— Я понимаю, почему ты это сделала. Не нужно мне объяснять, — через силу выдавливаю из себя.

— Нет, — сквозь зубы цедит она. — Не понимаешь. Для тебя смерть — не более чем зуд от укуса комара, а я ещё не успела настолько зачерстветь и способна чувствовать и видеть грань, которую ты давно перестал замечать.

— Я вижу грань, Ди. Не надо лепить из меня исчадие ада.

— Не видишь! — она снова яростно опровергает мои слова. — Что для тебя преданность, Дэрил? Ты сам был предан кому-то по-настоящему? Хотя бы один день? Хотя бы час? Наоми, Медея, Дао и черт знает сколько их было еще… Ты убил всех, но прежде заставил поверить тебе. Скажи, у тебя хотя бы раз дрогнуло сердце? Шарахнуло что-то в груди? Ты понимаешь, насколько бесчеловечной, циничной, жесткой и грязной была твоя игра? Или тебе все равно?

— Мне не все равно, — возражаю я, но Диана не слышит. Ей необходимо выплеснуть все, что разрывает ее изнутри, не дает дышать и сводит с ума.

— Если тебе не терпится кого-то наказать и подвергнуть пыткам, так сделай это со мной, но ты виноват не меньше, — сделав короткую передышку, она продолжает изливать на меня бессвязный поток обвинений. — Для тебя не существует ничего, кроме твоей одержимой больной мести. Неужели ты не видишь, что стал таким же, как те, против кого сражался?

— Ты хочешь, чтобы я убедил тебя в обратном? — мой голос звучит ровно и сдержанно, но какой ценой… Не знаю, что именно в моем вопросе ставит ее в тупик, но она вдруг застывает с открытым ртом, растерянно моргает, приглаживая ладонями растрепавшие волосы. — Я не стану этого делать, потому что ты права. Я такой же, Ди. Такой же, как они.

— Ты можешь измениться, — неуверенно лепечет Диана.

Глядя в ее распахнутые, полные отрицания глаза, я не могу не вспоминать о том, что сказал мне Кронос. О выборе, который предстоит сделать и ей тоже. Если он не солгал, то прямо сейчас Диана находится на стадии принятия решения, либо уже его приняла. В любом случае, в глубине души она знает, что случится завтра, и чтобы мы не сказали друг другу сейчас, это ничего не изменит.

— Не могу. И ты не сможешь, — горько улыбаюсь, медленно качая головой.

— Хотя бы попытаться….

— Мы уже изменились. Отыграть назад не получится, — отрезаю я.

— Солги мне, Дэрил. Ты это умеешь. Я разрешаю…, — прижав кончики пальцев к дрожащим губам, на крайней грани отчаянья умоляет Диана. — Скажи мне, что все закончилось. Что завтрашний день будет лучше.

— Ничего не закончилось, Ди, — протянув руку, невесомо касаюсь бледной щеки. — Но только от нас зависит, каким будет завтрашний день.

— Скажи, что твое сердце принадлежит мне, и я смогу его встретить без страха, — она зажмуривается и ласково трется о мою ладонь, как никогда нуждаясь в утешении. Я мягко притягиваю ее к себе, усаживая на колени. Одной рукой обнимаю за талию, второй зарываюсь в волосы, прижимаюсь губами к пульсирующей венке на виске. Обхватив дрожащие пальцы, прижимаю маленькую ладошку к своей груди.

— Забирай, — хрипло шепчу я, слушая ее рваное дыхание. Она замирает на долю секунды, а потом резко обмякает, прячет лицо в изгиб моей шеи и шумно вдыхает.

— Я сказала ей, что выберу тебя, — ее тихий шёпот без спроса врезается в грудную клетку, и ядовитое жало вонзается еще глубже. — Но это так сложно, Дэрил. Так невыносимо больно.

— Правильный выбор дается легко.

Диана вскидывает голову, и мы оба застываем и сцепившись взглядами, обмениваемся тем, что нельзя, невозможно выразить словами. Застреваем, теряемся в параллельной реальности, принадлежащей только нам. Идеальный несуществующий мир, где нет места лжи и смертельным играм. Где не нужно сражаться и выживать. Где мы можем стать, кем захотим, обнулив наше страшное прошлое. Где мы можем открыть новую главу и написать ее вместе. Ни кровью, ни болью, не чужими жизнями, принесенными в жертву.

— Если тебе больно, значит ты ошиблась, — я мучительно-медленно веду большими пальцами по ее скулам, и наклонившись ласкаю горячие губы своими. Она закрывает глаза, обнимая меня за плечи, отчаянно крепко удерживая в нашей общей красивой иллюзии.

