Впрочем, Дрейк был сделан из того же теста. В морском сражении при Гравелине он погасил на своем корабле сигнальный огонь, который должен был служить ориентиром следовавшим в кильватер английским кораблям, – он не был согласен с объявленной приказом тактикой ночного нападения.

Пример «Тезея» показывает, как колдовски действовал Нельсон на матросов. Экипаж «Тезея» принял участие в портсмутском мятеже против деспотичного режима корабельных офицеров. Когда Нельсон спустя некоторое время был назначен на этот корабль, команда встретила его криками восторга.

После сражения у Абукира Нельсон получил от английского двора титул барона, виконта, а от неаполитанского короля – титул герцога де Бронте.

Вершина его славы совпала по времени с его любовью к жене английского посла в Неаполе леди Гамильтон. Эта связь, которой он не скрывал, вызвала осуждение королевского двора и адмиралтейства. Нельсон впал в немилость и уволился со службы.

Однако вскоре он снова был призван на службу. Наполеон, который тем временем поставил на колени почти всю Европу, теперь, объединив морские силы Франции и Испании, собирался напасть на Англию. Вопрос, быть или не быть островному королевству, зависел от своевременного разгрома объединенного франко-испанского флота вторжения, численно превосходящего британский флот. В такой ситуации под давлением общественного мнения Адмиралтейство назначает Нельсона главнокомандующим средиземноморской эскадрой.

В сражении у Трафальгара, плоского мыса между Гибралтаром и Кадисом, 21 октября 1805 года франко-испанский флот был разбит. Офицеры и экипажи союзников сражались очень храбро, и англичане дорого заплатили за свою победу. Палубы английских линейных кораблей были усеяны трупами. В этом бою погиб и адмирал Нельсон.

Сцена его смерти увековечена на знаменитом рельефе постамента колонны Нельсона в Лондоне. Место на палубе «Виктори», где упал сраженный Нельсон, обозначено медной памятной доской. Сотни тысяч англичан приходят на этот корабль-памятник, стоящий на якоре в Портсмуте. Прошло без малого два века, но и поныне матросы многих военных флотов мира, сами того не подозревая, носят на груди вечный траур по этому матадору моря, а на плечах – свидетельство его морских побед. Ибо черный матросский галстук обязан своим происхождением смерти Нельсона, а три белые каемки на матросских воротниках появились в результате изданного в прошлом столетии распоряжения британского Адмиралтейства, желавшего сохранить таким образом память о морских победах Нельсона при Абукире, Кап-Финистерре и Трафальгаре.

Много еще других выдающихся личностей было создано и воспитано железным законом моря. Был ли для них, как для Нельсона, Рюйтера[16] или Жана Барта,[17] океан ристалищем последних рыцарей, или они, подобно Куку, рассматривали его как поле для исследований и открытий – неважно, все равно на их необыкновенных качествах и судьбах замешен и взращен героический эпос плавающего по морям человека.

Среди них были капитаны, о которых шла молва, будто они могут командовать ветром. Таким мастерством высокого искусства хождения под парусами обладали Ван дер Декен и другие капитаны, круто ходившие к ветру. Они столь совершенно владели своими деревянными буревестниками, что могли ходить при любом ветре и натягивали нос даже урагану.

К ним относится и Каспар Неттельбек, прославившийся равным образом как капитан и как капер.[18] У него был особый нюх на границы бурь, он выходил на них и летел по волнам, как птица. Не умея объяснить столь высокого искусства владения парусом, его современники рассказывали, будто он связался с чертом, как Летучий Голландец.

«Гамбургским дьяволом» называли Роберта Хильгендорфа, знаменитого капитана не менее знаменитого и вечно мокрого парусника «Потози», за его лихое хождение под парусами. Последний капитан кораблей с полным парусным вооружением и восторженный трубадур золотого века парусного флота Аллан Виллерс назвал Хильгендорфа «возможно, лучшим из капитанов, когда-либо управлявших парусным судном».

