Сердце профессора пропустило удар, а на лбу выступили капли холодного пота, когда синяя шкала исчезла сразу после возникновения.

– Слава Зоне! – с нескрываемым облегчением выдохнул он, стоило показателям вернуться в норму.

Трансмиттер не мог работать в оба направления разом, поэтому профессор запрограммировал его сначала на переброску паучихи в «железный лес» и лишь потом на доставку Балабола, а потом и наемников в лабораторию. Если бы второй тоннель не заработал должным образом, пришлось бы жертвовать проводником. Шаров при всем желании не сумел бы его спасти, ведь в этом случае членистоногая тварь тоже оказалась бы в лаборатории, а это был неоправданный риск.

Секунды ожидания показались профессору вечностью. Он обрадованно вскрикнул, когда в размытой телепортационной камере появился расплывчатый человеческий силуэт. Но радость тут же сменилась тревогой: внутри стремительно приобретающей четкие контуры клетки Фарадея сверкнула яркая вспышка и раздался сухой треск электрического разряда.

Балабол рухнул на пол телепорта. Одежда и торчащие в стороны волосы дымились. На лице и руках виднелись темные разводы – следы ударившей в тело молнии.

Шаров выскочил из-за пульта управления, подбежал к трансмиттеру, открыл дверь и вытащил проводника из телепортационной камеры.

– Возвращай остальных! – крикнул он лаборанту, а сам встал возле Балабола на колени и прильнул ухом к безгубому рту. Проводник не дышал. Профессор попробовал нащупать пульс. Бесполезно. – Ты чего это удумал, а? Помереть раньше времени решил? Не выйдет!

Олег Иванович сложил ладони крест-накрест и с десяток-другой раз сильно надавил на грудную клетку проводника. Потом зажал его нос большим и указательным пальцами правой руки и дважды вдохнул в приоткрытый рот. Опять попробовал запустить сердце серией интенсивных нажатий на грудь и снова провентилировал легкие Балабола.

Тем временем Алексей выполнил приказ профессора. Лань первой выскочила из гудящего, как пылесос, телепорта и опустилась на колени рядом с Олегом Ивановичем. Тот в третий раз положил руки на проводника и вслух считал толчки ладонями по грудине. Потапыч присоединился к ним через пару секунд. Встал, баюкая автомат на руках, и смотрел, как ученый пытается вернуть несчастного к жизни.

– Что с ним? – с тревогой в голосе спросила Лань. – Это его паучиха так приложила?

– Поражение током, – запыхаясь, ответил Шаров и продолжил считать: – Восемнадцать, девятнадцать, двадцать.

Он выдул воздух в рот Балабола, интенсивно помассировал грудную клетку и опять сделал искусственное дыхание. Дважды повторил цикл, но ничего не помогало. Профессор печально вздохнул и бессильно опустил руки.

На глаза Лани навернулись слезы.

– Дефибриллятор надо, – флегматично заметил Потапыч.

– Да где я его возьму?! – вспылил Олег Иванович. – У меня здесь не госпиталь. А этот дефибриллятор, поди, и у Лекаря днем с огнем не сыскать.

– Можно и без него обойтись, но тогда надо сильный ток крови создать. Типа как двигатель с наката завести. Аппарат для диализа бы сюда, ну или искусственное сердце, ваще проблем бы не было.

– Чего раньше молчал? С этого надо было начинать, а не ерунду всякую молоть. – Шаров повернулся к ассистенту. Тот как вернул с аэродрома наемников, так и не отходил от пульта управления телепортом. – Тащи сюда контейнер с «амебой».

Лаборант мухой метнулся к стойкам из блестящих хромированных труб. На верхней и средней полках одной из стоек хранилась научная аппаратура, а на нижней расположились в ряд семь переносных холодильников, вроде тех, что используются медиками для транспортировки внутренних органов.

Боксы работали как от аккумуляторов, так и от сети. Для сохранения заряда элементов питания в лаборатории холодильники подключали к розеткам. Ассистент схватил один из контейнеров за ручку, вытащил из гнезда электрический кабель и принес кофр профессору.

