Я дышу, благодаря его быстрой реакции. Это я могла сейчас находиться на больничной койке в критическом состоянии. Он спас мне жизнь, а в ответ я дарю ему легкую смерть.

Это милосердие? Или жестокость?

— Дэрил поймет, если я вмешаюсь, — обдумав мою просьбу, уклончиво отвечает Мария. — И обрушит свой гнев на меня.

— Сделай так, чтобы он не узнал, — вскинув голову, я настойчиво смотрю в пепельно-серые глаза. — Ты сама сказала, что жизнь Эйнара висит на волоске. Его нужно оборвать. Сегодня. Аккуратно и безболезненно.

Дэрил

— Плохая идея, Бут, — Гейб упорно использует привычное имя, и, я уверен, что он делает это намеренно. Дэрил Дерби для него незнакомец, и Гейб пока не знает, как к нему подступиться. Со временем он привыкнет, а пока я снисходительно закрываю глаза на его самовольство.

— Я спрашивал твое мнение? — выгнув бровь, я выразительно смотрю на массивный навесной замок на двери карцера. — Открывай.

— Если ты психанешь…

— Ты хоть раз видел, чтобы я психовал?

— Нет, но…

— Открывай, — стиснув зубы, повторяю приказ.

Гейб достает связку ключей, выданную генералом, неторопливо подбирает нужный. Тянет резину, мать его, а у меня не так много времени до возвращения Дианы. Мария и долгие разговоры — это нечто несопоставимое. Информацию из нее приходится буквально тянуть клещами, периодически исполняя танец с бубнами. Последнее совершенно против моих методов дознания, но, блядь, ради этой непробиваемой суки пришлось сделать исключение. Сомневаюсь, что с дочерью она будет более откровенной и красноречивой. И абсолютно точно не хочу, чтобы Диана знала, где я провел время в ее отсутствие, иначе танцы с бубнами на моих нервах мне стопроцентно гарантированы.

— Бут, командиры Одинцова провели перегруппировку войск, — продолжает нагнетать Гейб, засовывая наконец гребаный ключ в замочную скважину. — Договор договором, но они готовятся к атаке. Дай только повод, и в нас снова полетят снаряды.

— Я не дам ему повода, Гейб.

Мне понятны опасения батлера. На него слишком много свалилось. Ответственность за парней, серьезные потери и смутные перспективы. Его доводы не лишены здравого смысла, но сейчас он откровенно нагнетает. Одинцов не дурак, чтобы при текущей раскладке сил нарываться на очередное боестолкновение. Он осторожен и предусмотрителен. Ну и, вероятно, не доверяет мне.

Ключ со скрежетом поворачивается в замке, скрипят ржавые дверные петли, в нос ударяет резкий запах плесени и мочи. Рефлекторно задерживаю дыхание, приподнимая ворот свитера так, чтобы он закрывал рот и нос. Тюремной вонью меня не удивить, но, признаться, я слегка обескуражен. Был уверен, что Мария выбьет у генерала сносные условия для содержания Кроноса, но кто помешает ей сделать это завтра, когда меня здесь уже не будет?

— Останься снаружи, — коротко бросаю Гейбу, неприязненно глядя в открывшийся зазор двери. Кромешная тьма. Ни черта не видно.

— Давай я хотя бы проверю сначала? Может, у него там пулемет под одеялом? — преградив мне путь, батлер заходит в камеру первым.

Раздраженно стою на пороге, нетерпеливо наблюдая, как Гейб ввинчивает специально выкрученную лампочку, свисающую на проводе с низкого потолка. Загорается неяркий свет, открывая всю убогость карцера. Обожжённые стены, словно после бомбежки, с вырванными кусками бетона и облупленной штукатуркой. Разбегающиеся по углам крысы, черная плесень и свисающие повсюду гроздья паутины. Ни раковины, ни унитаза. Только ведро для справления нужды рядом с узкой койкой. Другой мебели в камере нет. Минус второй уровень в Улье просто рай земной по сравнению с этим местом.

На Кроноса смотрю в последнюю очередь, решив оставить самое интересное на закуску, но, черт я оказался совершенно не готов, к тому, что увижу, хотя два дня назад лично забирал его из Фантома. Правда, там и условия были совсем другими.