В моем кармане оживает рация и придуманная фантазия крошится, серым пеплом оседая в легких. Встрепенувшись, Диана скользит по моему лицу растерянным взглядом. Прижимается лбом к моему лбу и судорожно вздыхает.

— Ответь, — с тоской произносит она, и выскользнув из моих рук, отходит к противоположной стене. Прячет ладони в длинных рукавах и смотрит с неприкрытой тревогой. — Дэрил, вдруг что-то важное. Ответь.

— Сейчас, — киваю я, не двинувшись с места.

Между нами не больше двух метров, но даже это расстояние кажется пропастью. Она — единственная женщина, в чьих прикосновениях я по-настоящему нуждаюсь, и к которой жажду прикасаться сам. Не только во время секса. Все началось гораздо раньше… Когда пчелка Кая пробиралась ко мне в постель и засыпала, уткнувшись носом в мое плечо, а я не мог сомкнуть глаз до утра, потому что еще никогда и ни с кем мне не было так тепло. Просто лежать рядом, слушать стук сердца и равномерное дыхание, вдыхать нежный будоражащий запах и бояться разрушить необъяснимое ощущение, названия которому я не знал.

— Дэрил, ответь, твою мать! — Ди повышает голос. Рация продолжает издавать раздражающее пиликанье. Я нехотя поднимаюсь с пола и сажусь на край кровати.

— Что у тебя, Гейб? — нажав кнопку приема, рассеянно потираю ноющий затылок.

— Я в ангаре, проверяю готовность наших птичек к взлету, — сквозь фоновый шум докладывает батлер. — Мы почти закончили, но тут вояки генерала нагрянули, тормознули процесс.

— Что хотят? — нахмурившись, спрашиваю я. Почувствовав мое напряжение, Диана отлипает от стены, и, приблизившись к кровати, опускается рядом.

— Говорят, что у них приказ снять все вооружение с наших МИ-8, — помявшись, выдает Гейб.

— Все вооружение?

— До единого патрона, — своим ответом Гейб подтверждает мои наихудшие предположения. Третий вариант, существование которого упустил Кронос, только что вылетел в трубу.

— Что происходит? — Диана хватает меня за руку, пытаясь заглянут в лицо. Она напугана и растеряна, а мне черт возьми, нечего ей ответить, кроме: нам пиздец, детка, но вслух, я, разумеется, этого не скажу.

— Мне бы тоже хотелось это понять, — услышав вопрос Дианы, отзывается Гейб. — Бут, ты в курсе какого хера тут творится?

— Нет, но разберусь. Не подпускай никого к вертолетам, — командую я.

— А если начнут стрелять?

— Не начнут, — грохнув дверью о стену, в спальню бесцеремонно вваливается Одинцов. Громыхая тяжелыми ботинками, проходит на середину комнаты и рывком снимает шлем. Окидывает нас обоих нечитаемым свинцовым взглядом. — Я смотрю, вам не понравилось вино, и еда моя пришлась не по вкусу? Невежливо пренебрегать гостеприимством.

— Какого черта ты себе позволяешь? — подскочив, воинственно рычит Диана. Схватив ее за руку, усаживаю обратно.

— Чем тебе помешало мое оружие? — поднимаюсь навстречу генералу. — Мы улетаем, вы получаете бонусы за сотрудничество.

— Не хочу вместо бонусов получить серию авиаударов по моим базам, — заявляет Одинцов. Его опасения не беспочвенны. Именно так я и планировал поступить.

— Тебе нужны гарантии? Я дам, — включаю дипломатический тон.

— Дай, — оскалившись, кивает генерал. — Пусть мои парни сделают то, что им приказано.

— Нет, — стальным тоном бросаю я.

— Нет? — Одинцов криво ухмыляется, направляя на меня дуло автомата. Диана за моей спиной испуганно вскрикивает.

— Сиди на месте, — не оглядываясь, рявкаю я, услышав шлепанье голых ног по полу.

— У тебя минута на размышление, — диктует новые условия генерал. — А когда она истечет, ангар взлетит на воздух вместе с твоими птичками и бойцами. Затем я добью остальных, но перед этим выпущу в тебя всю обойму, а твою девку отдам своим парням. В качестве бонуса. Как тебе такие гарантии?

— Ты не посмеешь, — Диана все-таки выскакивает из-за моей спины, но я быстро запихиваю ее обратно. — Я хочу поговорить с моей матерью, — брыкаясь, озлобленно шипит она.