперь есть я.

Сакура ничего не произнес, лишь поджав губы.

Он должен был радоваться… но не успел ничего осознать.