Распластавшись на плотном шерстяном покрывале, я смотрю в постепенно темнеющее небо с миллионами загорающихся звезд, в выбившихся из-под шапки волосах блуждает северный ветер, сердце трепещет от восхищения, а из приоткрытых губ вырываются облачка пара. Мне совсем не холодно. Теплая длинная парка защищает от промозглого дуновения осени и вечерней росы, а термос с горячим чаем согревает изнутри.

Я приехала сюда прошлой весной, и с тех пор время словно остановило свой неумолимый ход. Меня с первого дня покорили завораживающие пейзажи священного острова и опьянила непередаваемая атмосфера сопричастности к чему-то сакральному и непостижимому. Я отпустила весь груз, что притащила с собой, обрела цельность и умиротворение, которых мне так не хватало. Это произошло не сразу, не за несколько дней. Мистический, овеянный легендами загадочный Ольхон принимает не всех, но именно здесь спустя месяц полного уединения я, наконец, нашла свое убежище.

Обитель грозных духов и магических ритуалов открыла для меня свои объятия, и я готова навсегда остаться в этом суровом крае, где все еще главенствуют законы дикой природы и люди живут в гармонии с древними силами и энергиями.

Семь месяцев без связи с внешним миром… Они не дались мне легко. Поначалу, я еще периодически включала интернет и просматривала новостные ленты, пока внезапно не осознала, что не хочу быть пассивным наблюдателем, не хочу смотреть, как кровавый хаос раскачивает устоявшиеся мировые порядки. «Человек без имени» указал мне верное направление, но остальные советы пусть оставит себе.

Полгода назад я съехала из гостиничного кемпинга, сняла небольшой домик в колоритной нетуристической деревушке, избавилась от телефона и отдала свой ноутбук в местную школу. Теперь у меня осталась только камера, которой почти не пользуюсь. Здесь я научилась тому, что не все в этом мире можно запечатлеть на пленку. Собственные глаза — вот единственный честный свидетель окружающих меня первозданных красот.

— Тебе снова не спится? — улыбаюсь я, узнав приближающиеся легкие шаги.

— В твоих окнах не горел свет. Я волновалась, — отвечает Ассель, расстилая цветастый плед и ложится рядом со мной.

— Ты пропустила закат. Он был по-особенному прекрасен. Завтра будет солнечный день. Я хочу его встретить здесь, а не в своей постели.

— Ночи холодные, Диана. С ночёвками на открытом воздухе пора заканчивать. Здесь небезопасно в это время года.

Что может знать о настоящих опасностях дочь шамана, выросшая на священной земле предков?

Повернув голову, я задумчиво смотрю на девушку с раскосыми глазами и толстой косой с вплетёнными в нее разноцветными нитями. Ассель — первая, с кем я заговорила, оказавшись на острове. Детская непосредственность сочетается в ней с глубокой мудростью, открытым сердцем и врожденным художественном даром. Она пишет невероятные картины, которые за бесценок продает туристам и искренне радуется тому, что незнакомые ей люди заберут с собой кусочек ее чистой, как прозрачные воды озера, души.

— Даю слово, что завтра буду спать дома, — клятвенно обещаю я и переключаюсь на другую тему: — Как прошел ритуал?

— Ты бы не спрашивала, если бы хотя бы раз поприсутствовала, — Ассель печально улыбается. — Чего ты боишься? Духи не вредят тем, кто в них не верит. Дай шанс своей душе очиститься и раскрыться для новых знаний.

Ее наивная искренность порой умиляет меня до слез. Она видит в людях только лучшее, и пришла бы в ужас, позволь я ей заглянуть в багаж моих старых знаний. А иначе я не смогу объяснить Ассель, почему никогда по собственной воле не соглашусь участвовать ни в одном ритуале.

— Не каждую душу можно очистить, Ась, — отзываюсь с тяжелым сердцем. — Но ты заблуждаешься, я верю, что твой отец говорит с духами.

— Тогда почему ты каждый раз отклоняешь его приглашения?

— Я боюсь того, что они могут рассказать обо мне, — недолго думая, признаюсь я.

Ася переворачивается на бок и подпирает голову рукой. Смотрит на меня внимательно и долго. Я всегда немного теряюсь под силой ее проницательного взгляда.