В засекреченной тюрьме отбывают пожизненный срок далеко не обычные люди, и этот момент учитывается, но исключительно для тех, кто сохранил платёжеспособность. Уильям Демори чувствовал себя там вполне комфортно. Ублюдка даже личным гардеробом обеспечили, остатки которого висят сейчас на нем грязными мятыми лохмотьями. За двое суток узкое, лишенное естественной мимики лицо успело осунуться и обрасти седой щетиной, пепельные волосы приобрели серый оттенок и покрылись сальным налетом.

Игнорируя вторжение на свою новую территорию обитания, Кронос с еще не вытравленным превосходством лениво наблюдает со своей койки за Гейбом, совершающим стандартный осмотр камеры. Всем своим видом Уильям Демори показательно демонстрирует полное равнодушие к происходящему, и, как ни странно, не выглядит жалким.

Его поза максимально расслаблена, словно он сидит не на заляпанном вонючем матрасе, а вальяжно восседает в кожаном кресле во главе овального стола. Небрежно откинувшись на стену, Кронос держит сложенные в замок руки на животе, колени слегка раздвинуты. Несмотря на жалкий потрепанный вид, некогда элегантный смокинг застегнут на все пуговицы, рубашка не торчит, воротничок стоит ровно. На дизайнерских черных ботинках ни малейшего пятнышка и частицы пыли. И, надо признать, что подавляющая энергетика хозяина жизни никуда не делась. Он проиграл, но его дьявольская маска все еще при нем, и без устрашающих аксессуаров восковое лицо Уильяма Демори выглядит не менее жутко.

Генерал не соврал про цепи. Из торчащих из бетонных стен колец, они тянутся к металлическим браслетам на запястьях и шее Кроноса. Пожалуй, теперь это единственные доступные ему украшения.

Я должен испытывать триумф и удовлетворение, но ничего подобного нет. Глумиться над униженным врагом — не мой удел. Он заслужил другую смерть, и пусть моя месть была бы жёстче и больнее, но я бы вершил ее с уважением к достойному противнику.

— Подними руки, — с неприязнью бросает Гейб, приблизившись к Кроносу. Тот сверлит его немигающим пустым взглядом и даже бровью не ведет, не говоря уже о том, чтобы подчинить и дать себя обыскать.

— Достаточно. Он безоружен. Выйди, — проходя внутрь, распоряжаюсь я и коротким кивком оправляю батлера за дверь. — Жди снаружи.

Гейб на этот раз не перечит и удаляется из камеры с явным облегчением. Удивительно, только за последние дни он столько раз бесстрашно смотрел в лицо смерти, а прямой взгляд свергнутого короля Улья не смог выдержать даже минуту.

— Не сдаешь позиции, — ухмыляюсь я, дождавшись, когда Гейб закроет толстую железную дверь. — Мой батлер убежал отсюда вприпрыжку.

— Мой батлер от меня не бегал, — уголки тонких губ Кроноса дергаются в ответной усмешке.

Узник расфокусировано смотрит в пространство, медленно потирая друг о друга длинные узловатые пальцы. Непривычно и странно видеть его тонкие кисти с голубыми прожилками вен без черных перчаток, которые в отличие от маски он никогда не снимал. И со своей тростью Кронос практически не расставался. Я никогда не задавался вопросом, зачем ему был нужен весь этот вычурный маскарад, а сейчас мне почему-то интересно. Наше противостояние длится не одно десятилетие, но он до сих пор остается для меня кладезем неразгаданных секретов.

— Ты просто забыл, Уилл, — привалившись к стене, я дергаю молнию на камуфляжной куртке.

В камере довольно душно. Наверное, поэтому в прогретом воздухе стоит такая невыносимая вонь.

— В детстве я запирался в комнате, как только ты переступал порог дома, — продолжаю непринужденным тоном. — И не выходил, пока твой кортеж не выезжал за ворота.

Неподвижный взгляд Кроноса замирает на моем лице и в бесцветных глазах загорается бледная искра любопытства.

— Я списывал твое поведение на подростковый протест. Ты очень сильно любил свою мать и боялся, что я заберу ее у тебя, — он наносит расчётливый удар, намереваясь попасть в слабое место на моей броне. — Но, когда это случилось, ты не спрятался, а стал сильнее. Когда воплощаются наши самые страшные кошмары, мы становимся несокрушимыми, Дэрил.