— Только пиво.

Я тоже не стал рисковать, пробуя шедевры туземной кухни и взял пиво. Две запотевшие бутылки появились из портативного холодильника, спрятанного под досками, выполнявшие роль стола.

— Прошу, сеньоры.

Забавно, несмотря на обращение на латиноамериканский манер, трактирщик выглядел абсолютным представителем местного населения — смуглокожий, с узким разрезом глаз, коренастый, с прямыми и черными, как смоль, волосами. В отличие от прочих деревенских, услужливый трактирщик носил цветастую футболку и шорты. На ногах болтались дешевые шлепанцы из пластика.

Обращение на испанский манер не слишком удивило. В Колониях все так переплелось и перепуталось, что отдельные регионы запросто заимствовали привычки и обычаи из других краев, зачастую весьма отдаленных.

Кстати, говорил на общем туземец вполне прилично, лишь слегка тянул гласные и глотал окончания. Значит все-таки не такая дыра, иначе общение велось бы на местном наречии.

— Как идет торговля? — спросил я, кивнув на основное помещение трактира.

— О-о, очень хорошо, сеньор. Просто отлично.

— Много посетителей?

На секунду мужик замялся, глаза быстро стрельнули в другой конец поселка, противоположный из которого мы прибыли. Только на местных харчевня держаться не могла, значит ее регулярно посещали другие клиенты. Например, проезжая мимо или наведываясь из соседних деревень, поселков или других мест, где есть люди.

— А вы приехали со стороны побережья? — попытался увильнуть трактирщик.

Не заметивший заминки Карл кивнул.

— От старого заброшенного химкомбината.

Туземец затряс головой.

— Плохое место, очень плохое. Кто там ходит потом долго болеет, сеньоры. Не надо вам туда.

Я хмыкнул. Правильно, надышаться токсичной дрянью, а потом удивляются.

— А зачем туда ходят? — поинтересовался я.

Абориген отвел взгляд.

Понятно, разбирали остатки оборудования. А скорее растаскивали, что осталось. Доморощенные добытчики цветного металла и другого плохо приколоченного добра. Не удивлюсь, если выяснится, что даже кирпичи и бетонные блоки оттуда таскали. А то что все это давно пропиталось токсичной дрянью наверняка даже не вспомнили. Точнее вспомнили, но потом. И умирали, от неизвестных болезней.

— Может девочек? У нас есть очаровательные сеньориты, готовые скрасить досуг усталых мужчин, — предложил хозяин таверны.

Его мексиканская манера общения слегка сбивала с толку, учитывая, типично азиатскую внешность. Все равно, если бы белый заговорил на африкаанс, используя специфические обороты, известные только неграм.

— Может позже, — дипломатично ушел я от прямого ответа.

В этот момент Карл вздрогнул и резко развернулся. За пределами поселка послышался тяжелый лязг гусеничной техники. Звук нарастал, пока в конце улицы не показался его источник. Не веря глазам своим, я вытаращился на въезжающий в поселок массивный танк.

Первоначальное удивление быстро прошло, сменившись цепкой сосредоточенностью. Приближающийся танк подвергся тщательному, но быстрому изучению. Спустя пару секунд Карл вынес вердикт:

— Дребезжащее старье.

С моей стороны последовал неспешный кивок. И правда — дребезжащее старье, очень точное и емкое определение для въезжающей в поселок машины. Иного она не заслуживала.

Возможно когда-то танк и выглядел грозным орудием войны, способным нести смерть и разрушение, но его лучшие времена прошли, теперь он представлял собой жалкое зрелище, способное напугать лишь суеверных селян, ни разу не видевших в жизни настоящей боевой техники.

Чем-то он напоминал танки пятидесятых-шестидесятых годов, когда еще считалось, что количество может решит исход почти любого сражения. Никакой активной защиты, никакой сложной композитной многослойной брони, никаких систем разведки, радаров и дронов сопровождения, никаких ракетных установок и комплексов ближних систем обороны, способных сбивать реактивный гранатометный заряд на лету. Ничего из современного вооружения. Только покатая башня и пушка, да наверху торчал пулемет, по виду тоже из тех времен, что и сам танк.