К этому же типу капитанов принадлежат и те короли моря, которые командовали клиперами. Молодые, не очень разборчивые в средствах, честолюбивые и отважные, они во время своих рейсов ставили все на карту, лишь бы показать рекордное время, так как от этого зависело, сохранят ли они свое жалованье и место на службе. В XIX столетии уже открыли формулу «время – деньги». Высокими гонорарами оплачивались лишь первоклассные достижения. Позволить себе сменить команду судовладельцы, правда, не могли, потому что матросов постоянно не хватало. Новый же капитан всегда имелся в наличии.

Над головами капитанов все время раскачивался этот дамоклов меч, поэтому они предпочитали идти ва-банк и гнать очертя голову, нежели уступить соперникам в скорости. Эти морские жокеи, чьи пистолеты при случае сами выпрыгивали из кобуры, ввели на судах железный режим. И тем не менее они умели заразить истинной лихорадкой спортивной гонки едва ли не всю команду, состоящую в большинстве своем из таких же молодых людей. Столь рискованно управляемые парусники были самыми мокрыми кораблями, когда-либо бороздившими моря. При плавании с неограниченной парусностью по бурному морю волны перекатывались через фальшборт, и палубы от этого были скользкие, как мыло. Пусть шторм затягивал в такелаже свою самую отчаянную песню и когтистые лапы седых волн обрушивались на стройный корпус клипера – о существенном уменьшении площади парусов на этих кораблях строжайше запрещалось даже думать. Вместо этого вахтенные на фалах и брасах привязывались тросами, которые позволялось перерубать топором лишь в случае явной опасности опрокидывания судна.

Часто, однако, для этого не хватало времени, и никогда больше мир не слышал о том или ином «океанском бродяге» и его забубенной команде. Когда же, напротив, удавалось удачно выстоять рейс и клипер выходил победителем из длинной, чуть ли не в полсвета, гонки со свежим чаем или другим каким-либо скоропортящимся грузом, тогда экипаж ожидала не только премия. Набережные Темзы были забиты людьми, которые восторженными криками встречали победителей. Героев дня чествовали, девчонки превозносили их до небес. Портреты в большинстве своем отлично смотревшихся молодых капитанов печатались в газетах и модных журналах.

Но в драматическом поединке человека и океана были и герои-одиночки. Первое место среди них принадлежит Джошуа Слокаму.

Добрые полстолетия прошли в жизни этого американского моряка не лучше и не хуже, чем у других моряков. Он служил на многих кораблях. Затем ему это надоело, и он нанялся на судоверфь. В 1892 году он получил в подарок старый бот. Прежний владелец хотел поначалу, чтобы его перебрали. Однако каждая доска была настолько источена червями, что ремонт обошелся бы едва ли не дороже, чем постройка нового судна. Когда верфь представила владельцу ремонтную смету, он не долго думая подарил бот Джошуа Слокаму, оказавшемуся рядом.

Теперь в свободные часы Джошуа занимался переборкой своего двенадцатитонника, длина которого составляла десять метров, а ширина – три с половиной метра. Это было полное обновление судна. Спокам потратил на него все свободное время в течение целого года. Затем он принял решение, к которому вначале никто из его друзей не отнесся всерьез. Он хотел один на своем боте совершить кругосветное плавание. Слишком долго плавал он по морям, чтобы спокойно спать в теплой постели на суше.

1 июля 1895 года Джошуа поднял парус, погрузив на борт своего бота два бочонка воды, консервы и другой провиант, а также спасательную шлюпку, ружье, двухфитильную керосинку и некоторые мелочи. Любопытные наблюдатели были убеждены, что чудаковатый морской волк на своем утлом суденышке намерен совершить прибрежный переход в ближайший американский порт. Джошуа не стал разуверять сомневающихся и взял курс в открытую Атлантику в направлении Европы. Об этом событии так или иначе все же заговорили, и несколько гоняющихся за сенсацией газетчиков поместили краткие отчеты, предназначенные главным образом для развлечения читателей.