Олег Иванович щелкнул замками, открыл крышку. Из контейнера повеяло холодом, повалил белый пар. Лань чуть подалась вперед и вытянула шею. На ее худом лице читалось неподдельное любопытство. Потапыч стоял с невозмутимым видом, но скосил глаза в сторону, чтобы лучше видеть, что же такое-этакое профессор собирается извлечь из контейнера.

С предельной осторожностью, словно это взведенная мина, Шаров взял в руки «амебу» и медленно вытащил на свет божий. Лань с первого взгляда поняла, почему профессор дал симборгу такое название. Внешне эта штуковина действительно выглядела, как огромное одноклеточное существо с десятком больших и множеством маленьких ложноножек, только вот по структуре напоминала пронизанный тонкими и толстыми трубочками не то серый мох, не то лишайник.

Ученый поднес «амебу» к лицу Балабола. Из нижней, более шершавой, стороны симборга полезли тонюсенькие, как корневые волоски, бледно-розовые нити. Быстро удлиняясь, они соприкоснулись с кожей и, словно гифы гриба-паразита, проросли в нее с едва слышным шуршанием. Нити заметно увеличились в размерах и налились красным.

Профессор разжал пальцы. Симборг прильнул к лицу проводника с чавкающим звуком, завибрировал и захлюпал. Он как будто пил кровь Дмитрия, на глазах меняя цвет с серого на багровый и приобретая глянцевый блеск.

– Фу, какая мерзость! – Лань отпрянула от лежащего на полу Балабола, морщась, как будто увидела уродливое насекомое. Выпрямилась и отошла в сторону, чтобы не видеть проводника с «амебой» на лице. – И вот это вы предлагали нам добровольно нацепить на себя?

– Выглядит не очень, – согласился профессор. Он тоже встал на ноги, но по другой причине: пока оказывал помощь Балаболу, затекли колени. Подошел к наемнице и продолжил говорить: – Но ведь главное – не внешний вид, а польза. Лекарь как-то рассказывал мне о лечении ран с помощью личинок обыкновенных мух. Их выводят на специальных фермах и высаживают на пораженные области. Опарыши поедают поврежденные ткани, ускоряя процесс выздоровления в разы. Чем подобный вариант лечения хуже той же «амебы»? К тому же не стоит забывать реальную пользу от симборга. Я ведь вам говорил: это уникальное существо не только снабжает носителя чистым от вредных примесей воздухом, но и, фильтруя сквозь себя человеческую кровь, активно выводит радионуклиды из организма. Неспроста ведь у так называемых дикарей из того города нет никаких признаков лучевой болезни. А ведь они не носят специальных костюмов и не пользуются медикаментозными средствами защиты от радиации.

Пока профессор объяснял наемнице элементарные вещи, симбиотический организм делал свою работу. Выпущенные им сосудистые отростки проникли в кровеносную систему Балабола и на время стали с ней одним целым. «Амеба» заработала как внешнее сердце, прокачивая через себя кровь со скоростью, аналогичной ста шестидесяти ударам в минуту.

Ускоренный ток крови по сосудистой системе организма способствовал восстановлению сердечного ритма. Балабол пришел в себя. Ресницы задрожали, под веками забегали глаза. Кожа лица утратила бледность, а вот темно-фиолетовые, почти черные, похожие на еловые лапы следы от удара молнии, напротив, постепенно приобретали более светлый оттенок.

Первым происходящие с Балаболом изменения заметил Потапыч. В то время как Шаров отвлекся на беседу с Ланью, наемник наблюдал за работой симборга. Было что-то притягательное в мерных колебаниях прильнувшей к лицу проводника «амебы».

– Профессор, эта ваша штука сработала. Балабол очнулся.

– Я так и знал! – воскликнул Олег Иванович и бросился к проводнику. Полы расстегнутого халата распахнулись словно крылья.

Удар молнии стер из памяти Дмитрия финальную часть недавних событий. Последнее, что он помнил, – это как над ним нависла паучиха с занесенными для удара верхними конечностями. Он хотел спросить: что случилось? почему он лежит на полу? – но не смог раскрыть рта и запаниковал. В глазах появился испуг, на свободной от едва слышно хлюпающего симборга верхней половине лица отразилась гримаса страха.

Профессор опять опустился на колени перед Дмитрием, взял его ладонь в левую руку и, поглаживая ее правой рукой, тихим голосом произнес: