Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Его потомок Флойд знает обо всем этом. Он давно интересуется всем, что вышло в мире о трагедии «Баунти», и собрал обширную библиотеку по этой теме. Как реликвия у него сохранился топор и наковальня с «корабля без гавани».

И в других семьях берегут кое-какие мелочи, напоминающие о полных драматизма днях возникновения их смешанной расы. Однако на острове уцелели лишь немногие вещи. Штурвальное колесо с «Баунти» или, вернее, то, что от него осталось, находится в музее в Сува на острове Фиджи. Другие реликвии исчезли в карманах охотников за сувенирами. Несколько лет назад у Питкэрна обнаружили якорь «Баунти» и части медной обшивки корпуса. Это были последние подарки Тихого океана людям в память о той эпопее.

Мятеж на «Баунти» был не первым и не последним бунтом в истории мореплавания.

К сожалению, не сохранилось никаких преданий о возмущениях рабов на античных или средневековых галерах. Об этом можно лишь догадываться. Первые отмеченные историей случаи неповиновения бака юту относятся к эпохе Великих географических открытий. Бартоломеу Диаш, стремившийся проложить путь в Индию, вынужден был из-за недовольства экипажа вернуться назад вскоре после прохождения мыса Доброй Надежды. Существует версия, будто на каравеллах Колумба во время первого путешествия в Новый Свет также возник мятеж. Однако следует заметить, что открытого мятежа там, видимо, не было. Иначе какой бы имело смысл адмиралу, неоднократно отмечавшему в своем бортовом журнале самые незначительные события, умолчать о таком чрезвычайном инциденте! Тем более что лицам, пославшим его, было отлично известно, с какими человеческими страстями ему придется считаться на этом пути в незнаемое и насколько сомнительны качества его экипажа, рекрутированного из каторжников и авантюристов. Колумб лишь единожды пишет в этой связи: «Люди жаловались на продолжительность путешествия и не желали идти дальше. Адмирал успокоил их, рассказав, какую пользу могут они извлечь из этого плавания». Впрочем, ему пришлось еще неоднократно прибегать к таким выступлениям, сочетающим в себе посулы и угрозы. Приближаясь к местам, где, по его расчетам, должна была открыться земля, адмирал сделался крайне нервным и даже по ночам то и дело, словно призрак, появлялся на баке, стараясь не спускать глаз с команды. В своем дневнике он записал, что в эти ночи не смог сомкнуть глаз.

Опасался ли он за свою жизнь и не появлялись ли у него в связи с этим мысли о возвращении? Капитан Пинсон, подошедший однажды к «Санта-Марии» на своей каравелле на расстояние слышимости, знал, очевидно, о ропоте экипажа адмиральского корабля, потому что крикнул, обращаясь к Колумбу, но так, чтобы слышали все имеющие уши: «Удави их с полдюжины!»

Первый большой мятеж во времена трансокеанских плаваний произошел на эскадре Магеллана. Его корабли пересекли Атлантику и, отыскивая проход в Тихий океан, продвигались все время на юг вдоль восточного побережья Южной Америки. При этом неоднократно случалось так, что принимаемая ими за долгожданный пролив глубоко вдающаяся в материк бухта оказывалась в действительности лишь устьем реки. Все дальше к северу оставался экватор. Становилось холоднее. К такому резкому изменению климата люди в своей легкой одежде подготовлены не были. Приближалась зима. Магеллан распорядился встать на зимовку близ порта Сан-Хулиан на патагонском побережье. Экипажи, состоящие исключительно из добровольцев и находившиеся в пути сравнительно недавно, отнюдь не настаивали на возвращении. Ведь до сих пор им не приходилось испытывать какие-либо тяготы в этом плавании. Раздражало их лишь предстоящее многомесячное пребывание в этом забытом богом, негостеприимном краю, тогда как они могли бы высадиться на берег раньше, в более ласковых широтах. Их недовольство в первую очередь было вызвано значительным сокращением дневной нормы пищи, введенным Магелланом с 31 марта 1520 года. Эту вынужденную меру он обосновывал тем, что теперь каждый сам имел возможность охотой и рыбной ловлей улучшить свой рацион. Однако дело вряд ли дошло бы до мятежа, если бы не интриги испанских капитанов, с первого часа плавания возненавидевших маленького, прихрамывающего португальца. Теперь им предоставлялся случай, используя недовольство экипажей, устранить презираемого ими докучливого командира эскадры.

Поводом для мятежа заговорщикам послужил отказ команды повиноваться приказу Магеллана об обязательном участии в мессе на берегу 1 апреля 1520 года. За первым неповиновением вскоре последовало второе. В ночь с 1 на 2 апреля капитан корабля «Консепсьон» Хуан де Картахена во главе вооруженного отряда завладел кораблем «Сан-Антонио» и арестовал его капитана, державшего сторону Магеллана. Экипаж «Сан-Антонио» был обезоружен.

Утро 2 апреля показало, что дела адмирала складываются неважно: три корабля из пяти, составлявших эскадру, были уже в руках бунтарей. Магеллан пустился на хитрость. Он послал преданного ему Эспиносу с несколькими вооруженными матросами на корабль капитана Луиса де Мендосы «Виктория» якобы для того, чтобы начать переговоры. Кичившиеся своей голубой кровью зачинщики мятежа были настолько самонадеянны, что не считали нужным соблюдать меры предосторожности. Эспиноса был принят мятежным капитаном с глазу на глаз. Когда Мендоса с издевкой потребовал безоговорочной капитуляции Магеллана, Эспиноса молниеносно выхватил спрятанный в рукаве стилет и всадил его Мен-досе в горло. Затем с окровавленным оружием в руках он выскочил из капитанской каюты и без всякого сопротивления захватил власть на «Виктории». За выполнение этого рискованного поручения Эспиноса был назначен капитаном «Виктории».

Когда о происшедшем стало известно на других мятежных кораблях, их капитаны объявили тревогу и приказали привести в готовность оружие. Но видимо, они не были едины в своих действиях. В течение следующей ночи они не предприняли никаких решительных шагов. Магеллан воспользовался этим и блокировал своими тремя кораблями выход с якорной стоянки.

Кто знает, как развивались бы события дальше, не сорвись «Сан-Антонио» в ту ночь с якоря. Незаметно для вахты корабль медленно сносило к выходу из бухты. Магеллан решил сначала, что это какая-то уловка, и немедленно изготовил свой корабль к бою. Однако вскоре ситуация разъяснилась.

Когда «Сан-Антонио» оказался в непосредственной близости от адмиральского корабля, его без единого выстрела взяли на абордаж. Выполнить это оказалось нетрудно, поскольку экипаж «Сан-Антонио» и без того не находил особого удовольствия в подчинении «благородным» капитанам, руководившим мятежом.

Теперь и главарю зачинщиков Хуану де Картахене, командиру корабля «Консепсьон», не оставалось ничего другого, как капитулировать. Так хитрость и счастливые обстоятельства помогли Магеллану навести порядок в эскадре. Теперь необходимо было для устрашения остальных строго наказать виновных, иначе следующий мятеж не заставил бы себя ждать. Ведь экспедиции впереди предстояли еще большие испытания и лишения, чем до сих пор.

Заседание суда из этих соображений было начато устрашающим актом: перед всеми экипажами, выстроенными широким полукругом, был четвертован труп Мендосы. Эта смертная казнь после смерти не имела, конечно, никакого значения для давно уже бездыханного преступника. Но смысл этого широко практиковавшегося в те времена действа был в том, чтобы не дать наказанному воскреснуть при втором пришествии.

Второй предводитель заговорщиков, Хуан де Картахена, по решению суда был высажен на берег (позднее «Сан-Антонио», дезертировавший из эскадры, снова взял его на борт). Такое сравнительно легкое наказание Картахены объясняется, видимо, его капитуляцией.

Тем ужаснее была казнь капитана Гаспара де Квеса-ды. Магеллан не удовольствовался повешением его на рее флагманского корабля. Он заставил слугу Квесады, который был ему молочным братом, отрубить голову своему брату и господину. Лишь при этом условии слуге была дарована жизнь.

Вся эта дьявольщина без промаха била в цель. Люди затаили дыхание, когда они поняли, что здесь происходит. Однако у них не было времени размышлять об этом: сорок человек, главным образом матросов, закованных в кандалы, уже тащили на эшафот. Среди них был и кормчий баск Хуан Себастьян Элькано, приведший впоследствии единственный уцелевший корабль эскадры на родину. Когда первый из них положил голову на плаху и палач занес уже меч для удара, вперед вышел Магеллан с поднятой рукой.

23
{"b":"86036","o":1}