— Волнуюсь я немного.

— Я тоже, Дед. Но куда здесь без волнений?

***

Толпа, собравшаяся в день моего первого боя с Кронштадтом была больше, чем мы могли себе представить. Да, раз нам дали бой на этой арене, значит предполагалось, что и людей будет, соответственно, немало. Но зал был забит на процентов семьдесят пять, а это было недурно для боя парня, который не особо светится на боях, и стоящего напротив него новичка, одержавшего всего несколько побед. Свет в зале погас: мы с Огоньком находились у ограды ринга с той стороны, откуда мне полагалось выйти.

Снова появился "Джош Хэмилтон", такой же небритый, как и всегда. Складывалось чувство, что когда он отправился из дома к бойцовскому клубу, то очень спешил. Рубашка была немного помятой, рукава закатаны на разных частях руки. Но всем было плевать, это ведь были не официальные бои, спонсируемые государством с десятками камер повсюду. Нет, это был подпольный клуб. Конечно, пафос определенный здесь имел место быть, но он не стоял на первом месте: многое вертелось тут вокруг денег, я сам вертелся вокруг них, но в первую очередь тут стояли честные поединки, а уже потом чей-то там внешний вид.

Он встал между нами и произнес звонким и сильным голосом в микрофон:

— Дамы и господа! Сегодня, прошу меня простить, не какой-то бой между чемпионами. Да, это верно. Верно, но он проводится здесь, да? И, если это бой не между чемпионами, тогда почему он так интересен вам? Почему вы все здесь собрались? А я вам скажу почему!

Толпа одобрительно зашумела, поддерживая говорящего.

— Сегодня состоится поединок между двумя интересными бойцами. Первый известен вам: несмотря на то, что он большую часть своих боев провел за кулисами рейтинговых схваток, вы любите его и считаете легендой. Что и говорить: он и есть легенда. Дамы и господа, поприветствуйте: Кронштатд!

Толпа вновь, в который раз на моих глазах, обернулась морем. А затем мой противник выбрался на ринг.

Первым моим ощущением было чувство того, словно я где-то видел его раньше. Однако, подумав пол минутки, я понял, что это маловероятно. Дмитрий Кронштадт напоминал Слэйда Уилсона из Вселенной DC — с тем лишь отличием, что у Кронштадта на месте были оба глаза. По-крайней мере, пока что. Накаченный, с темными волосами на теле, он действительно представлял из себя угрозу, и дело было даже не в него внешнем виде. Он притягивал взгляд.

— А теперь, — сказал Хэмилтон, — я попрошу выйти следующего бойца. Несмотря на то, что он не провел и десяти боев на подземных аренах, данный молодой человек уже успел вам полюбиться: за честную борьбу и простоту ведения боя мы приглашаем сейчас на арену Итана Рокотански!

Толпа взорвалась не хуже, чем когда на ринг вылез Кронштадт. Я выбрался на ринг и подошел ближе к центру. Мой противник сделал тоже самое, подобравшись ближе. А затем наши взгляды встретились.

Глаза у него оказались не злыми, но холодными. У меня сложилось чувство, будто они изучают меня. Долго поиграть в гляделки не удалось. Мы ударились руками, Хэмилтон срулил со сцены, и бой начался. Начался быстро и немного неожиданно.

Кронштадт не стал нападать, тратя свою энергию сразу. Встав в боксерскую стойку, он начал аккуратными полу прыжками двигаться ко мне. Я сделал тоже самое. И через несколько секунд мы снова оказались в центре ринга — а затем обменялись первыми ударами.

Во-первых: бил он сильно, и я сразу понял, что лучше лишний раз под его удары не попадать. Во-вторых: бить он мог и гораздо сильнее, потому шансы у меня есть. Уж точно будут, если он не зарядит мне в челюсть со всей мощи. Тогда нокаут будет обеспечен. Резко нырнув ему под руку, прорабатывая технику Тайсона, я хотел выкинуть кулак ему под дых, но к моему изумлению он резко увернулся влево, также используя "маятниковое движение". Мы снова встретились глазами. Да, это точно будет битва не из легких.

А затем Кронштадт вдруг резко атаковал, во всю используя размах своих рук. Выставив руки перед собой, я принял два удара, но от третьего уйти не смог. Сложно было не почувствовать, как метко попадает его кулак в мои ребра, как они стонут, не в силах выдержать полученный от противника урон. Отскочив в сторону, я посмотрел на него, но он не дал отдохнуть: противник налетел на меня и начал колотить, прижав к канатам. При этом он не стоял вплотную: и тут я понял, что сейчас он бьется как Артуро Гатти. Вместе с этим я понял, что в этом есть и плюс. Артуро Гатти прозвали Рубакой за открытые и мощные удары едва ли не во всю ширину руки, а порой и вовсю — но в его стиле боя был один большой недостаток. Сам Гатти, возможно, так и не считал, но легендарный боец, сделавший одну из лучших трилогий в боксе, полностью забывал о защите. Да, возможно, не забывал, а даже презирал ее: но нужно ли считать, сколько ударов он пропустил, в то время как мог бы защищаться?

Чувствуя, как Кронштадт рубит меня по плечам, стараясь снова пробраться к бокам, метя параллельно в голову, я вырвался вперед и нанес ему несколько ударов по лицу. Не ожидавший этого противник отступил на несколько шагов в сторону, прекратив атаку. Я знал, что он поступит именно так. Поэтому лишнего времени ему не дал и сам стал на какое-то время Артуро — удар в бок, удар в челюсть. Кронштадт бросается вперед и отталкивает меня. Толпа орет, но ни я, ни мой соперник не разбираем ни слова: на арене сейчас только мы и ничего больше не имеет значения.

— Бей как Мэнни! — неожиданно донёсся до меня голос Огонька среди десятков других голосов. — Стань смерчем!

И я его послушал. Не без труда, потому что тело начинало отказывать: несмотря на то, что адреналин полностью залил вены, усталость и боль брали свое. Из последних сил я начал уворачиваться от ударов Кронштатда, на миллисекунду вставая в стойку, и каждую миллисекунду приближаясь к нему: выкидывая руки вперед, я достигал его почти каждым ударом. Жаль, что не каждым: ценой за промах являлась энергия тела, а только с ее помощью я все еще стоял на ногах.

А затем я почувствовал, что виски у меня липкие от крови, сам я в поту, а несколько ребер переломаны точно. Бороду Кронштатда, темную и аккуратно постриженную, заливала кровь. Глаза сверкали в свете ламп, освещавших арену. Вокруг шумело человеческое море. Над человеческим морем висели столпы дыма. Я не видел это, но знал, что это так. Впрочем, никакого значения это не имело.

Я выкинул Кронштадту джеб. Он резко нырнул вниз и отправил мне хук. Я успел почувствовал, как кулак, сделанный будто из стали, врезается в мою челюсть. Ощутил, как мир вокруг погружается в темноту. Несмотря на то, что все это произошло буквально за секунду, для моего мозга это продлилось с полминуты — а это было невероятно долго. Но почему так произошло я не знал, да и никакого значения это не имело. Мир погрузился во тьму.

***

Не вспомнить, сколько на протяжении этой истории меня отправляли в беспамятство. Потому лишний раз рассказывать о том, как я приходил в сознание, смысла нет. А пришел я в него уже дома: друзья увели меня и погрузили в машину Петровича, после чего отвезли к Огоньку домой. Сказать лишь можно о том, что состояние по пробуждению оказалось гораздо паршивее, чем можно было представить. Все тело болело: торс, руки, лицо, ноги, находившиеся во время боя в постоянном напряжении. А еще я проиграл. Проиграл не только бой Кронштадту, но проиграл самому себе. А значит, я подставил жену. Подставив ее, я потерял время на лечение болезни. И от осознания этого хотелось провалиться под землю — только иногда права на это не имеешь. Почему? Потому что надо быть сильным. И не ради себя, а ради кого-то. А это иногда гораздо важнее.

Но все оказалось не совсем так, как я ожидал. Даже нет — все оказалось совершенно иначе. Информация, которую поведал мне Огонек, едва я немного пришел в себя, вырвавшись из мучительного беспамятства, дала огонек надежды.