Лязгающее гусеницами чудовище ехало по улице поселка, мы спокойно на него смотрели, ожидая, когда оно проедет мимо или остановится рядом с навесом, игравшем роль своеобразного места сбора для аборигенов.

— Я знаю эту символику, — неожиданно сказал Карл.

— Ты про эмблему на борту?

Не заметить знак на корпусе громыхающего танка было невозможно. Намалеванное чей-то не очень умелой рукой, он белым пятном выделялся на грязных разводах самостоятельно нанесенного камуфляжа. Что еще раз подтверждало низкое значение ТТХ приближающегося старичка. Никаких машинных способов нанесения средств маскировки, никаких специальных материалов, поглощающих тепло и снижающих излучения для обнаружения наземными станциями разведки. Спорю на что угодно — краска самая что ни на есть обычная, купленная в ближайшем хозяйственном магазине, а не произведение искусства кудесников из военных лабораторий.

— Да, про эмблему. Странно, что их люди ездят на таком старье. Слишком несерьезно для столь серьезной организации, — пошутил Карл.

— Какой организации? — я позволил себе на секунду отвлечься.

Несмотря на то, что приближающаяся машина не воспринималась угрозой, два заклинания висело в полной готовности — одно для защиты от потенциального выстрела (не только от очереди из пулемета на башне, но и от главного орудия, чье дуло пусть и смотрело вперед, в любой момент могло довернуть, нацелившись прямо на тент, под которым мы находились) и второе — боевой аркан, способный прожечь танк насквозь, уничтожив экипаж до того, как он успеет понять, что вообще происходит.

Собранная энергия подрагивала на кончиках пальцах, в любой момент готовая принять форму нужных заклятий. Ощущение мощи вызвало восторг, нашептывая пустить в ход магические плетения.

Пришлось брать себя в руки и сбрасывать наваждение. Не время. И не то место.

— Так что за организация? — повторил я вопрос.

— «Эль-Синдикат», — ответил Карл.

Теперь понятна шутка про несерьезное старье для слишком серьезной конторы. Эль-Синдикат считался одной из крупнейших преступной организованных группировок в мире Колоний. Многие ему даже прочили первое место среди остальных, наделяя небывалым влиянием. Некоторые мелкие картели и банды платили Синдикату дань за защиту и право представляться от его имени.

Боевики Эль-Синдиката были хорошо экипированы, тренированы и по многим параметрам не уступали лучшим бойцам частных корпоративных армий. А по агрессивности и жестокости превосходили их во множество раз.

И видеть знак столь могущественной организации на дребезжащей гусеницами стариной развалюхе, которой самое место в ближайшем музее, было по меньше мере странно, вызывая недоумение.

— Возможно какая-то из мелких локальных банд купила у них право на знак, — предположил я. — Или вообще получила статус регионального представительства. Нужной техникой обзавестись не успели, вот и пользуются тем, что сумели достать.

Карл покачал головой, он не верил в подобный вариант.

— Они слишком дорожат репутацией, чтобы позволять такое. Перед заключением соглашения с независимым картелем или другой группировкой, согласившейся перейти под их руку, люди Синдиката тщательно проверяют претендента, просчитывая, как можно будет использовать его в будущем и чем он сможет оказаться полезен всей организации. Неудачников, ездящих на таком дерьме, никогда бы не взяли.

— Может придурки нанесли знак без спроса, — выдвинул я второе предположение, появившееся почти сразу после первого.

Гвардеец хмыкнул.

— Тогда они действительно придурки, — он помедлил и уже тише добавил: — Или самоубийцы, желающие умереть особо жестоким способом. За подобное самоуправство их легко могут сварить в кислоте или казнить каким-нибудь другим мучительным образом. За использование своего имени Синдикат жестко спрашивает.