— Сегодня онгоны[10] сказали отцу, что ты ждешь, когда взойдет солнце, — тихо произносит она, и мое сердце сжимается от внезапной боли. Я думала, что Байкал излечил меня и зарубцевал раны, но всего одной фразой Ассель доказала обратное. Мои шрамы все еще со мной, и они по-прежнему кровоточат.

— Онгоны сказали правду. Я действительно собираюсь встречать рассвет, — прочистив горло, придаю голосу легкомысленный тон. На искусственную улыбку не хватает сил, да и Ася не из тех, кого можно обмануть напускной бравадой.

— Никто здесь не желает тебе зла, Диана, — проникновенно и ласково говорит Ассель, мягко сжимая мои пальцы своими. — Духи не судят людей за поступки. Пока ты здесь, они будут оберегать тебя. Неважно, кем ты была раньше, важно, какой путь выберешь сейчас.

— А ваши духи … — нахмурившись, я пытаюсь подобрать правильные слова, хотя понимаю, что собираюсь спросить полную дичь. — Они общаются с мертвыми?

— Ты хочешь поговорить с кем-то из умерших? — Ася понимающе улыбается. — Многие приходят сюда именно за этим.

— Забудь … — тряхнув головой, я резко сажусь и подтянув к себе ноги, обнимаю колени. — Безумие верить в то, что это избавило бы меня от чувства вины.

Ассель тоже поднимается, и, не произнося не слова, задумчиво смотрит на черную бескрайнюю озерную гладь. Мы обе молчим, слушая шёпот прибоя и свист ветра. В голову лезет всякая чушь…

Если подойти в безоблачный солнечный полдень к краю скалистого обрыва, можно увидеть вдали берег большой земли. Если сделать всего один неосторожный шаг, можно упасть и разбиться о камни.

Я помню, как смотрела в иллюминатор вертолёта на гористые островки, зацелованные ледяными волнами океана, и размышляла о том, каково это — рухнуть вниз. Солнце тогда только-только взошло…

Ассель протягивает мне свою термокружку. Сделав глоток, я закашливаюсь от непривычной крепости напитка, и изумленно выпучиваю глаза:

— У меня желудок горит. Сколько там градусов?

— Это волшебный настой. Я сама собирала для него травы, — с хитрой улыбкой поясняет она.

— Ась, я почти не ела сегодня. Упаду же, — со смешком снова прикладываюсь губами к кружке. — Но вкус приятный.

— Не упадешь, — заверяет Ассель. — Тебе полезно немного расслабиться. А какие интересные сны будут сниться, — цокает языком и заливисто хохочет.

— Ты же меня не отравила? — пихаю ее локтем в бок. — А то меня уже однажды поили «волшебным» травяным отваром. Ничем хорошим не закончилось.

— Это настойка, — поправляет она. — Совершенно безвредная.

— Расскажи, что еще говорят духи предков? — осушив половину, я возвращаю кружку Асе. Она одаривает меня своим магическим взглядом.

— Что морить себя голодом вредно для здоровья, — сообщает таинственным тоном. — А вот очищение организма полезно и для души, и для тела.

— Ну тебя, я же серьезно! — натягиваю шапку на уши и прячу озябшие ладони в карманы. — Ты сама их слышишь?

— Мне всего двадцать шесть. Если дар отца и перейдёт ко мне, то это случится гораздо позже, но я бы не хотела, — честно признается Ассель. — Только между нами — в прошлом году я встречалась с парнем буддистом, мы с ним много общались о его религии и медитировали. И, знаешь, мне понравилось.

— Потому что нравился парень? — проницательно подмечаю я.

— Скорее всего так и есть, — непринужденно пожимает плечами Ася.

— А духи не сдадут тебя отцу?

— Я их успела подговорить, — хохочет она.

Я тоже смеюсь, в венах разливается тепло, голова становится легкой и, как ни странно, ясной. Что Аська нашаманила в своей настойке?

— Как, если ты их не слышишь?

— У тебя серые глаза, — неожиданно серьезно произносит она, хотя в этот момент даже не смотрит на меня. — И ты блондинка.

— Это духи тебе поведали? — улыбка медленно сползает с моих губ.