О реальной опасности правонарушений на почве ксенофобии свидетельствует и тот факт, что их число резко возрастает даже в традиционно демократических и толерантных странах. Так, по данным, приводимым Холлом в Приложении к ранее цитировавшейся книге, количество зарегистрированных полицией «расовых инцидентов» (не только преступлений) увеличилось с 1996/97 по 2002/03 г. по регионам (графствам) Великобритании: Dorset – с 67 до 260, Humberside – с 55 до 350, Wiltshire – с 35 до 332. Справедливости ради следует заметить, что в ряде графств число таких преступлений сократилось. В Лондоне инцидентов на расовой почве было зарегистрировано в 1996/97 г. – 5621, их количество возросло до 23 346 в 1999/2000 г., но затем снизилось до 15 453 в 2002/03 г. Но общий итог – тревожный.

Ответ на этот вопрос требует специального изучения применительно к тому или иному государству и обществу. Антисемитизм в Австрии, гитлеровской Германии, Польше, России имеет свои специфические особенности и «причины». Расовая нетерпимость по отношению к неграм в южных штатах США и нетерпимость к «черным» в современной России имеют различные корни.

Более того, отношение к тем или иным «меньшинствам» исторически меняется. Отношение к мусульманам в XX веке было терпимым или дружественным. Исламский фундаментализм конца XX – начала XXI в., усугубленный террористической деятельностью, резко обострил взаимоотношения между миром исламским и – условно – западным.

Рассмотрим некоторые факторы, обусловливающие ксенофобию и совершаемые на ее почве преступления ненависти в России.

Объективно нетерпимость, ксенофобия, злоба, зависть есть закономерный, необходимый и неизбежный результат непомерного разрыва в уровне и образе жизни сверхбогатого меньшинства («включенных», «included») и нищего и полунищего большинства («исключенных», «excluded»).[439] Подробнее этот вопрос был рассмотрен нами в гл. 6. Большинство «исключенных» – подростки и молодежь – без образования, без профессии, без работы, без легальных доходов, но окруженные «гламуром», иномарками, ресторанами, бутиками… Совершенно очевидно, что безнадежность существования большинства россиян не может не вызывать соответствующую реакцию. Остается только найти «козлов отпущения».

К этому следует добавить бесспорный объективный фактор – приток иммигрантов, которым сложно адаптироваться в новой среде, а «среда» не хочет адаптироваться к приезжим. Возникает взаимное недоверие и часто – неприязнь. Среди коренного населения начинают циркулировать идеи о повышенной «криминальности» приезжих. Однако, во-первых, подобные слухи сильно преувеличены. Так, например, в 2003 г. среди всех лиц, совершивших преступления, удельный вес иностранных граждан и лиц без гражданства составил всего 2,7 %, в том числе гражданами государств СНГ – 2,5 %.[440] В 2006 г. 3,0 % преступлений было совершено иностранными гражданами, в том числе гражданами государств СНГ – 2 %.

Во-вторых, повышенная «криминальность», если она имеет место, зависит не от расовой (этнической) принадлежности, а от того, что лица одной культуры оказались перенесены, по разным причинам, в другую культуру; мигранты, независимо от этнической принадлежности, всегда хуже адаптированы к условиям жизни «коренного населения»; мигрируют чаще всего не от хорошей жизни; мигрируют или отправляются «на заработок» в другие страны и регионы наиболее активные – молодые мужчины, чья «повышенная» криминальность известна.

В зарубежной криминологии, особенно американской, исследованиям расового (этнического) фактора уделяется значительное внимание.

Перейдем к «субъективным» факторам. В 1990 г. я попытался проследить систему мифов тоталитарного общества на примере СССР.[441] Основные вехи мифологизированного сознания, по-моему, таковы: «Человек создан для счастья» – «Светлое будущее» – «Светлый путь» – знающий этот путь Вождь (Фюрер)… Но: «До „светлого будущего“ было что-то далековато, а настоящее – несмотря на все „небывалые успехи“, мрачновато. Значит – виноваты „враги“! Кулаки и „подкулачники“, правые и левые, вредители и саботажники, „враги народа“ и члены семей врагов народа, крымские татары и немцы Поволжья, космополиты и „врачи-отравители“, и несть им числа… Поиск „врагов народа“ (то бишь „козлов отпущения“) и „борьба“ с ними – самая страшная страница прошлого».[442]

В стремлении неудачливой власти искать «врагов» и натравливать на них «народ» нет ничего нового. Это старо, как мир: от древнеримского «разделяй и властвуй» до сталинских «врагов народа», «убийц в белых халатах», «безродных космополитов» и т. п.

Вот почему прав бывший депутат Госдумы и правозащитник Юлий Рыбаков: «Безнаказанность, в условиях которой действуют националисты, наталкивает на мысль, что государство взяло на вооружение эту силу и придерживает ее на случай, если в один прекрасный момент понадобится сказать «фас». Власть предержащие (а сегодня это, если называть вещи своими именами, чекисты и чиновники) пытаются построить новую империю. Они понимают, что на этом пути их ждут сложности, а народ, который становится все беднее на фоне баснословно богатеющей элиты, будет искать виноватых. Естественно, власти не хотят, чтобы люди в один прекрасный момент показали пальцем именно на них. Поэтому нужно найти «крайних», виноватых. Как правило, на эту роль лучше всего подходят инородцы – армяне, евреи, азербайджанцы, неважно кто».[443] И население, увы, готово проглотить эту наживку. Так, в ответ на создаваемый Рыбаковым Санкт-Петербургский антинацистский центр ему звонили возмущенные жители «культурной столицы»: «Спрашивают, что мы имеем против нацизма, говорят, что приезжие заполнили город, что нужно что-то с этим делать…»[444] И это мнение возмущенных граждан может быть страшнее самих фашиствующих молодчиков. Так же, как результаты многочисленных опросов общественного мнения, согласно которым до 65 % населения согласны с националистическим лозунгом «Россия для русских»…

Знание факторов, провоцирующих ксенофобию, позволяет, в принципе, выстроить хорошо обоснованную систему мер противодействия ей. Но не просматриваются сегодня реальные основания для такого противодействия. Социально-экономический разрыв сверх богатого меньшинства и нищенствующего большинства не сокращается. Напротив, богатые становятся богаче, бедные беднее (если не абсолютно, то относительно). Доступ молодежи к профессиональному образованию, особенно высшему, сокращается. Недовольство взрослых и подростков увеличивается. Соответственно, растет ненависть, которая так легко обращается против «инородцев», за недоступностью собственной власти… Разрыв между властной «элитой» и «народом» достиг небывалых размеров. Более того, ксенофобия усиливается межконфессиональными распрями и религиозным мракобесием (РПЦ собирается внедрять в общество православную этику; школьница Маша затевает второй в истории человечества «обезьяний процесс», предъявив департаменту образования иск о необходимости обучения школьников концепции «божественного сотворения» человека; бросается в качестве пробного камня идея введения в школах уроков православия и т. п.).

Было бы банальностью, хотя и вполне справедливой, в очередной раз говорить о том, что семья, школа, вуз должны воспитывать толерантность к любым «другим» – по национальности, культуре, религии или атеизму, толерантность к инакомыслию и инакодействию.

Я убежден, что без высокого уровня толерантности само существование человечества проблематично, а вместо поисков «национальной идеи» следует обратиться к так называемым «общечеловеческим ценностям», хорошо известным цивилизованному миру. Это либеральные, демократические ценности. И наиболее актуальные из них сегодня: