Русский, пользуясь преимуществом в росте, без слов кладёт ладонь на лоб и лицо парня, удерживая того в оторопевшем состоянии вытянутой рукой. Парень, как ошпаренный отскакивает назад и багровеет ещё больше.

— Ответьте на вопрос, — русский, не мигая, смотрит в глаза провизору, явно разворачиваясь так, чтоб боковым зрением не терять из виду и своего оппонента. — Мою очередь можно игнорировать потому что я — второй сорт? У меня проблемы из-за языка? Из-за цвета кожи? Или из-за чего?

В этот момент из-за спины русского к окошку делает шаг местный мужчина, примерно одного возраста с русским, и показывает багровеющему и явно собирающемуся действовать местному парню какой-то пластиковый прямоугольник:

— Кезектын соңына тұр!.. (встань в конец очереди!)

Парень за секунду бледнеет и, что-то бормоча, занимает место в конце очереди.

Русский священник переводит взгляд на нового участника «разговора» и чуть удивлённо благодарит:

— Спасибо. Обязан вам.

— Вы мне ничем не обязаны, просто лучше бы выучили язык страны, где живёте, уважаемый. — С абсолютно спокойным лицом поясняет собеседник. — Вы сейчас расставляете акценты конъюнктурно, а не по совести. И тем самым чуть грешите против истины, святой отец.

Русский чуть улыбается при обращении к нему, как к католику, но спрашивает об ином:

— В любом случае, благодарю, но в чём именно я против истины согрешил?

— Вы вплетаете национальный момент туда, где имеет место обычное бескультурье, — судя по виду, охотно поясняет местный. — Вы старше. Плюс вы священник, то есть, изначально уважаемый человек. Пацан, — кивок на парня в конце очереди, — явно из аула. Что такое очередь, красный сигнал светофора, правила движения — просто не знает. Или может не знать. Либо не иметь навыка соблюдения… Но уважение старших — рефлекс. Он вас просто не понял. Скажи вы ему то же самое на его языке, не пришлось бы размахивать руками. — Собеседник зачем-то оглядывается по сторонам, затем вновь обращается к священнику. — Национальным вопрос — одна из тем моей работы. Можно сказать… Поверьте на слово: им тут и не пахнет. Обычное бескультурье. С одной стороны. И неумение говорить на языке паствы, если вашим языком, с другой…

— Спасибо, учту, — обескураженно двигает бровями русский. — Хотя о языке паствы я бы поспорил. А почему тогда провизор меня игнорировала?

— Материнский инстинкт, — поясняет подошедший. — На говорящего на своём языке именно в такой ситуации, как аптека или больница, психика реагирует в несколько раз острее, чем на чужака. Не знаю, как быстро объяснить…

— Вы брать будете что-либо⁈ — доносится недовольный голос со стороны провизора, перекрывая всех присутствующих.

После неожиданно информативной покупки деликатного предмета женской гигиены, озадаченный возвращаюсь в ресторан.

— Она не волновалась? — киваю на девочку (продолжающую есть) мулле. — Чуть задержался, мои извинения.

— Нет, вас же было всё время видно, — развеивает мои тревоги мулла. — Вы же через дорогу в аптеку вошли, всё же через стекло видно.

— Точно, — хлопаю себя по лбу, глядя себе за спину.

Где сквозь стеклянную стену отлично видна противоположная сторона улицы.

— Уважаемый, — вырывает меня из своих мыслей голос муллы. — Вот моя визитка, буду рад встретиться как-нибудь ещё. Если пожелаете. Пока вы были в аптеке, я немного попытался расспросить её, что у неё случилось.

— Сказал бы вам, да воздастся вам за труды ваши, но хочу просто выразить свою искреннюю признательность, что всё-таки помогаете преодолеть барьер…- начинаю.

— Исключительно ради вас, — перебивает меня мулла. — Я понял далеко не всё, что она хотела сказать, тут нужен кто-то говорящий на дари… но мне уже пора идти, а потому слушайте, что лично мне удалось понять на её ломаном узбекском…

Через две минуты мулла откланивается и убывает.

У меня хватает ума на несложную комбинацию: передаю купленные в аптеке прокладки девушке-официантке (специально для этого иду за стойку и разговариваю с ней шёпотом).

После чего она отзывает «мою» девочку куда-то в сторону служебных помещений и туалетов, они отсутствуют минут пять, и обратно Шукри возвращается уже в гораздо более бодром настроении.

Кстати, девочку звать Шукри. Кажется, от слова «спасибо» по-арабски?

Слава тебе, Господи.

Теперь можно и подумать, что делать дальше: всё равно до начала работы пробирного отдела почти восемь часов.

Примечание.

Наблюдение автора.

В Казахстане, не смотря на… разные деликатные моменты, есть простой и более чем реально работающий механизм вертикальной ротации на государственной службе, конкретно для христианской части населения (вообще-то, на практике — для русской, но пусть будет так). Способ быстро расти, проще говоря.

Суть механизма: просто выучи государственный язык, если ты этнический русский . И тогда, при прочих равных условиях, тебя будут двигать «наверх» даже впереди всех тех, у кого родственники о-го-го. Не говоря уже о тех, кого ты реально превосходишь. Даже в Шымкенте, даже в акимате (знающий поймёт).

В силовых структурах этот способ тоже работает аналогично. Пример, рассказанный в магазине, правда. Просто выучи язык.

Кстати, недавно одна знакомая получала гражданство Нидерландов. Сдавала экзамен по языку, является условием для гражданства. Не сдав экзамен, не можешь рассчитывать на гражданство и, как следствие, на какие-то права.

Насколько знаю, в Японии то же самое. И т. д.

Ничего не утверждаю, ни к чему не призываю. Просто как акын, «что вижу — то пою».

Департамент Комитета Национальной Безопасности по городу А*****. Центральное здание по улице Б-ва.

К центральному входу (сбоку от которого висит табличка, извещающая о круглосуточном приёме граждан) подходит мужчина лет тридцати пяти, европейской внешности, в рясе православного священника. Чуть сзади него следует девушка в национальной одежде одной из стран, находящихся южнее. Характерная персидская внешность девушки, в сочетании с её мимикой, соответствуют её национальной одежде.

Мужчина открывает тяжёлую массивную дверь, жестом показывает девушке проходить, пропускает её вперёд и подходит к дежурному прапорщику, русскому, сидящему у входа.

— Мир вам. У меня дело к одному из ваших офицеров. Он скорее всего сейчас здесь, в здании. — Говорит священник прапорщику.

— Кто именно вам нужен? — не выражая внешне ни тени эмоций, прапорщик мажет взглядом по девушке-афганке, после чего переводит взгляд на священника.

Прапорщик держит руки недалеко от оружия, скрытого от посетителей крышкой стола. Пару лет назад имело место нападение на аналогичный пост городского департамента в Ш*****те, после чего особое внимание уделяется абсолютно всем посетителям с любой ярко выраженной религиозной атрибутикой. Ряса священника, конечно, никаким образом на вводные не похожа, но прапорщик исполняет все инструкции буквально.

— Я отец Сергий, иерей Никольского прихода, ***ого благочиния. — говорит священник, глядя на прапорщика. — Этой мирянке, следующей со мной, нужна помощь по линии вашей организации. Офицера, которого я ищу, зовут Ермеком. Он моего возраста, в звании майора, и он сейчас точно здесь.

Прапорщик поднимает трубку стационарного аппарата, набирает несколько цифр и говорит в трубку почти без паузы:

— Ерёма, к тебе пришли. Пожалуйста, спустись.

—…

— Да… — Прапорщик понимает глаза на посетителей. — Сейчас, две минуты.

Через две минуты по лестнице спускается мужчина, разговаривавший со священником в аптеке.